Сосед наводит порядок в саду под "Mr. Tambourine Man", я сижу курю и слушаю песню, слушаю как шуршат листья, как скребут, натыкаясь на камни, грабли -- гррр, гррр, как он подпевает. И как-то всё это очень вовремя, включая выбор песни. На улице изумительная погода -- яркое солнце, чистое голубое небо, тепло, но не жарко, неуловимо пахнет какими-то цветами, но я не знаю какими. В нашем маленьком саду, в самом углу, растет одинокое дерево, похожее на пальму, только ствол у него, отчего-то, какой-то европейский. Наверное, это европейская пальма. На гальке рядом с пальмой разбросаны ярко-розовые гладкие стекляшки -- точь-в-точь как те, из секретиков, из далекого детства. Словно кто-то выкопал огромный секретик и засыпал всем его содержимым уголок рядом с пальмой.

Госпожа уборщица считает меня, почему-то, истиной в последней инстанции и всё время пытается узнавать у меня как, на мой взгляд, буду дальше развиваться события. Как ты думаешь, -- пишет она мне, -- в этом году школы откроются? Думаю, нет, -- вздыхаю я. Что, -- поднимает она брови и продолжает писать, -- совсем не откроются? Прямо до сентября не откроются? Думаю, -- развожу я руками, -- что до сентября не откроются. Я ей не говорю о том, что совсем не уверена откроются ли школы даже в сентябре. Чего сейчас об этом говорить, доживем до лета, потом посмотрим.

Госпожа уборщица вчера немного опоздала. Я отправила Ыкла с девочками гулять, пообещав, что, как только она придет, я их немедленно догоню. Я побежала за ними минут пять спустя, добежала до входа в лес и поняла, что не знаю куда идти -- одна тропинка налево, другая направо, какую они выбрали в этот раз? Я побежала по тропинке, крича их имена -- так, как ищут сбежавших непослушных щенков. Я уже почти отчаялась, удивившись как они могли так далеко уйти за такое короткое время, как увидела их где-то вдалеке и изо всех сил побежала к ним, чувствуя себя найденной. Мимо нас проехала семья на велосипедах -- мама, папа, дочь и сын. Дочь издалека поприветствовала чадо, к ней присоединилась и мама: привет, чадо, -- кричали они. Чадо остановилась, внимательно посмотрела, обрадовалась и тоже начала приветствовать. Кто это? -- тихо спросила я, стыдясь, что никого не знаю. Это, мама, -- почему-то шепотом ответила мне чадо, -- девочка из моей школы, только она не в моем классе, а на класс старше, но она хорошая девочка, -- продолжала чадо, -- в смысле, мне она нравится. Я тоже помахала им рукой, они остановились на обочине, держась от нас на расстоянии, пропустили нас по тропинке, после продолжили свой заезд. Надо бы и чаду ездить на велосипеде, -- задумчиво глядя им вслед, бросила я Ыклу. Надо, конечно, -- немедленно согласился он, -- только вот не сойдем ли мы с ума за ними обеими следить? А чего за чадом следить? -- несказанно удивилась я, -- едет и едет, пусть едет. И то правда, -- согласился Ыкл.

По вечерам я смотрю новости о коронавирусе. Надо бы перестать делать это каждый день, но пока у меня не получается. Вчера умерли семьсот восемь человек, вместе с ними уже около четырех с половиной тысяч смертей, большинство в Англии, большинство из этого большинства -- в Лондоне. Ситуация в Британии несколько настораживает, как сказали бы истинные британцы. Я настороженно поднимаю бровь, учитываю всю прочитанную информацию, и закрываю новости -- хватит. У меня и так слишком много дел.

Мы торопимся работать, торопимся использовать это время на полную катушку. Ыкл прав, такое прекрасное время у нас когда еще будет: можно не вставать ни свет ни заря, так как не надо вести чадо в школу, идти неспешно на нашу утреннюю прогулку, после дитя немного играет и идет спать дневной сон, чадо садится за уроки, мы же бежим работать -- каждый на свое рабочее место. Встречаемся за обедом: я собираю всех с разных этажей и из разных комнат, мы обедаем, обсуждаем что-то интересное нам всем, немного отдыхаем, после же снова разбредаемся, чтобы продолжать работать -- теперь не надо отрываться, так как не надо идти за чадом в школу. Утром Ыкл занимается девочками и параллельно работает (меня же в это время никто не трогает), а после обеда мы меняемся: теперь моя очередь развлекать дитя (если чадо занята) и параллельно работать, у него же наступает святое время, когда его ни для кого нет. Даже если он вдруг появляется на кухне, мы знаем -- это не он, это его физическая сущность пришла напоить себя чаем. А его, на самом деле, нет. До самого ужина. Зато после ужина, после того, как уложены девочки, мы садимся работать вместе -- и это самое прекрасное время, в которое мы отчаянно ругаемся, спорим, миримся, обижаемся, шутим, смеемся, дразним друг друга, снова ругаемся -- обязательно навсегда, как водится. Мы работаем до десяти вечера, после разбредаемся на полчаса, а вот после этого у нас свидание: мы встречаемся на кухне, болтаем обо всем на свете, доделываем домашние дела и готовим всё, что нам надо, на завтрашнее утро.

