Глава 4. Воспоминания
Июль пронесся в бешеном ритме. Анна Персефона Андерс представляла собой тайфун, торнадо и девятый вал одновременно. Как она сумела за четыре дня решить все вопросы по легализации семьи в Англии, устроить сыновей в Хогвартс на седьмой курс, уладить все дела в Гринготсом, наладить связи в Министерстве, а затем переехать в Андерс-менор, так и осталось для Адриана загадкой. Он не успел прийти в себя после перелета, как вот он уже в этом старинном замке, который стоит в этом месте с момента его постройки. Страшно подумать – почти 1000 лет.
- Мда, и что же будет дальше? – задумчиво глядя в окно, произнес Адриан.
- Ты о чем? – весело спросил Демиан, показавшись в дверях апартаментов Адриана.
- Да вот думаю, что же будет дальше. Мы здесь.
- Хмм, время покажет, - глубокомысленно изрек Демиан, - О чем думаешь?
- Вспоминаю
- Адриан, все в порядке?
- Да, брат. Просто сейчас вдруг появилось время подумать обо всем, что случилось за этот год, - повернулся к брату Адриан.
- Да уж. Случилось, это мягко сказано, - растягивая слова, задумчиво произнес Демиан, - а знаешь, с чего все началось?
Адриан с улыбкой посмотрел на брата:
- Я знаю, с чего это началось. Для каждого из нас. Сначала для меня, потом для тебя, а уж потом...
- Да, и как все закрутилось, - Демиан подошел к окну. Адриан спустил ноги с подоконника, давая места брату. Демиан сел на подоконник рядом с братом, - Знаешь, я не о чем не жалею.
- Спасибо.
- Ну что ты! Все ведь сейчас так замечательно и мы совсем справимся. Вместе. Вчетвером. Ты не один. Помни об этом. Только помни, - Демиан серьезно смотрел на Адриана. "Я никому не позволю тебя обидеть. Никому, Адриан!" – думал Демиан, смотря на изящную, но кажущуюся такой хрупкой, фигуру брата.
- Как думаешь, куда нас распределят? – вдруг сменил тему Демиан
- Хмм..., - удивленно вскинул голову Адриан, - С чего вдруг ты спрашиваешь об этом?
- Ну, интересно же...
- Ага, - усмехнулся Адриан, - Тебе прямая дорога в Слизерин, ну, в крайнем случае, в Райнвекло.
- А вдруг Гриффиндор? – ухмыляясь, спросил шатен
- Ага, Хаффлпафф, - в том ему ответил блондин.
- А все-таки, Адриан, как думаешь?
- Знаешь, Демиан, я думаю, что это будет Слизерин.
- Из-за нашей чистокровности?
- Нет, не из-за чистокровности, - смотря на брата, произнес Адриан, - из-за крови.
Демиан тяжело вздохнул. Повернулся в сторону окна и посмотрел на сад:
- Да, из-за крови, - протянул он задумчиво, - Тогда ты будешь в Гриффиндоре.
- Нет, в Слизерине.
- Почему? – удивился Демиан, - ты сам сказал про кровь.
- В Слизерине, вот увидишь. Нам с тобой туда прямая дорога, - Адриан как-то нехорошо улыбнулся – Порядки менять будем.
Демиан посмотрел на брата, несколько секунд потратил на изучение его лица, а потом расхохотался:
- Ой, как не повезло Хогвартсу. Хогвартс, держись! Идут братья Андерс! Ломать устои!
Адриан подхватил смех Демиана:
- Андерсов в Слизерин!!! - отсмеявшись, Адриан соскочил с подоконника – Пошли в сад!
- Пошли. Там сейчас классно. Кстати, вечером мама просила не опаздывать на ужин. Насколько я понял, прибывает сам министр.
- Это Фадж что ли?
- Он самый. Папа, по-моему, его не переваривает
- Дем! Его даже святая Анна Персефона не переваривает. Я просто поражаюсь этой женщине, я думал она его прибьет там же в Министерстве еще 1 июля.
- Да это было весело. Бедненький, он все заикался: Андерс, те самые Андерс? Но как? Не может быть. Да куда же? – в комнате снова раздался смех молодых людей.
- Да уж, мама-то молодец, сразу быка за рога. Мол, документы на мою семью сюда быстро, мол, приветствуйте, вот она я, а вот моя семья, и да, министр, будьте так добры, бумагу на принятие моих сыновей в Хогвартс подпишите. По-моему, он так и не понял, что же произошло в тот день, - сквозь смех произнес Адриан.
- Дааа, - протянул Демиан, - Знал бы он правду, его бы, наверное, удар хватил.
Адриан взглянул на брата. Они стояли у беседки в саду, окруженные великолепными деревьями и цветами. Ветви яблони с сочными красными плодами у входа в беседку стелились по земле. Адриан сорвал яблоко:
- Удар был еще тот. Представляешь, какие бы были заголовки: "Министра Фаджа хватил удар. Возвращение Того-кого-уже-не-ждали!"
- Оооо! А то сейчас не такие заголовки. Мне уже тошно: "Возвращение тех самых Андерсов!", "Кто такие эти Андерсы?" Бред сивой кобылы.
- Ха, ха, ха, - снова рассмеялся Адриан.
Жизнь шла своим чередом. Молодые люди наслаждались прекрасными днями и великолепными видами, открывающимися в поместье. Дни были полны покоем, который позволял размышлять и вспоминать.
"Ретроспектива. "Гарри Поттер и Орден Феникса""
"Только одна пара противников продолжала биться, не обращая внимания ни на что вокруг. На глазах у Гарри Сириус увернулся от красного луча, посланного Беллатриссой, - он смеялся над ней...
- Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! - воскликнул он, и его голос раскатился эхом по огромной комнате, второй красный луч поразил его прямо в грудь.
