Глава вторая

Ветер

В июне месяце в Москву всегда приходит буря. Несколько раз подступает к городу, заставляя метеорологов объявлять штормовое предупреждение, и развеивается.
А потом накатывает в полную силу.
Не знаю, собиралась ли буря разыграться сегодня или просто играла с городом. Но ветер дул нешуточный. По небу неслись плотные низкие облака полные воды, но пока ещё не пролилось ни дождинки.
- Я сам пойду, - сказал я Михаилу.
- Почему не вместе? – поинтересовался он.
- Справлюсь.
Мы стояли у мусоропровода, откуда вела дверь на маленький технический балкон. Двадцать первый этаж. Шестьдесят метров над землёй.
- Я не разобьюсь, если что, - напомнил Михаил, придержав меня за руку.
Я покрутил пальцем у виска.
- То есть разобьюсь, - признал Михаил. – Но выживу. В смысле – восстановлюсь. Со временем.
- Тогда мне чего бояться? – спросил я. – Разобьюсь – восстану – возвышусь. Делов-то.
- У тебя в завещании указана кремация, - сказал Михаил. – Не восстанешь.
- Тогда и биться не буду. Пусти!
- Но почему именно ты? Ты вчера много пил. Я чувствую запах.
- У тебя загар неправильный, - объяснил я. – Не надо им сейчас тебя видеть.
Михаил подумал и отпустил руку.
- Разумно. Иди.
Я толкнул дверь и неторопливо вышел на балкончик.
Ого!
Вот это ветрила!
Будь у меня шляпа – она бы улетела.
Будь у меня крылья – я бы сам улетел.
А будь мозги – рванул бы обратно.
Балкончик был узкий, но длинный, метра четыре. Он соединял лифтовую площадку с мусоропроводом и дверь на лестницу. То есть в случае пожара жильцам предстояло петлять при спуске: выбегать на балкон, впуская в горящее здание свежий воздух и снова нырять в огонь.
Как-то глупо. Впрочем, у нас тут не пожар.
Вначале я посмотрел вниз. Там стояли несколько патрульных машин, пожарная машина, скорая. И зеваки, куда же без них. И телевизионщики. Ну ещё бы…
Я помахал рукой всем сразу.
Потом повернулся.
Девчонки стояли на старой облупленной тумбе в углу балкона. Вначале я решил, что это просто какой-то ларь. Потом понял, что это старая швейная машинка "Зингер". Древняя! Ей же лет сто! Кто такой антиквариат выкидывает?
- Привет! – сказал я громко и дружелюбно. – Ветрено сегодня!
Одна девочка гордо отвернулась. Другая неуверенно кивнула. Было девчонкам лет по пятнадцать-шестнадцать. Они держались за руки, крепко, аж пальцы побелели. И прижимались к стене.
Ту, что кивнула, хорошенькую и рыженькую, звали Юля. Она училась в десятом классе. Неприветливую, коротко стриженную брюнетку звали Аня. Она училась на первом курсе технического колледжа. Подружками они были ещё с детского сада.
Плохо.
- Девчонки, только один вопрос! – крикнул я. – Вы не беременны?
Теперь и Аня посмотрела на меня. С искренним возмущением.
- Объясняю суть вопроса, - пояснил я. – Если вы восстанете и возродитесь, будучи беременными, то вы останетесь беременными навсегда. Понимаете, какой это ужас?
- Мы не беременны! – с возмущением выкрикнула Юля.
- Мы не проститутки! – поддержала её Аня.
Я присел на корточки. Во-первых, скрываясь от ветра. Во-вторых, такая поза должна их расслабить. В-третьих, из такой позы можно очень резко рвануться вперёд, но вряд ли они это понимали.
- Хорошо! – крикнул я. – Тогда второй вопрос. Если можно! Как звать эту сволочь?
Девчонки переглянулись.
- А вам зачем? – с надрывом воскликнула Аня.
- Надо же знать, кто такой дурак.
