С огромным успехом продолжается подписка на Государственный Военный Заем 1942 г. Трудящиеся! Деньги, которые вы даете взаймы государству, — мощный вклад в дело борьбы с врагом. Священный долг каждого советского человека — быть подписчиком Военного займа.

Михась Лыньков, "Известия", СССР (№91 [7777]).



Статья опубликована 18 апреля 1942 года.



Появился жаворонок на полях.

Заберется под самое синее небо, трепыхается в солнечном золоте и поет, переливается, точно тысячи серебряных колокольчиков покатились, рассыпались по небесному своду. А на земле темнеют снега, талая вода заливает речушки, болотники. Пухнет лед на реке, трещит, поднимается. Вот, вот пойдет ломать и крошить, подтачивать тесные берега, сносить мосты и плотины.



Еще одна песня, еще один звонкий ручей — и тронется лед, загремит, загрохочет.

Наступила весна.

* * *

Услышит белорусс песнь жаворонка, выйдет из избы плечи расправить, на солнце взглянуть, высоко ли оно на небе ходит. Угрюмо осмотрится по сторонам — немило улыбку свою чужацкому глазу показывать. Вроде и глухо на улицах, вроде и мертво на дворах, еще не очнувшихся после суровой зимы. Ни песни, ни голоса, ни детского звонкого крика на солнечных завалинках.

Бледные детские личики, приникнув к стеклу, видят немецкого солдата, уныло расхаживающего по улице с примкнутым штыком. Солдат стережет белорусса: чтоб не ходил из избы в избу по ночам, чтоб не заглядывал днем в свои поля и луга и — боже упаси — не наведывался бы в леса. Детские личики исчезают в окне. — мало интереса в немецком солдате, только и слов у него, что «стой», да «назад», да «стрелять буду».

Проводив угрюмым взглядом солдата, смотрит белорусс на улицу, на поле, на синюю дымку над лесом. Черные прогалины земли дымятся весенним паром. Зыбкое марево струится над лугом, над лесом. Давно бы пора взяться за хомутину, пересыпать борону, подправить плуг. Не грех и сеялку перебрать. Из века в век идет мудрая пословица: умирать собирайся, а жито сей... Это ежели для себя, для детей своих... А если для немцев?

И рука тянется к топору. Без топора не поправишь ни бороны, ни сеялки… Старательно ходит брусок, наводит лоск и блеск на горячее лезвие. И, когда заиграют на острие солнечные жаворонки, кладет топор белорусс, прячет в укромное место под лавку. Прячет и слышит: по всему селу точат топоры белоруссы.

На всякий случай…

* * *

Весной много хлопот у немцев. Еще с марта месяца начали они проводить весеннюю посевную кампанию. «Всему миру уже сейчас ясно, как германское правительство хозяйничает в освобожденных областях. Было об'явлено, что «вся приусадебная земля будет принадлежать крестьянству», что «после войны хорошие хозяева получат маленькие хуторки».

Как хозяйничают немцы во временно захваченных ими областях, это действительно известно всему миру. Дохозяйничались, что называется, до обушка, до плашки. И насчет «свободного крестьянства» тоже верно — свободно полностью, абсолютно: от земли, от хлеба, от молока, от последнего сапога — все прибрано, все подметено ненасытной немецкой саранчей. Белоруссы начинают потихоньку «помогать» немцам в проведении их земельной реформы — и в отношении «маленьких хуторков» для «хороших хозяев» и вообще в освоении немцами белорусской земли... Только одни «хорошие хозяева» — бургомистры, старосты, полицейские, до 300 человек этой нечисти — получили уже «маленькие хуторки» — по три аршина земли на каждого. Получили навечно, безвозмездно, при содействии белорусских партизан.

Белоруссы не скупятся на землю и для самих немцев. За прошлый год до девяти тысяч немецких солдат и офицеров также получили «маленькие хуторки» и тоже навечно. Гостеприимный народ белоруссы! Они не обидели и немецких генералов, нескольких из них они тоже уважили, наделили землишкой. «Наделение» землей не прерывается ни на минуту. И, чем выше забираются жаворонки над землей, тем гуще кучнеют «маленькие хуторки» на Беларуси.

Это единственная в мире «хуторизация», за которую ратуем мы, которую приветствуем мы нашим сердцем и разумом.

* * *

В том же месяце марте немцы затрубили в эфир, что «впервые на заводы Германии прибывают рабочие и специалисты из Украины и Белоруссии. Большое количество рабочих приступило к работе в Рурской области. Из чрезвычайно большого количества рабочих-добровольцев отбираются в первую очередь специалисты». Так идиллически изображают немцы одно из гнуснейших насилий современных вандалов. Из секретных приказов немецких генералов, из живой фронтовой действительности мы знаем жуткую правду этого «добровольчества». Фашистские полчища угоняют на каторжные работы, на невольничий рынок все трудоспособное население. Они расстреливают сопротивляющихся, убивают больных, отстающих — им нужен крепкий, привычный к тяжелому труду, выносливый и покорный раб.

