Работа с семейной историей выматывает душу и сердце - своей ли, чужой ли, все равно и больно, и тяжко, и радостно, и черт-те знает что еще вперемешку, и - необходимо. А потом, главное, хочется немедленно бежать, строить генеалогическое древо, собирать имена, фотографии и истории; и тут-то и начинаешь осознавать, какие жуткие, зияющие бездны невежества начинаются сразу за бабушками и дедушками (а то и раньше; о том, а где вообще дед с отцовской стороны, я задумалась впервые только лет в шестнадцать, и это уже совсем другая, грустная довольно, история): кто там был? как звали? чем жили? что, откуда, зачем?
И нет ответа, и некого привлечь, кроме того, что "ленива и нелюбопытна", так что наверстывать, наверстывать, собирать по кусочкам мозаику, из которой в конце концов складываюсь - я.
Потому что я думаю все же, что - скорее с семьей моей огромной двусоставной, расползшейся по всем городам и весям, безалаберной, разноязычной, а не с полуслучайным христианством и другими какими высокими материями, связана моя бесконечная уверенность в том (хоть и давно не happy-go-round, и склонна к размышлениям печальным о собственной несостоятельности, также экзистенциальной тоске), что живу под чьим-то хранящим крылом, в чьей-то руке и защите. И можно ничего не бояться.
Покуда же буду собирать рассказанное уже: маха, прирожденный летописец, о тех, с кого сыр-бор-то мой и начался:
баба Лида и
деда Вова, для меня если, Лидия и Вольдемар, прабабка и прадед.
Там были и страсти всяческие, и
семейные тайны, а я помню только, как паслась в их соседней квартире бесконечно, играла с куклами, требовала сказок. Как прадедушка приносил неизменные круглые пряники, огромные, пряникопироги, и по голове гладил мимолетно, а больше - и ничего; перед смертью болел чем-то, долго и мучительно, да еще - сейчас уже узнанное - сошел с ума, ждал репрессий и воронка под окнами, и умер тяжело. Я была в музыкальной школе, когда узнала, и как-то скорее "построила лицо", чем поняла по-настоящему... А бабуля пережила ненадолго, перед смертью забывала и путалась, терялась, рассказывала бесконечные переплетенные сказки, где начало - из одной, середина из другой, до финала и не доползти. Открывала огромный шкаф, с зеркальной дверью - по сей день стоит в бывшей моей, теперь Элькиной комнате, неизменно: возьми себе что-нибудь в подарок - из этих детских-взрослых сокровищ, зеленого одеколона, старых расчесок, разрозненных стеклянных рюмок, коробочек, шкатулочек...
А потом сломала шейку бедра и лежала. А потом мы все ушли семейством в гости, а через двадцать минут позвонила Лёля, и взрослые уехали - а я осталась ночевать сначала там, потом у знакомых, а когда вернулась - ее уже не было насовсем. И некому было досказать наконец ту бесконечную бессмысленную сказку.
http://aelin015.livejournal.com/144201.html