Улыбка еще не сошла с его уст, но глаза расширились от изумления".
"Казалось, Сириусу понадобилась целая вечность, чтобы упасть: его тело выгнулось изящной дугой, прежде чем утонуть в рваном занавесе, закрывающем арку.
Гарри успел увидеть на изможденном, когда-то красивом лице своего крестного отца смесь страха и удивления - и в следующий миг он исчез в глубине древней арки. Занавес сильно колыхнулся, словно от внезапного порыва ветра, и сразу же успокоился опять.
Раздался торжествующий клич Беллатриссы Лестрейндж, но Гарри знал, что бояться нечего: Сириус просто упал, скрывшись за занавесом, он вот-вот появится с другой стороны арки...
Но Сириус не появлялся.
- СИРИУС! - закричал Гарри. - СИРИУС!
Он был уже на дне ямы и задыхался так, что болела грудь. Сириус должен быть рядом, сейчас он, Гарри, вытащит его из-за занавеса...
Но не успел он вскочить на платформу. Как Люпин обхватил его сзади и удержал.
- Ты ничего не можешь сделать, Гарри...
"Конец ретроспективы"
Юноша вздрогнул и прижался лбом к стеклу. Воспоминания, как же они причиняют много боли.
- Как же было бы проще ничего не помнить, ничего не чувствовать, - тихо прошептал он.
- Все будет хорошо, - в тишине комнаты раздался другой голос. - Надо просто в это верить.
- А ты сам веришь? - повернулся к собеседнику юноша.
- Да, верю, - ответил тот. - О чем ты думаешь?
- Я не думаю, я вспоминаю.
- О чем?
- О том, как кончился мой пятый год в Хогвартсе.
- Ты хочешь, чтобы я ушел?
- Нет, с тобой легче. Я.... Это тяжело, - слов почти не было слышно, так тихо они были произнесены. Юноша так и сидел, прижавшись к стеклу лбом. Вдруг его обняли, а на его макушку опустился подбородок его собеседника:
- Может, ты хочешь поговорить?
- Нет, просто побудь со мной, пока я вспоминаю...
"Ретроспектива. "Гарри Поттер и Орден Феникса""
"Это из-за него погиб Сириус - в его гибели был виноват только он, Гарри. Если бы он не оказался таким глупцом и не клюнул на приманку Волдеморта." Если бы, если бы, если бы. Он ждал Дамблдора в его кабинете, потом был разговор, тяжелый, страшный.
"- Гарри, твои страдания доказывают, что ты остаешься человеком! Боль удел человеческий...
- ТОГДА Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ! - закричал Гарри и, схватив с ближайшего высокого столика серебряный прибор, швырнул его через всю комнату - он ударился о стену и разлетелся на сотни крошечных кусочков". Это был не последний предмет. Который в тот день пострадал в кабинете директора. Ярость и боль Гарри нуждались в выходе, и выход был найден - в разрушении. Дамблдор не пытался остановить студента от разрушения своего кабинета. А потом - слова, слова, слова. Слова, которым тогда, в ту минуту он поверил. Он выслушал этого человека, человека, которому верил, которому слепо доверял.
А потом было пророчество:
"Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда…рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…тот, кто достаточно могущественен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца"
"Конец ретроспективы"
- Помнишь пророчество? - юноша устало откинулся на человека, его обнимавшего.
- Да, я его помню. Ты сейчас вспоминал, как услышал его?
- Да.
- Может не надо больше?
- Знаешь, я думаю, что сейчас самое время. Это надо пережить, прямо сейчас. И жить дальше. Ты останешься?
- Я здесь.
- Спасибо.
Тишина. Два человека у окна. Один сидит на широком подоконнике и смотрит в окно, другой стоит за его спиной и обнимает первого за плечи. Они вспоминают, каждый свое...
"Ретроспектива. "Гарри Поттер и Орден Феникса""
На вокзале, по прибытии из Хогвартса, Гарри встречали Грозный Глаз Грюм, Тонкс, Люпин, там были мистер и миссис Уизли, а также Фред с Джорджем.
- Ну, - губы Люпина тронула легкая улыбка, - мы решили поболтать с твоими родственниками, прежде чем они тебя увезут домой.
- По-моему, не стоит, - тут же вырвалось у Гарри.
- А, по-моему, стоит, - проворчал Грюм. - Это ведь они?
А потом был интересный разговор между волшебниками и его родственниками. Грюм тогда сильно напугал Дурслей.
"Конец ретроспективы"
- А знаешь, смешно тогда было на Вас смотреть? - юноша мягко улыбнулся, чуть поворачивая голову, чтобы посмотреть на своего собеседника.
- Когда? - с недоумением произнес тот.
- Тогда, на вокзале.
- Ах, тогда, - раздался смех.
- Ну, я бы не сказал, что было весело, - раздался голос из другого конца комнаты. Два молодых человека у окна обернулись. В кресле у камина сидел мужчина лет 40-45, с темными волосами, статный, в дорогом костюме.
- Ты давно здесь? - спросил юноша.
- Достаточно.
- Знаешь, мне ведь тогда весь тот спектакль доставил удовольствие, - гладя на мужчину, произнес юноша.
- Да уж, представляю, - хмыкнул мужчина. - Идите сюда.
Через несколько секунд у камина в креслах сидели три мужчины - старший и два юноши лет 17-18, блондин и шатен.
- Ты уверен, что с тобой все в порядке? - в голосе мужчины слышалось беспокойство, его взгляд был серьезен.
- Да, это просто воспоминания. Я должен это пережить, вспомнить и оставить в прошлом, - юноша с благодарностью посмотрел на мужчину напротив, а потом перевел взгляд на своего соседа. - Я благодарен Вам, что Вы сейчас здесь со мной. Стало легче, проще что ли.