Вот почему, когда мы слышим в эфире елейную гнусь о новых невольниках Рура, мы отчетливо видим и обрывки веревок на худых шеях «добровольцев». Белоруссы при первой возможности лишают себя фашистского «рая» и действительно добровольно дают жестоко по шеям любителям даровой человеческой силы.

Подлинные добровольцы есть у нас; совсем недавно один из белорусских партизанских отрядов провел по сельсоветам своего района призыв в ряды Красной Армии. Полторы тысячи человек, не взирая на опасности перехода фронтовой линии, лесными и болотными тропинками пришли к нам, чтобы под красными знаменами родной своей армии итти освобождать родную землю.

Вслед за ними пришли на-днях еще 200 человек молодежи из Витебской и Могилевской областей. Пробираясь к нам, они смело шли, не боясь пуль немецких патрулей и застав. Они шли, чтобы вздохнуть свободным воздухом любимого своего советского отечества. // Михась Лыньков.


*****************************************************************************************************************
Трубка Фрица


Сержант Виктор Миронов нашел и обезвредил сотни немецких мин. Опасная профессия приучила минера к исключительной осторожности: жесты его медлительны и округлы, вещи он трогает, как слепой, — кончиками пальцев, а терпение его кажется неиссякаемым.

Однажды он обнаружил мину, подозрительно небрежно установленную возле самой дороги. Мина была так плохо замаскирована, что, легко выкрутив взрыватели, сержант задумался: нет ли тут какой-нибудь пакости? Если есть, значит, трогать мину с места нельзя.

Миронов склонился над миной и голыми пальцами начал подкапываться под ее коробку. Очень нежно он извлекал крошки смерзшегося снега. Сержант угадал: тонко замаскированный белый шнурок вел от мины к взрывателям девятнадцати связанных вместе мин. И если бы минер слегка потянул...

Когда я об этом сказал Миронову, он улыбнулся снисходительно моей наивности. И вспомнил трубку из вереска, добротную, немного старомодную немецкую трубку с золоченой решеточкой.

Трубка эта будто выпала из машины во время отступления, упала в придорожный кювет.

Миронову довелось подойти к трубке не первым. Здесь уже рассматривали с дороги находку два автоматчика; друзья, видимо, они шутливо переругивались за право обладания этой трофейной штукой.

Переспорил маленький шустрый боец. Он ступил в кювет и нагнулся, Миронов едва успел протянуть миноискатель и накрыть кругом трубку. Автоматчик сердито обернулся.

— Погоди, друг, — сказал Миронов, — трубка твоя никуда не денется.

Как врач больного, минер с помощью искателя ослушал кювет. Тонкий монотонный писк в наушниках не повышался, не усиливался.

Тогда минер лег возле трубки и начал обдувать ее теплым своим дыханием. Снег понемногу стаивал. Молча ждали автоматчики.

Тонкий металлический шнур незаметно был прикреплен к мундштуку. Миронов хрустнул ножницами, протянул освобожденную трубку бойцу и сказал, будто ничего не случилось.

— На, друг, а это мое, — кивнул он на левую руку с белым шнуром. И глаза его блеснули азартом охотника.

Автоматчики не уходили. Они дождались, пока сержант дорылся до большой противотанковой мины, обезвредил ее, выволок на дорогу и, разогнувшись, обтер платком влажный лоб.

Тогда с грубоватой застенчивостью к минеру подошел маленький автоматчик и протянул трубку.

— На, — сказал он неловко. — Это тебе от меня... за жизнь! // А.Озерский. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.


*****************************************************************************************************************
Три брата


В разлив половодья
На взгорье во мраке
Три друга готовы к последней атаке.

Единым стремленьем
Об'яты три брата,
У всех их оружье одно — автоматы.

И ночью весенней
Во мрак молчаливый
Все трое глядят напряженно, пытливо.

Когда покидали
Отчизну с боями, —
Багряные листья кружились, как пламя.

Прошли по метелям,
И вот перед ними —
Земля Беларуси с полями родными.

За цепью огня,
Окаймленные бором,
Зовут их знакомые с детства просторы

Оружье сжимают
Три друга, три брата:
— Пробьемся до дома! Пробьемся до хаты!

Петрусь БРОВКА.
Перевод с белорусского М.Зенкевич.

________________________________________________
К.Симонов: Это было на Гомельщине** ("Красная звезда", СССР)
Витебск - город смерти* ("Красная звезда", СССР)
Белоруссия борется* ("Красная звезда", СССР)
Родина наша, Белоруссия! ("Известия", СССР)**
В сёлах Белоруссии* ("Известия", СССР)**
В белорусских лесах ("Красная звезда", СССР)**

Газета "Известия" №91 (7777), 18 апреля 1942 года

http://0gnev.livejournal.com/399457.html