«Настанет зима, вьюги, морозы: вам ли бояться их, дети севера? Железная грудь ваша не страшится ни суровости погоды, ни злобы врагов: она есть надежная стена отечества, о которую все сокрушится». (Кутузов. Из приказа войскам от 10 ноября 1812 г.)

Я.Бобров, "Красная звезда", СССР (№290 [5045]).



Статья опубликована 10 декабря 1941 года.



Еще дымились пожарища и одиноко торчали, запорошенные свежим снегом трубы сожженных домов. Вдоль дороги и в огородах чернели скелеты разбитых вражеских танков, пушек и автомашин. На площади возле сельмага собралась толпа. Это жители вернулись в родную деревню Р., освобожденную несколько часов назад от немецких захватчиков.



С грустью смотрят люди на родные места. Недавно богатая и цветущая подмосковная деревня Р. разграблена и разрушена. Всюду видны следы разбойничьего погрома, учиненного фашистами.



Двери сельмага сбиты с петель. В магазине — разбитые пустые полки. По полу рассыпаны мука, крупа, горох. Возле домов — выброшенная и сломанная мебель, разбитые сундуки. На снегу разбросаны кастрюли и горшки, одежда и тряпки. Все сломано, изорвано. Даже ведра и те пробиты штыками.

Всего двое суток хозяйничали немецкие войска в деревне Р., но эти дни не забудутся здесь никогда. У людей еще светится ужас в застывших глазах.

Никита Николаевич Морозихин, старый колхозник, оставался в деревне со своими внучатами. Старик рассказывает о пережитом, и по сухому, морщинистому лицу его катятся непрошенные слезы:

— Пришли эти ироды окаянные и кричат: «Давай железо!», «Давай сено!», «Давай дров!». Что делать, люди добрые? Даю все, что есть. Забрали керосин. Всю еду сожрали. Кур перебили, корову закололи. Меня все заставляют на себя работать, прислужничать. Ругаются, кричат. Всю ночь заставили воду из колодца качать. Хотел отдохнуть — подходит один и хвать меня кулаком по лицу. Я свалился на снег, а он орет: «Руссише швайн, работать!». Потом пошли они грабить по деревне. А меня с семьей выгнали на мороз. Вырыли мы яму, в ней и жили эти два дня.

Немецкие солдаты разграбили все дома. На дорогах они раздевали и разували прохожих. Попался им Петр Иванович Касаткин. Солдаты сняли с него сапоги и перчатки. Он пришел домой в одних портянках с обмороженными ногами и руками.

До полусмерти избили фашисты колхозницу Евдокию Ухолкину за то, что она осмелилась выйти из землянки, когда немцы поджигали ее дом и уводили коров.

Вот стоит она с перевязанным лицом среди народа на площади и говорит:

— Удостоилась немецкого кулака, испробовала...

«Русс, пошел вон!» — кричали немцы на Евдокию Ухолкину, выгоняя ее и трех ребятишек из избы на мороз. Всю ночь провалялись они на снегу, пока на рассвете не вырыли землянку.

Немцы забирали все, что только могли забрать. Достаточно сказать, что у десятилетнего Анатолия Толчеева они срезали меховой воротник с его пальтишка. Когда мать Анатолия — Мария Толчеева — вернулась сейчас в свой дом, что стоит на слободке, она не узнала его.

— Пойдемте, посмотрите, — приглашает она нас.

В доме все накидано, побито, разбросано. Недавно купленный шкаф изрублен в куски. Немцы топили им печь. Сундук пуст, лишь тряпки валяются на полу. Ценное все украдено.

Мы переходим в соседний дом Елизаветы Федотьевны Шигаревой. Та же картина разгрома и опустошения.

Из уст в уста передает народ страшную правду о фашистском разбое. Немцы отбирали последнее, заставляя жителей голодать. Когда Екатерина Кузьминична Обухова сказала немецкому офицеру, что у нее все уже отобрано и что ей самой нечего есть, тот нагло ответил:

— На дороге лежит убитая лошадь. Снимите с нее шкуру и ешьте конину. Хлеба русские не дождутся. Торопитесь, а то и конины не будет.

Слова офицера перевел солдат, знающий русский язык.

Жители деревни подверглись диким издевательствам. К нам все подходит народ, и каждый рассказывает новое, одно страшнее другого.

Говорит пожилая женщина Груша Шаркова:

— Немцы наелись, как свиньи, и захотели спать. Но страсть как боялись они ночи. И вот говорят мне: «Вон на улицу, стой у дверей, карауль. Обманешь — убьем». Так всю ночь на морозе и выстояла.