- Ты всегда можешь быть в нас уверен. Теперь всегда, - тихий женский голос был тверд и нежен. Юноша поднялся из кресла и подошел к женщине. Несколько секунд он стоял и смотрел в глаза этой красивой женщине, которая заменила ему мать, нет, не заменила, стала. Он порывисто обнял ее и произнес:
- Спасибо, мама.
Женщина улыбнулась и погладила блондина по волосам, которые красивой струящейся волной ниспадали юноше чуть ниже плеч. Юноша поднял голову, сделал шаг в сторону, встал рядом с матерью, потом бросил на всех лукавый взгляд.
- Что ты задумал? - с легким интересом спросил шатен. Мужчина и женщина тоже заинтересовано посмотрели на своего светловолосого сына. Тот, снова лукаво бросив взгляд на своих родных, подошел к стеллажу и вытащил оттуда бутылку шампанского и четыре бокала. С хлопком вылетела пробка, шампанское с легким шипением разлилось по бокалам. Юноша взял два бокала и посмотрел на шатена:
- Помоги.
Шатен подошел и взял два оставшихся бокала, вернулся к камину и протянул один отцу. Все вопросительно смотрели на блондина. Тот подошел к матери протянул ей бокал, улыбнулся и произнес:
- С днем рождения, Гарри Поттер! С совершеннолетием тебя!
Это был день - 31 июля. И они были единственными людьми в волшебном мире, которые с улыбкой на лице пили за день рождения Гарри Поттера
Глава 5. Два выдора: жить или умереть, дать умереть или спасти.
Выйдя из машины, которую дядя Вернон припарковал у дома, Гарри, взяв свои вещи, сразу же пошел в свою комнату. Дадли, глядя зло в спину своему кузену, начал строить планы мести за обиды, нанесенные «этими ненормальными» на вокзале. Но у него было какое-то непонятное чувство. Чувство чего-то неизбежного. Что-то должно было случиться и случиться совсем скоро. Дадли пытался выкинуть, отвергнуть это непонятное для него ощущение, но оно не проходило. Он был уверен, что связано оно с его «уродом» кузеном. Зло хлопнув дверью, этот маленький слон протопал в свою комнату.
- Он у меня еще попляшет, - бубня себе под нос, Дадли развалился на кровати.
Внизу Вернон и Петуния Дурсли мрачно смотрели на второй этаж. Им действительно было страшно после угроз того страшного человека и человека ли. Но и Петунию Дурсль не покидало ощущение, что что-то надвигается, что-то нехорошее.
- Дорогой, может, мы не будем его трогать, пусть делает что хочет.
Вернон мрачно посмотрел на жену и через мгновение кивнул головой.
- Да уж, так будет лучше, - согласился он. Так Вернон и Петуния Дурсль пришли к единому решению – не трогать племянника, надо просто пережить два месяца, а может, его и раньше заберут, мало ли что.
В доме повисло напряженное ожидание. Долго ждать не пришлось.
Первый день на Тисовой улице Гарри провел в своей комнате. Он лежал на кровати, тупо уставившись в потолок. И как наказание в голове билась только одна мысль: «Почему Сириус? Почему именно Сириус?» Сил не было. Надо было встать и разобрать вещи. Но сил не было. Нет, не сил, не было желания что-либо делать. Он просто лежал. Проходили секунды, потом минуты, затем часы. Усталость взяла свое, мальчик уснул. Но лучше бы он не спал совсем. Провалившийся в сон ребенок, уставший, с болью в груди от понесенной утраты, он не был готов снова и снова переживать день смерти Сириуса, который перемешивался с видениями от Волдеморта. Были ли это видения реальными или посланными врагом, он определить не мог.
Беспокойный сон. Стон. Тихий шепот из потрескавшихся губ:
- Сириус, Сириус, вернись.
Крик в ночи. Крик боли и страдания. Он видел, как Пожиратели во главе с его персональным врагом убивают и мучают какую-то семью: средних лет пару, девушку примерно его возраста и мальчиков близнецов лет двенадцати. Он видел их боль, видел смерть. Ему было больно вместе с ними, он умирал вместе с ними.
Проснувшись от собственного крика, Гарри сначала даже не смог понять, где он. Он все еще был в том доме, где умирали незнакомые ему люди. Пошарив по кровати рукой, Гарри нашел очки. Оглядевшись, Гарри понял:
- Я у Дурслей. Я – дома.
Встав с кровати, Гарри подошел к маленькому окну. Ему надо было собраться с мыслями, понять и принять все, что случилось. Вот только принимать этого он не хотел. Как можно принять смерть Сириуса. Его убивало знание, что он – единственный, кто может спасти магический мир. Да, это ответственность, но сейчас, оплакивая свою утрату, он не мог о ней думать. Так, за всеми этими мыслями Гарри просидел до самого утра.
В девять часов с кухни раздался крик: - Поттер, тебе нужно особое приглашение?! Завтрак!
Гарри поднялся с пола около окна и вышел из комнаты, направляясь на кухню. Толчок в спину стал полной неожиданностью для него. От падения с лестницы его спасла только реакция ловца. Он успел схватиться за перила, но ногу он все-таки подвернул. Боль тонкой иглой проскользнула по его телу и сознанию. Ухмыляющийся и довольный собой Дадли протопал мимо Гарри, больно ткнув его локтем в бок. Гарри медленно разогнулся и ступил на следующую ступеньку. Сжав зубы от боли, прострелившей ногу, Гарри продолжил спуск. Хромая, он вошел на кухню и посмотрел на довольного кузена. Дадли, довольный своей маленькой местью, как он считал, победоносно посмотрел на Гарри. Ухмылка медленно стала сползать с его лица, что-то было не так, что-то было совсем не так. Дадли никак не мог понять, что его встревожило. Нет, он не испугался Гарри. Он же все продумал, всю свою месть. Но что-то явно шло не так. Что? И тут взгляд Дадли столкнулся с глазами Гарри. Сердце пропустило удар. Не было ничего, в этих глазах не было ничего. Что могло случиться за одну ночь? На вокзале он был совсем другим. Что такого случилось этой ночью?