- Он не дурак! – сказала Юля. Внезапно посмотрела вниз и испуганно отвела глаза. Хорошо, хорошо…
- Он нас обоих любит! – поддержала Аня. – И не может выбрать! А мы подруги, мы не будем друг друга предавать!
- А зачем предавать? – удивился я. – Он вам обоим нравится? Вы подруги? Ну и живите втроём.
На мой взгляд это было прекрасное предложение, хотя детский омбудсмен мог бы его и оспорить.
- Он женат! – с надрывом воскликнула Юля. – Сказал, что любит нас, но не может жену бросить!
- Вот козёл, - согласился я искренне. Понятное дело, что мужик просто пытался отвязаться от влюбившихся малолеток, при этом сильно их не травмируя. Но перестарался. – Девчонки, у вас сигареты есть?
Девчонки переглянулись.
Юля достала зажигалку.
Аня - мятую пачку сигарет, которые ей никто не должен был продавать по возрасту.
- Вам бросить? – спросила Аня.
- Уронишь! – возмутился я. Встал, подошёл к девчонкам (обе напряглись), взял сигареты и зажигалку. Снова сел, но уже поближе. – У меня дочка в вашем возрасте тоже со взрослым парнем встречалась...
По возрасту у меня не очень-то получалась дочка их возраста. Но в пятнадцать лет все взрослые на одно лицо.
- И что? – с подозрением спросила Юля.
- Что-что… Дура, вот что! За ней полкласса сохло, а она за учителем бегала… Два месяца в слезах ходила.
- А потом?
- Потом? С другим познакомилась. Двадцать два года, студент МИМИ.
- Мими? – удивилась Аня.
- Московский институт молекулярных исследований, - на ходу придумал я. – Мимишный парень.
Вот это уже лучше. Обе улыбнулись. Тут как на рыбалке – подкормка, крючок, подсечь, вытащить.
- Девчонки, слезли бы вы, а? – попросил я. – Посидим, покурим, поговорим.
Аня и Юля переглянулись. Прыгать они уже не хотели. Может и с самого начала не хотели, просто завели друг друга в силу свойственной полу и возрасту эмоциональности.
- Не будете нас держать? – спросила Аня.
- Не буду, - пообещал я.
Аня неловко переступила на тумбе. Попыталась присесть, тут налетел порыв ветра, она пискнула и прижалась обратно к стене.
- У меня ноги затекли! – в панике закричала она. Юля схватила её за плечи и сама пошатнулась.
- Стоп-стоп-стоп! – воскликнул я, вставая. – Давайте помогу.
Они уже не спорили.
Я крепко взял обеих за руки. Потянул вниз.
Юля аккуратно спрыгнула на балкон.
Аня пошатнулась и стала оседать в сторону перил.
- Твою мать! – завопил я, хватая девчонку обеими руками.
- Держите меня, держите! – в панике закричала Аня. В полуприседе она балансировала на краю ветхой поскрипывающей тумбы, всё сильнее и сильнее заваливаясь в сторону края. Я бы её легко вытащил, но ветер навалился мне на спину и теперь толкал к девчонке…
Дверь хлопнула. Михаил в два прыжка оказался возле нас. Одной рукой рванул на себя Аню, другой придержал меня. Мы все вместе рухнули на грязный балконный пол, покрытый голубиным помётом и старыми сплющенными окурками.
Юля рыдала. Аня хлопала глазами, засунув в рот палец.
- Вот же дурёхи, - сказал я с чувством. – Держите свою отраву.
Аня вытащила изо рта палец, сменила его на сигарету и лихо запалила ту с фильтра.
Я вздохнул, вытащил у неё изо рта сигарету и затушил.

Буря, похоже, решила сегодня пройти стороной. Тучи всё так же неслись над городом, временами проливаясь короткими холодными ливнями, но ветер ослабел.
- Ты берёшь на себя больше, чем требуется, - сказал Михаил. Я снова был за рулём, он сидел рядом. К его старому костюму добавилась помятая фетровая шляпа, которую он предусмотрительно оставил в машине. – Надо было дождаться переговорщика, девчонки не собирались прыгать.
