В двадцатом веке причуды истории дважды испытывали латышей независимостью. Сегодня, 18 ноября, в девяносто восьмую годовщину первой независимости, приходится признать, что оба раза маленький, но гордый народ такого тяжёлого испытания не выдержал.

Начнём с первой независимости. Сначала всё шло совсем неплохо – демократично и толерантно. К 1922 году русские интеллигенты латышской, немецкой, русской и еврейской национальности написали вполне приличную по тогдашним меркам конституцию, в которой даже не употреблялось слова "латыш", "латышский" и их производные, а только лишь "народ Латвии" и "граждане Латвии".

Ничего удивительного тут нет, ибо это были европейски образованные люди, в основном социал-демократических убеждений, и они прекрасно понимали, что наделять властью один народ в многонациональной стране (нелатыши составляли тогда четверть населения Латвии) есть верный путь к развалу государства и потере независимости. Благо за примерами им далеко ходить не надо было – три империи рухнули на их глазах.

В парламенте дебатировали сразу на трёх языках; русские, немецкие, еврейские, польские школы и классы открывались со скоростью спроса и пропорционально бюджету; представители нацменьшинств на госслужбе были вполне нормальным явлением.


Нельзя сказать, что всё было бесконфликтно. Лозунг "Латвия для латышей" присутствовал с первых лет существования государства. Было достаточно латышей, которые считали, что слишком много они дали нацменьшинствам, когда нуждались в их поддержке при зарождении независимого государства. Но в условиях демократии провести через парламент ужесточающие законы было практически невозможно — помимо того, что там присутствовали депутаты от самих нелатышей, на их сторону всегда становились разного рода латышские социалисты, которые в национальном вопросе уступать не собирались.

Эта идиллия закончилась военным переворотом 1934 года. Слишком толерантная конституция была отменена и вместо "народа Латвии" де-юре была установлена "Латвия для латышей" де-факто. От нелатышей очищалась госслужба, их планомерно вытесняли из бизнеса, торговли, даже увольняли рабочих на железной дороге. Единственным разрешённым языком для употребления в официальных и публичных местах стал латышский, а языки нацменьшинств стали считаться иностранными. Регламентация доходила до того, что только на латышском языке можно было транслировать через громкоговорители песни в ресторанах и кафе или писать адреса на конвертах. Поменялись даже термины: если до переворота нацменьшинства на латышском языке именовались "инородцы", то после — "чужеродцы".

Планомерно закрывались школы на национальных языках, поступление нелатыша в университет стало исключением из правил. Категорически запрещалось принимать в школы детей другой национальности: ребёнок из латышской семьи должен был учиться только в латышской школе, немец — только в немецкой и так далее. Если ребёнок был из смешанной семьи, национальность определялась по отцу, причём в случае сомнения чиновник должен был это тщательно проверить.

Неудивительно, что всего через шесть лет советских солдат встречали цветами. Причём приветствовали их не только нацменьшинста, но и сами латыши – после переворота быстро выяснилось, что постов, рабочих мест и прочих благ, отобранных у "чужеродцев", хватило только на избранных представителей титульной нации. Прочим же латышам предлагалось довольствоваться моральным удовлетворением от дискриминации нацменьшинств, чего оказалось явно недостаточно. Предвидение русских интеллигентов разных национальностей о том, что национальный раскол неизбежно приведёт к краху государства, полностью оправдалось – надо думать, не в последний раз.

Вторая независимость настигла латышей в результате роспуска Советского Союза. После объявления о восстановлении независимой Латвии творческий гений латышского народа был направлен на решение важнейшей проблемы – как бы сделать так, чтобы навсегда зацементировать "Латвию для латышей", но при этом как-то обойтись без диктатуры, исключительно демократическими инструментами, которые так любят в Европе и США. Другая проблема – как приспособить к этой задаче конституцию 1922 года, слишком мягкую в отношении нацменьшинств. И творческий гений справился.

Для решения первой проблемы сразу после получения независимости демократически избранный парламент демократическим путём (т.е. большинством голосов) принял закон, лишивших более половины нелатышей политических прав - это позволило вернуться к демократии без опасения, что придётся учитывать их интересы.

Но чтобы такое стало возможным, сначала надо было это самое большинство получить. И получили – обманом. На выборах Народный фронт Латвии обещал: "Мы не намерены в этом независимом государстве отделять латышей от представителей других народов. Закон для всех будет один. Все будут иметь равные права. Решать будем сообща. Будем свободными людьми в свободном государстве." После выборов, естественно, кинули. И, между прочим, не в первый раз.