Дадли слышал стоны, раздававшиеся из комнаты кузена, слышал его крик. О, как же он злорадствовал в эти минуты. Ему было приятно, что этому «уроду» плохо. Это только делало его месть слаще. Пусть ему будет хуже.
Но сейчас, в данную секунду, смотря в изумрудные…. Изумрудные? Стоп, а почему его глаза кажутся почти черными? Где этот его зеленый цвет? Дадли вдруг отчетливо понял – эти глаза мертвы, в них нет жизни, только боль и отчаяние. Сердце Дадли снова пропустило удар, дрогнуло маленькое сердце толстого эгоиста. Глаза Дадли следили за каждым движением кузена. Он видел, что тому больно. Нога явна повреждена. Наблюдая за Гарри, Дадли усиленно думал. Его интересовал только один вопрос: Что такого могло случиться?
- Спасибо, тетя Петуния. Я сегодня должен что-нибудь сделать? – в голосе Гарри не было никаких интонаций. Вернон бросил тревожный взгляд на жену.
- Нет. Ты можешь сидеть в своей комнате.
- Дядя Вернон? – вопроса как такового в голосе не наблюдалось.
- Нет, можешь идти.
Гарри встал, скривился от боли и медленно, осторожно ступая на левую ногу, отправился к себе. Дадли внимательно следил за передвижением кузена. Он принял решение. Его месть подождет, он должен узнать, что же происходит с его кузеном. Этот же вопрос мучил и его родителей. Дадли встал из-за стола:
- Я не хочу больше ничего, буду у себя, – и Дадли покинул кухню.
- Что происходит, Петуния? Он вчера был не таким. Совсем не таким.
- Я знаю, Вернон. Ты же слышал его ночью. Что-то случилось. Там, в его школе, - Петуния передернула плечами. Ее взгляд блуждал по кухне.
- Я же говорила, не будет добра от этой школы, ох, не будет, - она посмотрела на Вернона. - Дорогой, я думаю, мы просто не будем ничего делать, пусть все идет так, как идет.
- Конечно, я согласен.
Гарри, вернувшись к себе, лег на кровать. Ему надо было подумать. Слишком много мыслей, слишком не однозначные выводы он сделал этой ночью. Он не хотел засыпать, но понимал, что спать все равно придется, а значит, будут сны о Сириусе и видения от Волдеморта – правдивые или нет, уже не важно. Эта ночь, наверное, была самой продуктивной в жизни Гарри, продуктивной в смысле осмысления событий его жизни: смерти родителей, детства у Дурслей, 5 лет Хогвартса. Одно он знал теперь точно – Дамблдору он больше не верит. Слишком много взял на себя директор школы. Сейчас, обдумав, пролистав свои воспоминания, он пришел к выводу, что это не были ошибки директора, это были осмысленно направленные действия. Ну не может ребенок решать проблемы мира, не должен. Нет, он не винил директора, не было ненависти, он просто перестал считать этого человека достойным доверия, веры. Сейчас Гарри думал только о том, насколько он может доверять и главное кому. Он принял решение – если в течение трех дней никто не пошлет ему весточки, он сделает свой выбор.
Осмысливая свою такую насыщенную, но совсем еще маленькую жизнь, Гарри не интересовался тем, что происходит вокруг. Его это не интересовало. Он не видел взглядов Дадли, не видел тревогу тети и дяди. Он не видел, как мир вокруг него меняется.
Три дня. Три дня он верил и ждал. Три дня Дадли наблюдал, как медленно тает его кузен. Три дня Петуния и Вернон тревожно переглядывались.
Писем не было, никто так и не пришел узнать, как у него дела. Никого не интересовало, что же происходит с юным Героем магического мира. Медленно, очень медленно свет жизни исчезал из глаз подростка.
20 июня Гарри сделал свой выбор. В ту страшную первую ночь на Тисовой улице он решил, что у него есть выбор – жить или умереть. Он ждал все эти дни, у него еще была надежда. Но теперь ее не стало. Молодой человек, совсем еще юный, видевший так много горя сделал свой выбор – умереть. Ему не зачем было больше жить. Но сейчас в эту минуту совершенного им выбора он понял, что должен сделать, сделать только для себя. Этого никто не увидит, никогда.
Гарри встал, подошел к своему сундуку, достал перо, чернила и пергамент. Он сел за ветхий стол, стоявший в его комнате, и начал писать. Он писал письмо, адресованное самому себе. Это письмо никому не предназначено, оно никуда и никогда не будет отправлено. Слова текли рекой, слова, крик души уже почти мертвого ребенка. Пергаменты, пергаменты. Их было много. Листы падали на пол. Он знал, что они никому не нужны, их никто не прочитает. Он просто писал, но боль не проходила. Она поселилась в нем. Выбор был сделан – смерть. Но сейчас в эту самую минуту с этим выбором был не согласен только один человек – Дадли Дурсль. Дадли Дурсль, который с первого дня написания этого письма, был единственным его читателем.
30 июня в доме № 4 на Тисовой улице еще один человек в этом доме принял решение: спасти Гарри Поттера.
"Ретроспектива"
После того злополучного завтрака Дадли никак не мог упокоиться. Желание выяснить, что происходить с "ненормальным" кузеном, было почти маниакальным. Нет, ни о каких теплых чувствах речи не шло. Он все еще был уверен, что хочет причинить боль, уничтожить, сломать. Сам себе Дадли настойчиво вдалбливал, что его интересует состояние Гарри только для того, чтобы узнать слабые места кузена.