- Их бы сдуло, - сказал я. – А ещё их было двое.
- Тоже верно, - согласился кваzи.
- Тебе помочь с переездом?
Он немного подумал.
- Да, спасибо. Вещей у нас немного, но ведь положено делать новоселье.
- Кем положено?
- Людьми, - ответил Михаил.
- А… - я остановился возле участка. – Ты считаешь себя человеком?
- Одной из разновидностей. Люди. Восставшие. Кваzи.
- Восставшие, на твой взгляд, тоже люди?
Михаил заколебался, прежде чем ответить.
- Промежуточный этап. Куколка. У насекомых это обычное дело – личинка, куколка, взрослая особь – имаго. Можно найти много параллелей. Личинки обычно хищники, имаго – часто вегетарианцы.
- А восставшие – куколки?
- Это грубое сравнение.
- Не поспоришь, - я вылез из машины. Михаил, придерживая шляпу, следом. – То есть ты против убийства восставших?
- Я вообще против убийств, - ответил Михаил. – Кого бы то ни было. Только если нет иного выхода.
- Стая восставших идёт на человека. Твои действия?
- Я их остановлю.
- Их много. Даже кваzи не могут управлять большой толпой. Стая идёт на человека, у тебя пулемёт, твои действия?
- По ситуации, - Михаил повернулся и пошёл в участок.
Я пошёл следом.
Всё-таки он нежить и забывать об этом нельзя.
В помещении было прохладно – жара сегодня упала, а кондиционеры, похоже, отрегулировать никто не спешил, так и работали на полную мощность. Народа оказалось немного. Две заплаканные тётки делились с молодым лейтенантом из дежурной части своими бедами. Судя по лицу лейтенанта, ему эти беды казались не огромными и неслыханными, а мелкими и банальными. Ирина из регистрационно-разрешительной оформляла какие-то бумаги худощавому мужчине интеллигентного вида. Наверное, выписывала разрешение на очень большую и страшную пушку.
- У тебя ведь есть свой кабинет? – спросил Михаил.
- Да, разумеется… - я покрутил головой. – Вон там.
Дверь заедала и открылась с трудом. Через маленькое окошко с трудом проникал свет с улицы, я щёлкнул выключателем, с недовольным гудением загорелись старые люминесцентные лампы.
Я сел за стол, Михаил напротив. Кабинет сразу оказался полон. Кваzи провёл пальцем по столу, посмотрел на палец, покачал головой. Спросил:
- Как подполковник Даулетдинова тебя терпит?
- Я хорошо работаю, - сказал я. – А бумажками занимаюсь два раза в месяц. Ну, или раз. От рассвета до заката. А у тебя был кабинет в Питере?
- Вроде бы был, - сказал Михаил. – Но у нас… у нас всё по другому.
- Вы ухитряетесь обходиться без многих официальных структур, - кивнул я. – Как?
- Мы все знаем свою цель и своё место.
Дверь хлопнула, заглянул Александр – пожилой майор из следственного. Сказал:
- Дуй-ка к царице, дознаватель.
- Что стряслось? – насторожился я.
- Много будешь знать, - туманно ответил он. Скорее всего, сам не знал. Видимо сидел у подполковника, когда той вздумалось меня вызвать, а то с чего бы оказался на побегушках.
- Яволь, - сказал я. Александр был немец, чьи предки переехали в Россию ещё во времена Петра Великого.
- Вазелин готовь, - посоветовал Александр и закрыл дверь.
Кажется, он все-таки что-то знал.
- Почему царица? – спросил Михаил.
- Потому что Шамаханская.
- Но она же Даулетдинова!
Я развёл руками. Кто может предсказать, как и откуда возьмётся прозвище? Да никто.
- А зачем вазелин?
Я посмотрел на Михаила с подозрением.
- Нет, я понимаю смысл выражения, - успокоил он меня. – Но во-первых, твой начальник – женщина, поэтому смысл меняется на совершенно противоположный…
- То, что она женщина, не помешает ей употребить меня и с вазелином, и без вазелина, - вздохнул я, вставая.