Первыми латыши кинули латгалов, родственный народ с очень близким языком. В 1917 году латгалы провели съезд, где решали, желают ли они быть вместе с Латвией или останутся в Витебской губернии, частью которой была тогда Латгалия. Решили, что вместе с Латвией, но на условиях культурной и языковой автономии. В результате в Латвии до сих пор официально отрицается само существование латгалов как отдельного народа, а латгальский язык был признан диалектом латышского только в начале этого века. Доходит до смешного – в Латвии нет ни одного человека, у которого в свидетельстве о рождении была бы запись "латгал". В России такие люди есть, в Польше и Белоруссии есть, а в Латвии нет. Даже во время переписи населения было категорически запрещено называть себя латгалом – нет такой национальности.

Потом латыши кинули немцев. В 1919 году было необходимо изгнать из Латвии красных латышских стрелков, которые к началу года контролировали почти всю территорию Латвии и тоже строили независимую Латвию, но другую, неправильную - социалистическую. Воевать с красными было некому, и тогда правительство Латвийской Республики обратилось к остаткам немецкой армии, которая ожидала приказа вернуться в Германию. Немецким добровольцам были обещаны земля и гражданство, если они будут защищать Латвию не менее четырёх недель. Но через три месяца правительство договорилось с Антантой – и немцев кинули.

Не кинули только евреев. Латыши честно перебили 90% еврейской общины менее чем за два года – уже к лету 1943 году Латвия была объявлена judenfrei. Энтузиазм был столь велик, что немецкое командование даже вынуждено было распорядиться о запрете самочинных расстрелов. Разумеется, не из чувства гуманности, а потому, что доходы от еврейской собственности были записаны в бюджет Рейха вплоть до 1944 года, тогда как латыши исповедовали принцип "кто еврея расстреливает, тот его и грабит".

Однако вернёмся к достижениям второй независимости. Радикально ограничив представительство нелатышей в парламенте, появилась возможность беспрепятственно вносить изменения в конституцию, для чего требуется квалифицированное большинство. И сразу же в конституцию впихнули положение о латышском языке как единственном государственном. По предприятиям пошли языковые инспектора, штрафуя всех, кто недостаточно говорит на латышском. До мелочной регламентации времён диктатуры дело пока не дошло, но настойчивые рекомендации говорить на рабочем месте между собой только по-латышски уже имеются.

Однако пытливые латышские умы на этом не остановились. Ведь из этого конституционного положения вытекает вовсе не "Латвия для латышей", а "Латвия для знающих латышский язык" – этого недостаточно для гарантий доминирования. Поэтому к старой конституции дописали преамбулу, где чётко написано: латвийское государство необходимо "…для гарантирования существования и развития латышской нации, культуры и языка" и "для обеспечения свободы и благополучия латышского народа…".

Так что теперь словосочетание "народ Латвии" абсолютно законно не включает себя нелатышей. А лозунг "Латвия для латышей" вполне официально становится основным законом страны. Латвия же вместо одного довоенного диктатора получила диктатора коллективного - в лице всей латышской общины, сплочённой твёрдым желанием ни в коем случае не допустить нелатышей к власти. При этом внутри этой общины вполне себе существуют демократия, политическая конкуренция и сменяемость власти. А для оставшихся — постоянно ужесточающийся закон и политическая полиция.

В рамки этой статьи затруднительно втиснуть всю массу подробностей о сложившейся за последние четверть века политической системе Латвии. Скажем, прямо сейчас в парламенте идёт обсуждение важного законопроекта от Министерства образования – предлагается увольнять учителей за нелояльность государству и к конституции, а также если он "…создает в учащихся неправильное представление о себе, природе, обществе, стране…". Понятно, что в первую очередь законопроект нужен для избавления от тех русских учителей, которые не желают хвалить святую борьбу латышских эсэсовцев против жидобольшевистских орд – но в принципе можно будет уволить и за неодобрительное высказывание о слишком дождливой погоде.

Однако и без дополнительных подробностей читатель вполне может сделать вывод, какие свои качества проявил – и продолжает проявлять - латышский народ за годы дважды обретённой независимости.

В честь этого праздника состоялось традиционное факельное шествие, в конце которого факелы установили в виде контура Латвии. В результате часть факелов символично упала и произвела небольшой пожар.

Впрочем, подозреваемого в этой диверсии уже обнаружили на одной из фотографий.



Илья Козырев

http://matveychev-oleg.livejournal.com/4470382.html