Виктор Потанин о Виталии Маслове и его "Восьминке":

"...Виталий Маслов по моему глубокому убеждению прозаик очень серьезный. В слово с е р ь е з н ы й я вкладываю самое ответственное значение. Ответственное потому, что Виталий Маслов следует самым лучшим традициям русской классической литературы. Применительно к дню сегодняшнему я отчетливо вижу его духовных отцов, среди них я был назвал здесь присутствующих Виктора Петровича Астафьева, Василия Ивановича Белова, из более молодых, мне кажется (даже не кажется, я на этом настаиваю), я бы назвал Владимира Личутина. И вот в связи с этим мне хотелось бы сразу пожелать Виталию Маслову, что... учиться у мастеров, у классиков прошлого века, учиться у мастерова сегодняшних надо не только фразе, а нужно пройти их путь от мук слова до мук духовных и нравственных. То есть, конечно, не перевоплощаться в личность Белова или Астафьева, это невозможно, но нужно вообщем-то как-то сживаться с духовными поисками этих людей. Для чего это нужно? Видимо, это нужно для большей самоотдачи, для большей самокритики, и, в общем-то, для большего прогресса в своих успехах.

А успехов у Виталия Маслова, мне кажется, много. И первый, главный, решающий успех, я думаю, в языке его произведений. Конечно, можно было бы сейчас мне процитировать несколько кусков длинных и закончить, но я все-таки процитирую кусочек коротенький и продолжу своё короткое выступление. Вот смотрите, как он пишет, какие он дает авторские характеристики...
"...Старший-то был светловолос. Сам гибок, что ковылинка на угорышке, лицо тонкое да умное, а надо лбом — будто от кудельки растрепанный край. И столь та куделька мягка была да шелковиста — прикладывай нитку да начинай прялку крутить, прядено на катушку сматывать. А глазами — серьезненький... И все спрашивал. Да такое все, чего мати и сама не знат.
А младший, Пашенька, — тот даже с виду другой, покороче да пошире. Пояска не любил — ремнем отцовским перехватится, остаток дважды вокруг себя обмотнет: мужик мужиком! А головка... Если, бывало, подстрижен, а у тебя — ссадина или мозоль содрана, то не можно, бывало, мыть, столь ершист волос. Говорят:
"Каков волос — таков норов". Но Паша, не по приметам, не был ни груб, ни упрям, до мужика дорос, а все ему было — брата бы дернуть, да в сене вываляться, да матери загадку устроить. Таким и на войну взяли..."
Вот, кстати, в короткой характеристике, мне кажется, во многом предстает Маслов со своими народными, я бы сказал, истоками, со своим знанием природного языка и, вообщем-то, со своей любовью. Потому что, как автор заговорил, сразу видна его любовь. Вот это я всячески поддерживаю, хотя позволю себе высказать одно пожелание Виталию Маслову: в этом есть некая опасность. Опасность в том, что знание языка, такое скрупулезное знание может очень легко привести и к стилизации. И иногда даже мастер вдруг вот просмотрит и попадает под обаяние какоё-то вот, наверно, фотографии языка. Покажу на своем давнем примере.
Я писал повесть "Над зыбкой", она была опубликована в журнале "Наш современник", для меня это был определенный успех, какие-то надежды он вызвал в душе. А сейчас перечитываю ее и думаю, что многое бы поправил. Почему? Когда я ее писал, была жива еще моя бабушка (я сам человек деревенский и жил там очень долго, для меня весь этот говор не новость), но мне хотелось какой-то стопроцентной подлинности. Особенно летом: открывал створочку, к бабушке старушки приходили, они разговаривали, а я их записывал. Причем они меня не слышали, как скрытой камерой. И вот эти куски без всякого исправления потом в повесть вставил. Мне это очень нравилось. Читаю сейчас и вижу: я был, ну, не то, чтобы не прав... Я был наивен, потому что на одной, что ли, музыкальной фразе, даже если она народна, произведение не построить. Потому что иногда эта фраза может затмить философию вещи, ее духовный подтекст. У Маслова этого не случилось в "Восьминке".
Рассказ "Восьминка", в общем-то, очень горький, в центре его судьба Сусанны Карушковой, и заканчивается он смертью. Мастера говорят, что писать человеческую смерть — это, в общем-то писать кульминацию, здесь всё проявляется. И, я думаю, Виталию Маслову эта трудная задача удалась, он кульминацию написал. Эта смерть получилась очень пронзительная, она, смерть, если это применительно к смерти, благородная..."
Из стенограммы выездного заседания секции прозы СП СССР. Мурманск, сентябрь 1981 года. Цитата из бесценного источника, до сих пор неопубликованного. А там ведь в центре внимания были лучшие прозаики Мурмана тех лет, помимо Маслова это и два Бориса - Романов и Блинов, и Леонид Крейн, и, к сожаления, так и оправдавший надежд Олег Мальцев. И говорили о них сплошные мэтры и классики: Залыгин, Белов, Астафьев, Распутин, Лихоносов, Ким, Личутин, Крупин, процитированный Потанин, ведущие критики - Владимир Гусев и Владимир Коробов. Все они на фото, которое открывает пост. Всё не только в Мурманске проходило. Снимок сделан в Североморске. Скадрировал я Потанина и Белова, а за ними, кстати, Виталий Маслов, почти невидимый.

https://dmitry-korzhov.livejournal.com/661485.html