- Во-вторых, вчера и сегодня ты хорошо поработал и к тебе не должно быть претензий…
- Михаил! – с чувством сказал я. – Претензий ко мне не будет, когда я помру. Да и то, только если не восстану.
- Я иду с тобой, - решил кваzи.
Спорить я не стал.
Выйдя из кабинета я запер дверь и мы отправились к царице. При виде кваzи она погрустнела.
- Я вас не вызывала, Михаил Иванович. – Вы можете пока… отдохнуть?
Положение кваzи в нашем отделении явно было очень туманным и плохо регламентированным. Похоже было, что Даулетдиновой позвонили сверху. Причём с самого верху. И велели назначить Михаила мне в напарники и оказать всяческое содействие.
Любопытно!
- Спасибо, Амина Идрисовна, - вежливо сказал он. – Но мне было бы очень полезно понаблюдать за тем, как идёт работа с личным составом.
Видимо против этого Даулетдиновой возразить было нечего.
- Денис, кто вчера производил досмотр задержанной Виктории Томилиной?
Прежде чем я прокрутил в памяти вчерашний вечер и пришёл к неутешительному выводу, что мы вообще не проводили досмотр задержанной, сдав её на руки опергруппе, кваzи сказал:
- Я её осмотрел, Амина Идрисовна.
- Что у неё было с собой?
- Ничего, - невозмутимо ответил Михаил. – На н ей был обтягивающий деловой костюм. Женщины редко носят что-то в карманах, для этого есть сумочки.
Подполковник непроизвольно бросила взгляд на шкаф, где, вероятно, и стояла её сумочка.
- В ушах серёжки, серебряные, в виде листиков. На шее цепочка с медальоном, тоже листок, очевидно – комплект. На правой руке обручальное кольцо, белое золото с маленьким бриллиантом, примерно одна десятая карата, но чистой воды. На левой руке браслет с подвесками, серебро и кристаллы сваровски. Всё.
- Вы очень наблюдательны, - похвалила его Даулетдинова. – Мужчины редко так хорошо запоминают украшения.
Она явно была растеряна, кваzи выбил у неё почву из-под ног.
- Что-то случилось? – поинтересовался Михаил.
- Она сбежала.
- Как сбежала? – воскликнул я. Михаил молчал, ожидая продолжения.
- Когда её привезли для оформления в изолятор временного содержания, оказалось, что наручники у неё сняты. Она сбила с ног наряд и убежала.
- Расстёгнуты? – спросил Михаил.
Даулетдинова нахмурилась. Взяла со стола какой-то листок, прочитала.
- Нет… да… Сняты и лежали на полу машины. Нет, не расстёгнуты.
- Кваzи могут вытащить руки из любых наручников, - сказал Михаил. – Надо всего лишь сломать кости. Это больно, требует времени на восстановление, но возможно. Патрульные не читали инструкцию по перевозке задержанных кваzи?
- Мы нечасто арестовываем кваzи! – заступилась за патрульных подполковник. – Чаще перевозим восставших…
- Кваzи не ангелы, мы тоже совершаем преступления, - невозмутимо сказал Михаил. – Если в человеческой жизни была склонность к преступлениям, то она проявится и в кваzи-жизни. Надо внимательно читать инструкции, мы направляли их в ваше министерство внутренних дел.
Подполковник вздохнула.
- Я сообщу об этом. Что ж… хорошо, что это не вина Дени… не наша вина. Денис, почему вы так напряжённо смотрите на своего напарника?
- Восхищаюсь его профессионализмом, - сказал я. – Нам помочь в поисках Виктории?
- Этим уже кто только ни занимается, - махнула рукой Даулетдинова. – Идите. Займитесь отчётами.
- Я лучше обход сделаю, - сказал я. – У меня на участке сорок три бабушки и двадцать восемь дедушек, которых надо почаще проверять.