- Мне совсем его не жалко, совсем, - изо дня в день повторял Дадли.
Первые несколько дней он просто наблюдал. Наблюдал за тем, как медленно меняется кузен. Сначала тот отказался от ужина, на следующее утро не пришел завтракать. Дадли знал, что до обеда у Гарри не было и крошки во рту. Но и в обед кузен просто поковырялся в тарелке. Хорошо, если съел хотя бы треть. Ужин прошел еще хуже – стакан сока.
Дадли видел, что родители не собираются ни нагружать кузена работой, ни морить голодом, ни сажать на эти дурацкие диеты. Во время своих наблюдений он понял, что родители обеспокоены. Он видел, какие взгляды бросали на кузена отец и мать – в них была тревога. Но родители ничего не предпринимали. А в то время состояние кузена все ухудшалось.
Дадли перестал встречаться со своими дружками, его не интересовали их мелкие, как он считал, идейки по нанесению увечий всяким "слабакам". У него была цель – найти решение проблемы, носящей название "Что случилось с Гарри Поттером?"
С момента возвращения Гарри прошло пять дней. Во всем облике кузена сквозила безысходность. Темные круги под глазами, сами глаза, потерявшие изумрудный свет, усталость, сквозившая в каждом жесте, а потом этот потухший, совсем потухший взгляд. Таким Дадли увидел Гарри 20 июня.
Дадли ушел из дома еще утром и не видел кузена до ужина. Тот не вышел на завтрак. Это утро Дадли решил провести, обдумывая свои наблюдения. Выйдя из дома, Дадли направился в парк. Забравшись как можно глубже в парк, Дадли сел на скамейку. Ему было о чем подумать. Его беспокоили собственные ощущения. Мысли о мести, о нанесении вреда кузену ушли безвозвратно. Его кузен и так испытывал слишком много боли, она сквозила в каждом взгляде, она просто не покидала его глаз. Глаза теряли свет, с каждым часом. Фигура кузена как бы придавливалась к земле. Ему было плохо.
- Черт, да что же с ним такое! – резко мотнув головой, бросил Дадли в пространство.
- А Вы не пытались задать этот вопрос тому, о ком сейчас так усиленно думаете? – раздался справа голос. Дадли резко повернулся и столкнулся взглядом со спокойными голубыми глазами пожилой дамы. Изумленно разглядывая женщину, Дадли не сразу осмыслил, что она произнесла:
- Что?
- Я говорю, а не спросить ли Вам его самого, что же с ним такое?
Дадли задумчиво посмотрел на женщину:
- Нет, не получится.
- Почему же? Это просто.
- Это совсем не просто, - воскликнул Дадли. – Я пятнадцать лет над ним издевался. С чего бы это ему мне отвечать.
Дадли посмотрел на женщину, перевел взгляд на парковую дорожку и снова на сидящую рядом женщину.
- А Вы... – Дадли замялся.
- Что?
- А Вы... не могли бы Вы...
- Ты хочешь о чем-то меня попросить?
- Нет. Я хочу рассказать, - решился Дадли. – Вы не против меня выслушать?
Женщина окинула сидящего на скамейке слишком толстого для своего возраста юношу:
- Хорошо. Я тебя выслушаю. А ты позволишь затем дать тебе несколько советов?
- Да. Мне ... – Дадли снова замялся. Но он уже принял решение. Эти пять дней были, наверное, самыми странными в жизни Дадли. Он никогда не вставал рано, даже на завтрак его будили с трудом, а потом он всегда шел досыпать. Но вот уже пять дней как он вставал ровно в семь утра сам, по собственной воле. Дадли вздохнул.
- Знаете, это все началось очень давно, почти пятнадцать лет назад, когда на пороге нашего дома мама нашла моего кузена... – начал Дадли. Сначала слова давались тяжело. Дадли понимал, что не все можно рассказать и, главное, надо было как-то представить Гарри как обычного человека, а не как мага. Постепенно его речь стала плавной. Этот странный мальчик, который изобрел "Охоту на Гарри", старался ужалить кузена как можно больнее, рассказывал совершенно незнакомой женщине, случайно севшей сна скамейку рядом с ним, историю жизни Гарри Поттера, конечно, немного отредактированную. Он не просто излагал историю подростка, который никому был не нужен, он изливал ей свою душу. Шли минуты, часы, а мальчик все говорил и говорил. Ели сначала это был просто рассказ, как констатация факта, как справочник, то постепенно в рассказ стали вплетаться эмоции самого рассказчика. Он даже не замечал, как и что он говорит. Он просто говорил, говорил, говорил.
- А потом вдруг все изменилось. Я знаю, что он не болен. Но с ним что-то случилось. Я думаю, что там в его школе. И на вокзале он просто скрывал все от своих друзей, - Дадли уже просто шептал. Он посмотрел слушавшей его женщине в глаза и на самой грани слышимости произнес. – Мне кажется... он сломался.
Несколько минут они сидели в тишине. Женщина задумчиво сидела и смотрела на деревья, гуляющих в парке людей. Это был тяжелый рассказ. Рассказ о жизни двух таких разных, но так тесно связанных подростках.
- Просто растопи на сердце лед..., – задумчиво произнесла женщина. Дадли удивленно посмотрел на нее.
- Растопить лед?
- Да. Открой свое сердце. Что ты чувствуешь сейчас к своему кузену. Тебе его только жаль?
- Жаль?! Нет, жалости нет. Мне просто...
- Что?
- Я не знаю, я не понимаю.
- Юноша, - чуть улыбнулась женщина, - просто растопи лед в своем сердце, - Она прикоснулась к его груди в районе сердце и легко постучала по ней. – Растопи и прислушайся.