Говорит Вера Сафонова:

— Не хотела я им отдать последний кусок хлеба, так они меня по лицу кулаком и хлеб отняли.

Говорит сестра ее Клава Сафонова:

— Немец меня за горло схватил и нож приставил. «Давай, — кричит, — яйки».

Говорит паренек Коля Куракин:

— Ночью немец ни за что на улицу не выйдет. Даже за естественной надобностью. В нашем доме был штаб ихний. Все кругом нагажено. Даже в кадке с огурцами.

Все это произошло в первый же день пребывания немцев в деревне. Потом фашисты от мародерства и грабежа перешли к разбою, насилиям и убийству.

Меня ведут на середину села... Здесь, близ церкви, лежит еще неубранный труп Евдокии Николаевны Метловой, зверски убитой фашистами. За ней не было никакой вины — просто она попалась навстречу трем немцам с автоматами.

— Танцовать! — закричали они, увидев старуху. — Танцовать!

На снегу, в мороз, полураздетая женщина стала выводить ногами. Они не слушались ее, она поскользнулась и упала. Раздались выстрелы. Полуживую, прикончили ножами, исполосовав лицо…

Мы стоим возле трупа. Жутко смотреть на изуродованное лицо.

Отсюда наш путь на другой конец деревни. В овраге из-под снега видны очертания человеческого тела. Это — семнадцатилетний Василий Климов. Его немцы убили из-за овцы. Василий и его двоюродная сестренка. Нина угоняли овцу в лес, чтобы спасти от грабителей. За ними погнался солдат. Он выстрелил в детей. Василий был убит, Нина — ранена в плечо.

Зверски убили немцы колхозника Василия Ткачева и двух его детей. За что? Никто не может об'яснить.

— За что? За то, что русский человек, — отрезал Никита Николаевич Морозихин. — За что угнали из деревни неизвестно куда Алексея Васильевича Лунькова? Ну, за что? За что пятьдесят мужчин из соседних деревень угнали? За что девок наших насиловали? За что? Немцы — они, гады, русского человека терпеть не могут, всех перерезали бы, сволочи проклятые.

Мы не будем называть фамилий девушек, над которыми надругались фашистские мерзавцы. Мы видели этих несчастных и в этой деревне, и в соседних.

Едва смеркалось, как в деревне поднимался крик. Пьяные ватаги насиловали девушек, а потом избивали их и отнимали вещи — кофточки, боты. Одну из девушек они затащили в дом, приставили ей револьверы к вискам, и когда она сопротивлялась, избили ее до полусмерти. Она ходит сейчас вся избитая, почти лишившись рассудка.

В деревне все знали скромную, трудолюбивую девушку, жившую неподалеку от деревенской церкви. Знали, что у нее есть жених, что они любят друг друга и что лишь война разлучила их на время. Сейчас девушка мертва. Немецкий офицер, живший в доме Махина, напившись пьяным, среди бела дня послал денщика разыскивать ему женщину.

Невеста красноармейца стала жертвой фашистского гада. Она исцарапала офицера, била его кулаками, и изверг, надругавшись над ней, застрелил ее.

И все это фашисты учинили в одной деревне, и только за два дня своего хозяйничания. Нам рассказывают о том, как немцы издевались над пленными. Они раздевали их догола, сажали на мороз в сарай, пока те не замерзали. Вот на этой улице, где мы сейчас стоим, фашисты впрягли в мотоцикл трех пленных красноармейцев, разутых и раздетых, и под свист и хохот заставляли их катать себя.

Но пришел час расплаты. Под натиском наших бойцов немцы в панике бежали из этой деревни. Многие из бандитов уже поплатились головой за свои преступления. // Капитан Я.Бобров.
_____________________________
Б.Лавренев: Человек-зверь ("Правда", СССР)
С.Гурарий: В подмосковной деревне, откуда выбиты немцы ("Известия", СССР)**


**************************************************************************************************************************************************
ВТОРАЯ ВОЙНА


Передо мной письмо, найденное в штабе немецкого батальона:

«Многоуважаемый господин командир.

В связи с несчастьем, постигшем нашего любимого сына, я вынуждена обратиться к вам с просьбой сообщить мне, как мог мой сын погибнуть смертью героя в Польше, когда война там давно уже закончилась. Ведь он пробыл там девять месяцев и никогда ничего не случалось.

Я надеюсь, что мой сын похоронен, как подобает, и что его могила не поросла сорной травой.

Прошу возвратить мне вещи моего сына.

С немецким приветом
Фрида Бегль. Регенсбург. Винтервег 83».