- Сделайте обход, - согласилась Даулетдинова, из чего я понял, что она серьёзно смущена ситуацией. Не загнать меня заполнять бумажки – это что-то неслыханное!
Покинув кабинет начальника, Михаил двинулся было к моему, но я подхватил его под руку.
- Позвольте пригласить вас на прогулку, Михаил. Чудесная погода, надо больше дышать воздухом.
За окнами громыхнуло.
- Как угодно, Денис, - согласился кваzи. – Вы что-то хотели спросить?
- Да-да-да, - ускоряя шаг и заставляя Михаила поторопиться, пробормотал я. – Скажи мне, напарник, любимец богов… Как ты врать научился?
- Я не врал.
- Хо-хо-хо! – голосом пьяного Санта-Клауса воскликнул я. – Ну да! - Дверь участка хлопнула за нами и я продолжил, хотя и тише: - Ты не проводил досмотр. Я не проводил досмотр. Ты соврал!
- Осмотр должен был провести ты, - ответил Михаил. – Моя вина в том, что я недоглядел за тобой.
- Но ты соврал! А кваzи не врут!
- Это кто вам сказал? Кваzи?
Я остановился, в упор глядя на напарника.
Михаил вздохнул. Я уже понял, что это у него был отработанный приём невербального общения.
- Да, мы не врём. Но я и не соврал. Я сказал то, что царица хотела услышать…
- Это нам она царица!
- Я сказал подполковнику, что осмотрел Викторию. Я и осмотрел её, очень внимательно. Но осмотр не равен досмотру.
- Ты лжец! Ты формалист и крючкотвор! – воскликнул я в полном восхищении. – Ты настоящий полицейский старой школы!
И вот тут он неожиданно улыбнулся.
Наверняка так же искусственно и рассудочно, как и вздыхал. Но улыбнулся.
- Куда уж старее. Я при Сталине родился, при Хрущёве в школу пошёл, при Брежневе работал, при Путине на пенсию вышел. И я прекрасно понимаю, что нашей вины в случившемся нет. Виктория не отмычкой наручники открыла, она сломала себе руки и ноги и вытащила из браслетов. Если и есть вина, то моя – надо было предупредить тех ребят.
- Но зачем ей сбегать? – спросил я. – По всей вашей логике: совершил преступление – прими наказание. Верно?
- Если на почве любви, то да, - согласился кваzи.
- Значит, тут не любовь.
- Или не та любовь. Или не только любовь. Будем объезжать старичков?
- Поедем ещё раз на место преступления.
Михаил посмотрел на часы – старомодные, стрелочные, в позолоченном корпусе.
- Я должен был выписаться из гостиницы и переехать.
- Тогда иди, я сам.
Михаил покачал головой.
- Нет, неправильно. Я заберу вещи и сына. Покатается с нами.
- Тоже неправильно.
- Выбор невелик. Я за руль, надо привыкать к вашему движению.
- Ну рискни, - сказал я. – Только учти, это тебе не велосипед.

Вещей у них было немного. Большой чемодан и сумка с ноутбуком у Михаила, маленький чемодан у его сына. Они погрузили вещи в багажник – я попытался помочь мальчику, но тот помотал головой и с натугой забросил чемодан в багажник сам.
- Мы вчера так толком и не познакомились, - сказал я. – Меня зовут Денис.
- Знаю, папа сказал, - ответил живой мальчик. – Меня зовут Найд.
- Найд? Венгерское какое-то имя? – предположил я.
- Нет, это домашнее. Прозвище такое. Папа у меня кваzи, мамы нет. С чего имени быть обычным?
На это я не нашёлся, что ответить. Сел вперёд, Михаил за руль, мальчишка со странным именем Найд забрался назад. Повозился там и спросил:
- У вас есть совместные школы?
- Совместные? А… да. Есть. Конечно.
- Найд, - негромко сказал Михаил. – Три правила.
- Никуда не забегаю, смотрю внимательно, вопросы задаю потом, - с шумным вздохом сказал Найд и я понял, откуда Михаил перенял свою манеру имитировать эмоции.