Женщина поднялась, посмотрела на Дадли, улыбнулась:
- Это единственный совет, который я тебе дам.
Дадли смотрел, как женщину двигается к выходу из парка. "Просто растопи лед в своем сердце" – слова горели в его душе. Взглянув на часы, Дадли удивленно вскинул брови. Была воловина седьмого вечера.
- А я и не заметил...
Дадли поднялся и направился в сторону дома. Его самочувствие улучшилось, словно тяжкий груз упал с его плеч. Он признал свои ошибки...
Войдя в дом, Дадли определил, что все уже на кухне по громыханию посуды и вкусным запахам. Постояв немного в коридоре, он пошел на кухню. Улыбаясь и готовясь приветствовать родителей в своей обычной манере, Дадли ступил на кухню и замер. "Господи, что произошло? Что это?" Ужас медленно сковывал Дадли. Его глаза, не отрываясь, смотрели на Гарри. Мальчик, сидящий за столом, был совершенно безучастен. В его глазах не было жизни, эти изумрудные глаза умерли. Еще вчера в них теплилась жизнь. Маленькая, но она была. Он точно это помнил, она там была. В первые секунды Дадли подумал, что это родители, что они что-то сделали или сказали. Но, бросив быстрый взгляд на отца с матерью, понял, что ошибся. "Это не они! Тогда кто? Что с ним сделали?" – билась мысль в его голове.
Молча, пройдя к столу, Дадли занял свое место. Мать также молча подала ему тарелку. Хотя весь день Дадли ничего не ел, есть не хотелось. Совсем. Проворачивая в голове различные идеи происходящего, он никак не мог понять, что же было причиной такого плачевного состояния кузена. Гарри медленно отодвинул от себя почти полную тарелку:
- Спасибо, тетя Петуния. Я пойду к себе.
Петуния Дурсль лишь кивнула головой. Ее муж проводил взглядом племянника, также как его сын. Каждого из них мучил один и тот же вопрос: "Что же происходит?"
Поблагодарив мать за ужин, вызвав при этом совершенно ошарашенные взгляды от родителей, Дадли направился в свою комнату. Надо было подумать. Поднявшись на второй этаж, Дадли заметил, что дверь в комнату кузена открыта. Он подошел и заглянул. Гарри сидел за столом и писал. Дадли не знал, сколько он так простоял. Он, как завороженный, смотрел на падающие, на пол, исписанные листы. Медленно и тихо отойдя от двери, чтобы не потревожить кузена, Дадли пошел к себе. Он знал, что сделает. Он должен прочитать эти листы. Он должен знать, что пишет Гарри.
Поздно ночью, Дадли, стараясь не шуметь, пошел к комнате кузена. Дверь была приоткрыта. Протиснувшись в комнату, Дадли увидел, что Гарри спит. Сон явно был нехороший. Гарри метался на кровати и тихо стонал. Сердце Дадли сжалось. Это была не жалость. Ему было больно, больно за этого мечущегося на кровати, страшно худого мальчика.
Подняв с пола один из листов, Дадли начал читать. Он чуть не выронил лист, когда понял, что это та же самая история, которую несколько часов назад он сам рассказывал совершенно незнакомой женщине. Только это был не просто рассказ, все слова на этой коричневой бумаге кричали о безысходности, боли и одиночестве. Дадли сидел на полу в комнате кузена и читал, читал, читал. А лед на его сердце таял. Читая историю Гарри Поттера, рассказ о его детских годах, о том, чего хотел, о чем мечтал этот мальчик, ему становилось плохо. Ведь это он, своими руками, превращал в ад жизнь ребенка, жизнь брата. "БРАТА?!" – Дадли замер. Он понял, только что понял, что хотела сказать ему женщина. Он растопил свое сердце, он услышал. Гарри – его брат.
Десять дней, вернее, ночей Дадли приходил в комнату Гарри и читал исписанные листы. Сколько там было всего. Но чем дальше, тем сильнее от бумаги стало веять желанием смерти. Дадли узнавал о жизни Гарри в школе, о его друзьях и врагах, о волшебном мире, которому принадлежал его кузен. О его первых успехах и поражениях, о его учителях и близких ему людях. В какие-то минуты Дадли улыбался, в какие-то хмурился, закусывал губы. На пятый день ночного знакомства с миром кузена Дадли понял слишком много. Так не может жить ребенок. Его семья украла у Гарри детство, но и школа ничего не изменила. Все только ухудшилось. У Дадли было желание собственными руками придушить этого Снейп. Да как он смел?!
30 июня войдя в комнату Гарри, Дадли уже по традиции укрыл брата, собрал с пола листы и отправился к себе. Вот уже второй день он не мог читать в комнате Гарри, не мог видеть почти прозрачную фигурку. За эти дни он пережил больше, чем за все свои шестнадцать лет. Он видел, как Гарри мучается от кошмаров, но помочь он не мог. Не мог вытащить, ставшего вдруг таким дорогим человека, из кошмаров, видений. Он просто был рядом. Но он знал, что Гарри его не чувствует, не знает, что кто-то рядом. Гарри страдал в коконе своего одиночества.
Сидя сейчас в своей комнате и читая о последних шести месяцах в школе, Дадли пребывал в шоке. Он с абсолютной ясностью понимал, что сделали с его братом. ЕГО ПРЕДАЛИ! Предали те, кому он доверял. От боли за Гарри по щекам Дадли текли слезы. Последний лист, последние слова. Дадли замер. "Я хочу умереть – это мое последнее желание" – эти слова набатом бились в голове Дадли, последние слова на бумаге. Он не мог этого допустить. Просто не мог. "Спасти, спасти, спасти", - Дадли принял решение. Он отправился к родителям. Было одиннадцать часов вечера.