И отвлекаясь от коронавируса: Ыкл перевел еврейской общине города N пожертвование в тридцать фунтов, попросил сообщить, когда они получат. Через некоторое время пришел ответ: деньги пришли, получить их не можем, так как валюта -- будем считаться иностранными агентами.

Увидела шутку: в Испании оштрафовали за выгул козы, курицы и краба, также постановили, что канарейки и вьетнамские свиньи не относятся к животным, которых можно выгуливать. Смеялась до слез, не столько над тем, что это действительно смешно, сколько над тем, что я легко верю в то, что это не шутка, а строчка из новостей. Сейчас всё настолько абсурдно, что легко верится в любое, даже самое абсурдное, явление. Больше ничего не так, как раньше, раньше забыто, его почти нет, а то, что будет -- будет не раньше, а позже. Когда-нибудь потом. Когда снова можно будет выгуливать хоть козу, хоть курицу, хоть вьетнамскую свинью (хотя -- вы ее видели? я даже не хочу думать о том, что будет, если ее вовремя не выгулять!).

Когда мы уже сможем к вам приехать? -- мама всё спрашивает и спрашивает, я же отвечаю одно и то же, словно заевшая пластинка, -- как только самолеты начнут летать, хотя бы с этого начать. А когда они уже летать начнут? -- не сдается мама, потом осекается, -- хотя какие тут самолеты, у нас дальше, чем на сто метров, нельзя от дома отходить. А аэропорт, -- справедливо замечает она, -- значительно дальше. Зато твой папаша всё время туда-сюда шастает, -- переводит она разговор на другую тему, но папа перебивает, -- ничего я не шастаю, я мусор выбрасывал, честное слово! Ага, -- ехидно замечает мама, -- знаем мы этот мусор, одна так тоже вышла подсолнечное масло купить, а вернулась через год с ребенком!

Подсолнечное масло -- наша семейная идиома. Когда-то, сразу после войны, мои бабушка с дедушкой жили в небольшом городе, где в их округе все друг друга знали. Неподалеку жила семья -- муж, жена, ребенок. Именно у них и случилась история: жена как-то пошла в магазин купить подсолнечного масла, да и пропала. Вернулась через год -- с ребенком. Говорят, жили они потом долго и счастливо, муж ее очень любил.

Я всё думаю заказывать ли мне билеты на летние конференции -- их три подряд, первая начинается в конце июня, перетекает во вторую, которая плавно перетекает в третью и заканчивается к середине июля. Но на данный момент сдается мне, что никаких конференций не будет, всё отменят. Всего два месяца назад я прыгала от счастья -- наконец я поеду в Питер, ура, практически чудо! Я никогда в жизни не была в Питере, всё никак не складывалось, хотя меня приглашали на эту конференцию несколько раз (они ее устраивают каждый год, аккурат на белые ночи, чтобы люди если не ради конференции, то ради белых ночей примчались бы), но никак не складывалось. В этом же году я решила, что бы ни случилось -- поеду. Всех оставлю тут, и поеду. Уже планировала что с собой возьму, как буду там гулять, даже погоду изучила и осталась вполне довольна. После Питера я должна была бы сразу лететь на неделю в Париж, а оттуда, сразу же, в Лиссабон. Я полтора года практически не летала на конференции, за последний год я отказалась от приблизительно десяти приглашений, никак не могла оставить дитя, лететь же с ней было бы почти безумием. И вот, именно сейчас, когда я радостно согласилась прилететь на целых четыре (в следующее воскресенье должна была бы быть на пути в Канаду), я, скорее всего, никуда не полечу. Особенно жаль если отменят конференцию в Париже -- это конференция в честь семидесяти пятилетия одного прекрасного математика, которого я очень люблю, на их приглашение я ответила согласием сразу (год назад), не думая ни секунды -- помимо того, что это обещает быть прекрасной конференцией, это большая честь быть туда приглашенным. Они пока молчат и ничего не говорят. Видимо, тоже терпеливо ждут развития событий. Ыкл всё настраивает меня на то, что ничего из этого не будет и просит не расстраиваться, обещает, что будет сидеть прилежно с детьми и отпустит меня куда угодно, как только станет можно.

Заказать доставку вчера не получилось -- дата появилась, но не открылась. Поскольку ровно в полночь сайт был, в общем и целом, пуст, никаких очередей не было, я пришла к выводу, что они поменяли время открытия даты и теперь это не полночь. Также думаю, что вот тогда, когда я среди бела дня вдруг увидела много мест для доставки, это и было новым временем открытия. К сожалению, у меня совершенно не получается вспомнить который точно это был час, помню приблизительно временной интервал в три часа. К тому же, я не знаю перенесли ли они время открытия мест на конкретный час или, к примеру, места открываются каждый день в случайное время, что значит, что мне, возможно, придется сидеть весь день и их караулить. Придется опять корректировать свое поведение -- сегодня, видимо, буду пытаться заходить каждый час по возможности, буду караулить и пытаться сделать то, что могу. Но они, конечно, несколько усложнили мою жизнь.

https://mirnaiznanku.livejournal.com/1315684.html