Мы поехали обратно к участку и Последнему переулку, Михаил вёл неторопливо, очень аккуратно, но как-то ухитряясь ни разу не встать на светофоре.
- Будем исходить из того, что у Виктории имеется какая-то неизвестная нам страсть, - сказал он. – Страсть в смысле "цель". В эту цель входило возвышение её мужа…
- Она могла планировать только то, что он восстанет, - заметил я. – Как скоро он возвысится – вопрос спорный. По Земле до сих пор шесть миллиардов восставших ходит, а возвысившихся – сотня миллионов.
- Сто четыре миллиона шестьсот тысяч, - поправил Михаил. – Давай всё-таки исходить из того, что она хотела иметь рядом кваzи, а не восставшего.
- Это логично, - согласился я.
- И эта неизвестная нам страсть не связана напрямую с личностью Виктора, - продолжал Михаил. – Иначе после его смерти она покорно приняла бы задержание и наказание. Но Виктор безвозвратно умер, а страсть осталась.
- Другой мужчина? – предположил я.
- Лучше будем говорить "цель", иначе ты сбиваешься, - решил Михаил. – Нет, не думаю.
- Нам бы очень, очень сильно помогло, если бы мы оба знали то, что знаешь ты, - невинно заметил я.
- А именно?
- Почему ты прибыл на место преступления?
- У меня была информация…
- Это я слышал. Кому грозила опасность – человеку или кваzи? Почему ситуация была столь важна, что в Москву направили тебя, челове…
Я запнулся. Мальчишка сзади тихо хихикнул.
- Найд! – строго сказал Михаил.
Я страдал молча.
- Слушаю дальше, Денис.
- Почему направили тебя, кваzи из ближнего круга Представителя? Должно было случится что-то очень важное, чтобы Представитель отослал прочь руководителя своей тайной полиции.
Теперь настал черёд молчать Михаила.
- Интернет – великая сила, - сказал я. – Я вчера не только пил.
- У нас нет тайной полиции, - заявил Михаил.
- О да. У вас и обычной нет. Но есть кваzи, которые выполняют эту работу. Если с молотка снять ярлычок, им всё равно можно забивать гвозди.
- Денис, я не могу ответить на эти вопросы, - сказал Михаил.
- Тогда скажи, насколько общество кваzи однородно?
- Мы разные.
- Я понимаю. Общее ли у вас видение будущего? Одинаково ли вы смотрите на взаимоотношения с людьми? На чём основана власть Представителя?
Найд ёрзал на заднем сиденье. Ему очень хотелось влезть в разговор, но он молчал.
- На эти вопросы, наверное, я дам ответы, - решил Михаил. И начал говорить, аккуратно подбирая слова: - Являясь разными личностями мы по-разному видим своё будущее. В настоящее время основной является идея космической экспансии. Мы гораздо лучше людей переносим условия космических полётов и иных планет. Мы можем оставить Землю человечеству, как колыбель, а сами покорить Солнечную Систему и двинуться к звёздам. Учитывая, что срок жизни кваzи неопределённо велик, мы малочувствительны к радиации и ряд других факторов – это привлекательная идея. Взаимоотношение с людьми тоже видится нам по-разному. Войны никто не хочет, но есть серьёзные опасения. Они имеют основания. Власть Представителя основана на том, что он гениальный политик, мастер взаимовыгодных компромиссов и общих интересов.
- Ну, сказал ты много, но не сказал ничего, - подытожил я. – Это и так все знают.
Михаил остановил возле дома покойного профессора и посмотрел на меня.
- Да. Но что поделать… Найд, ты остаёшься в машине. Мы отойдём на полчаса-час.
- Я возьму планшет, - сообщил мальчик.
- Три правила поведения в сети, - сказал Михаил.
Мальчишка закатил глаза и произнёс:
- Не называть личной информации, не знакомиться, не говорить о живых и мёртвых.
Михаил подумал и добавил:
- И ничего не покупать.

http://dr-piliulkin.livejournal.com/730225.html