И еще один отзыв от Кристины. Про ее вторую расстановку

Наверное, отзыв будет однобоким, если сразу не написать про вторую расстановку у Маши. Она прошла через несколько недель после глубокой, в мае прошлого года, и она была с запросом про отношения с дочерью. Я сегодня ночью записывала всё, что приходит, и не могла уснуть, шевеление между лопатками и ясное понимание, какая же глыба шевельнулась тогда. Если с одной стороны рода по мужской линии сильна тема предательства, невыносимого, когда мужчина бросает женщину с месячным ребёнком на руках через вранье и ложь, и весь позор, страх, ненависть, надежда, отвергнутая любовь смешиваются с презрением и отвращением к другому мужчине в скользкое согласие с ним жить, лишь бы не сдохнуть, откуда и появляемся, собственно все мы. Мой отец - сын брошенной женщины, так и не сумевшей простить первого мужчину, единственного любимого, и весёлого алкоголика-тракториста. То с другой стороны - по женской - образ трагедии в отношениях между мамой и дочерью, когда мать позволила, чуть ли не на её глазах случиться насилию. И это отсутствие контакта, ужас и одновременное безумное желание защиты, всё смешивается в восприятии у дочери через ненависть., а у матери через чувство вины.
Расстановка показала, что с фигурой в детстве случилась трагедия. Помню, что все полтора часа расстановки я прорыдала. Мне казалось я плакала непрерывно. Я чувствовала себя то в роли матери, то в роли дочери.
Сразу после неё у меня был негатив сильный и скрытая агрессия по поводу насильников. В течении недели я заставила себя пойти в церковь и поставить свечи фигурам из расстановки. Я стояла и плакала, поставила огромную свечу жертве насилия и испытывала огромный протест ставить насильнику, но превозмогая - поставила. Почувствовала резкое облегчение, и будто возле меня прошептали - спасибо.
Я почти выбежала из церкви.
Также с дочерью мы съездили на кладбище к её бабушке и дедушке по папе, и она впервые увидела их могилы, и горевала. Мы возложили на могилу цветы.
Тем летом моя дочь приняла решение уехать и учиться в другом городе, а мама каким-то чудом попала к себе на родину и увидела давно болеющую свою маму, через несколько недель после маминого приезда моя бабушка умерла, похоронили её по мусульманской традиции.
Сейчас прочла расстановку заново. Намного спокойнее мне, но плачу всё равно, ещё идёт работа.
Мысли разумные, что много разных архетипических ролей нужно принять каждому, кому-то в большей степени, кому-то в меньшей.
Опять вихрь воспоминаний, уже выстраивающихся в цепочку историческую. Что-то движет нами, что бы проигрался тот или иной архетип. И даже если мы очень хотим, чтобы было всё хорошо, что-нибудь да случается, чтобы потомки прожили то, что не прожито предками. Чтобы знали и помнили.
Свою дочь я впервые оставила одну на несколько дней в больнице в её 7 лет. И очень долго она мне это припоминала, как самое большое свое несчастье. Ошибкой моей было не сказать ей об этом, что врачи рекомендовали, потому что назначили капельницу. Я не сказала дочери, что будет всё хорошо и я рядом, что нужно побыть здесь, потому что так лучше для её здоровья.
Не думаю, что моя мама, оставляя меня на улице в коляске у входа в магазин, куда зашла на несколько минут желала мне зла. Конечно, нет. Но результатом стала операция в год и жизнь без мамы и папы на долгое время, больницы и круглосуточный садик.
Часто я возвращаюсь своим состоянием туда, где хочу, чтобы меня спасли от всех этих врачей и хирургических вмешательств, я тяну ручки вверх и прошу о помощи, а рядом ни кого нет. Меня так и не спасли тогда и ничего не объяснили. Я сочувствую себе. Но пусть это останется в прошлом, там, где было.
Сейчас я уже взрослая, и у меня всё хорошо. Прямо сейчас.