"Конец ретроспективы"
Эту ночь семья Дурслей запомнила на всю жизнь. Они узнали, что такое жизнь Гарри Поттера. Узнали о пяти годах его учебы, о мечтах, желаниях, и об одиночестве и боли, страшной, черной, безысходной боли. О его утрате – Сириусе, о чертовом пророчестве, еще больше ломавшем жизнь этого ребенка. Там, наверху, в маленькой комнате, на старой кровати, умирал очень светлый человечек, умирал и по их вине тоже. Но в отличие от предавших его людей, они могли все исправить. ВСЕ ИСПРАВИТЬ.
Глава 6. Побег с Тисовой улицы
Выйдя из дома вслед за женой, Вернон Дурсль ошарашенным взглядом смотрел на решительно шагавшую к машине Петунию. Сев за руль, Вернон бросил взгляд на сидящую на переднем пассажирском сидении жену. Такой он ее не видел никогда. На лице - решимость, собранность.
- Петуния, что происходит?
- Вернон, не сейчас. У нас мало времени и много дел. Надо все успеть. Решить все вопросы и исчезнуть.
- Исчезнуть?
- Да. Исчезнуть.
- Ты сказала, что все объяснишь...
- Не хочу рассказывать дважды. Поехали.
Вернон завел машину, выехал со двора и двинулся вдоль улицы.
- Куда мы...
- В банк.
- Какой банк?
- В наш.
- В наш?
- Да, в наш. Там, где лежат наши деньги, - ответила Петуния так, словно говорила с маленьким ребенком.
- Аааа. Ты хочешь снять наши деньги.
- Зачем? - удивленно посмотрела на мужа Петуния.
- Ну, ты же сама сказала...
- Что сказала?
- Ну... что мы должны исчезнуть...
- Ах, ты об этом. Нет. Мы едем не за этим, - отмахнулась от Вернона Петуния.
- Дорогая может ты все-таки...
- Вернон, - строго глянув на мужа, произнесла Петуния. - Я объясню все потом. Но если тебе так неймется... Я такая же волшебница, как и Гарри.
- ЧТО?! - ошалело уставившись на жену, воскликнул Вернон.
- Смотри на дорогу, дорогой, - абсолютно спокойно произнесла его жена. Вернон вцепился в руль и уставился на дорогу. Как они не попали в аварию, он так и не понял. Зато понял, что как-то довольно спокойно все-таки принял новость. Ну да, удивлен, ошарашен, но никакой неприязни нет. Какая была ночь, столько откровений, ужаса, боли - кошмар ребенка. Но, похоже, теперь начинается его собственный кошмар. Времени на обдумывание ситуации не было, они подъехали к банку.
Надменно проследовав в банк, Петуния Дурсль сразу же направилась к старшему менеджеру. Вернон семенил за женой, стараясь не отстать от этой "совершенно незнакомой ему" женщины.
- Доброе утро. Чем могу Вам помочь?
- Мне необходимо попасть к моей ячейке в сейфе, - холодно прозвучало в ответ. Менеджер зябко поежился. Ему стало не по себе.
- Ваше имя.
- Петуния Аврелия Эванс Дурсль. И мой муж Вернон Дурсль, в качестве сопровождающего.
- У Вас ключ с собой?
- Да.
- Прошу проследовать за мной.
Оказавшись в сейфе, менеджер открыл ячейку и передал Петунии ящичек, после чего проводил клиентов в комнату, где и оставил их, предупредив, как можно его вызвать, когда они закончат.
Петуния открыла ящик. Вернон наблюдал, как его жена вытаскивает из ящика документы: свидетельства о рождении, паспорта, документы на недвижимость, деньги... ДЕНЬГИ? О да, денег было много. Просматривая содержимое ящика, Петуния решала, что же ей необходимо забрать. Наконец, она приняла решение. Забрать надо все.
- Вернон, возьми деньги.
- Сколько здесь?
- Думаю, тысяч сто. Остальные на кредитках.
- КРЕДИТКАХ?!
- Не кричи. Да, на кредитках. Что-то около миллиона.
Вернон открыл рот, но так и не смог ничего произнести. Эта женщина владела таким состоянием и ни разу не воспользовалась им? Кто эта женщина.
Разобравшись с делами в банке, Дурсли стояли у своей машины.
- Так. Нам надо к поверенному.
- К какому поверенному. У нас нет никакого поверенного, - у Вернона начиналась истерика.
- У нас нет. Есть у Андерсов.
Вернон решил не задавать вопросов, у него уже болела голова от количества информации упавшей на него, как монолитная плита, за последние 11 часов.
Через час Дурсли стояли в кабинете поверенного Андерсов - Стефана Жераля.
- Добрый день, мадам, месье.
- Бонжур, месье Жераль, - по-французски поздоровалась Петуния и продолжила по-английски, - Месье Жераль, я приехала, чтобы забрать шкатулку Андерсов.
Стефан Жераль уставился на женщину. Шкатулку Андерсов мог забрать только прямой потомок. Она хранилась в семье Жералей уже не первое поколение.
- На каком основании, мадам.
Петуния нервно сглотнула, бросила взгляд на мужа, сделала глубокий вздох и выпалила:
- Мое имя - Анна Персефона Андерс.
Месье Жераль упал в кресло. Свершилось. Он быстро вскочил на ноги и устремился вон из кабинета. Вернон пребывал в шоке. "Что происходит?" - это была его единственная мысль.
Месье Жераль вернулся минут через двадцать и вручил Петунии невероятно красивую шкатулку из черного дерева, инкрустированную золотом, драгоценными камнями и слоновой костью. Поблагодарив месье Жераля, за столь долгое хранение раритета семьи Андерс, Петуния Дурсль, взяв на буксир совершенного шального мужа, покинула кабинет поверенного.