Итак, наивная обитательница Регенсбурга думала, что война в Польше кончилась, она думала, что теперь в Польше тишь да гладь, божья благодать — немцы вешают поляков и заедают виселицы краковской колбасой. Но вот ее сын неожиданно погиб: его, наверно, подстрелил поляк. И в Регенсбурге из окаменевших глаз горе выжало слезы. Фрида Бегль не плакала, когда немцы убивали десятки тысяч поляков, когда они издевались над польскими женщинами, когда они мучали польских детей. Теперь она плачет. Вместе с ней плачут и другие немцы. Плачьте, сударыни, — война в Польше не кончилась. Война в Польше начинается — вторая народная война. В польских лесах живут мстители. В польских городах гнев разряжает револьверы.

Война не кончилась и во Франции. За последние дни три немецких офицера на узких улицах старого Парижа ответили своей кровью за позор Компьена. Это не первые и не последние. Каждый день французы выходят на охоту: бьют насильников. Нужно много немецкой крови, чтобы очистить французскую землю. Близок день, когда из рек выплывут зарытые пулеметы. Не в розницу — оптом будут бить тогда немцев французы. Вспомнив слова марсельезы, они «напоят нечистой кровью борозды земли». Госпожа Мюллер, ваш сын еще пьет шампанское в кабаках Парижа? Готовьте траур, сударыня: скоро вы узнаете, что он погиб «смертью героя». Вы предупреждены, незачем будет беспокоить «многоуважаемого господина командира» — война во Франции не кончилась.

Война не кончилась и в Норвегии. На Лофотенских островах отважные рыбаки в темные зимние ночи истребляют немцев. Недавно в городке Свольвере «исчезли» четыре немца. Море выкинуло один труп. Фрау Шурке, ваш первенец еще пьет «аквавиту» в Осло? Запаситесь носовыми платочками и не мечтайте о могиле с цветами. Немцы умеют мучать людей, и люди ненавидят даже мертвых немцев. Их не хоронят, их закапывают. А в Норвегии — рядом море, незачем утруждать руки.

Война не кончилась и в Греции. В Пирее греки взорвали склад с горючим. Погибло восемнадцать немцев. Наверно, в Дрездене немки думали, что достаточно повесить грязную тряпку над Акрополем, и Греция будет усмирена. Нет, Греция воюет. Фрау Шуллер, ваш любимец пьет в Афинах мускат? Не сомневайтесь: немцы его похоронят с почестями. А гречанка, у которой немцы убили детей, плюнет на могилу вашего сына.

Может быть, немки думали, что война кончилась в Югославии? Может быть, узнав, что Белград сожжен, они мечтали: хоть бы моего сына послали в Югославию! Но в Югославии идет великая война. Сербский патриот Михайлович уже освободил от насильников четверть страны. Тысячи немцев перебиты отважными партизанами. Фрау Данкеман, вы говорите завистливым соседкам: «Мой не в России. Нет, слава богу, мой в Югославии, а там война давно кончилась». Вы думаете, что он пьет далматинское вино. А он лежит с раскрытым ртом на горном перевале. У него карманы полны — здесь и брюссельское кружево и сербское сало. Но никто не перешлет вам этих «трофеев». Плачьте, сударыня, вдвойне.

Война не кончилась в захваченных Гитлером странах. Война продолжается. Она кончится только тогда, когда последний насильник упадет, обливаясь кровью. Война материка. Война от океана до океана. Единый фронт от Бискайского залива до Ледовитого океана, от Азовского моря до Атлантики.

Война не кончилась ни в Минске, ни в Житомире, ни в Пскове. Немцы хотели сражаться на одном фронте. Им приходится сражаться на тысячах фронтов. Каждый дом становится крепостью — рыбацкий дом в Бретани и украинская хата. Каждое дерево скрывает засаду — олива Греции и лапландская ель. Плачьте громче, немки! Вам не увидеть ваших сыновей. Вам не найти дорогих вам могил. Спросите Гитлера, что он сделал с вашими сыновьями. Он раскидал их кости по всему миру. Вы лопочете: «Неужели война еще не кончилась?» Нет, сударыни. Вы начали. Кончим мы. // Илья Эренбург.

________________________________________________
А.Леонтьев: Путь одичания и озверения ("Правда", СССР)
Вс.Иванов: Варвар ("Известия", СССР)
Звери на улицах Львова* ("Правда", СССР)
Свора убийц и грабителей* ("Красная звезда", СССР)
Взбесившийся зверь должен быть уничтожен! ("Известия", СССР)***

http://0gnev.livejournal.com/334211.html