Оказавшись у машины, Петуния встряхнула мужа.
- Вернон, приди в себя. У меня нет времени и желания терпеть твои истерики, - жестко сказала Петуния. - Пора все рассказать...
- Какое счастье, до нас снизошли, - вырвалось у Вернона. Он прижал руку к губам. Что это было? Сарказм?
- Так, времени сейчас час дня. Все основное мы на сегодня уже сделали. Сейчас едем в ресторан и берем обед на дом. Нужно еще в аптеку... – произнесла женщина, садясь в машину.
- Спаси и сохрани меня сегодня, - закатил глаза Вернон. Снова сарказм?
В три часа дня Петуния и Вернон Дурсли ввалились в дом № 4 на Тисовой улице с кучей пакетов, пакетиков, свертков и сверточков.
- Дадли!
Со второго этажа послышался топот и в поле зрения Петунии появился ее сын.
- Как здесь дела?
- Гарри не приходит в себя. Он так и не просыпался.
- Спокойно, - рассудительно произнесла Петуния. - Значит так. Вернон, на кухню разогревать обед. Дадли, все пакеты в гостиную. Я - к Гарри.
Вспорхнув на второй этаж, Петуния развернулась на последней ступеньке и посмотрела на сына:
- Ах, да. Набери ванну, не слишком горячую. Для Гарри. Поможешь мне его помыть, - и исчезла в комнате племянника.
Дадли, ошарашено глядя на лестницу, произнес:
- Ну и где мама?
- Что? - из кухни материализовался Вернон Дурсль с деревянной лопаткой в руках.
- Мама, я спрашиваю, где? Ты куда ее дел?
Вернон задумчиво посмотрел на второй этаж, передернул плечами. Вспоминать, что вытворяла жена в ресторане и магазинах, ему не хотелось. Бедные официанты и продавцы до конца жизни останутся заиками.
- По-моему, она сама куда-то себя дела... Тебе лучше заняться ванной, - Вернон вернулся на кухню.
Два часа спустя все дела были сделаны, пятый раз подогрет и, наконец-то, съеден обед.
В гостиной собралась вся семья Дурсль. Вернон расположился в кресле, Дадли прямо на полу. Мужчины смотрели на Петунию Дурсль, сидящую на диване рядом с укутанным в пушистый и мягкий плед Гарри. Гарри спал.
- Ну что ж, думаю пора рассказать.
- Да неужели, - Вернон снова поймал себя на том, что совершенно не хотел этого делать, как будто внутри него сидел другой человек.
- Вернон! - окрысилась Петуния.
- Маам, ты хотела объяснить.
- Да, хотела. С чего начать, - задумчиво произнесла женщина. - Да, думаю, с имени. Я пока не назову Вам своего полного имени, но часть его - да. Итак, меня зовут Анна Персефона Петуния Аврелия Эванс Де Вера Дурсль Андерс.
Дадли с открытым ртом смотрел на мать. Что-то слишком много у нее было имен, прямо как у аристократки. Вернон вздрогнул, услышав новое неизвестное еще имя - Де Вера.
- Что еще за Де Вера?
- Маги, - последовал ответ.
- Кто это такой?
- Ты.
- ЧТО?
- Де Вера - это ты.
Вернон смотрел на жену. Постепенно до него дошел смысл сказанного женой: "Де Вера - это ты, Де Вера - Маги". Вернон соскользнул с кресла, голова с глухим стуком упала на пол. Вернон Дурсль был без сознания.
Дадли смотрел то на валяющегося бесформенной кучей отца, то на улыбающуюся мать.
- Папа - Де Вера и он маг?
- Да, Дадли!
Ситуация повторилась. Сознание ушло, как только сформировалась одна мысль: "Папа - маг, Гарри - маг. Но если папа - маг, то и я..."
На полу в гостиной дома № 4 на Тисовой улице лежали без сознания два представителя сильного пола семейства Дурсль. Несколько секунд Петуния рассматривала своих мужчин, затем поднялась с дивана, вышла в кухню и вернулась с полным кувшином холодной воды. Быстро приведя мужа и сына в состояние бодрствования, Петуния Дурсль села на диван, поправила плед, укутывая Гарри. Тот спал. После лекарств и ванны он выглядел лучше. Только вызывали беспокойство три белые прядки на голове пока еще пятнадцатилетнего подростка.
- Что ж, если вы готовы слушать, я продолжу.
Вернон только кивнул головой. Дадли беспомощно смотрел на мать.
- В семнадцатом веке род сильных магов - Андерс - из-за постоянного интереса к ним решил исчезнуть, инсценировав свою смерть. Вместе с ними решила исчезнуть и часть их друзей. Одними из них были - испанские маги Де Вера.
- Тетя Мардж тоже маг, - с каким-то ужасом перебил Дадли.
- Нет, - улыбнулась ему мать. - Извини, Вернон, но Мардж, тебе не родная сестра. Ее удочерили.
- Но я же всегда ненавидел магию, даже пытался выбить ее из Гарри.
- Это не совсем так. Ненависть искусственна. Так захотели наши предки. Вот только с Лили вышел прокол.
- То есть ты тоже маг, мама?
- Да, Дадли. Я тоже маг, и ты.
- Но у нас же нет сил?! - воскликнул Дурсль-младший, - Мы не можем колдовать.
- Пока.
- Что значит пока, Петуния?
- Наша магия заблокирована, но ее можно открыть. Это единственный способ помочь Гарри.
- Я смогу быть как Гарри?
- Да. Ты, может быть, только совсем чуть-чуть уступаешь ему по силе.
- Круто.
- Почему мы сейчас так легко это принимаем?
- Потому что чары спадают. Ты теперь вот даже сарказмом обзавелся, - усмехнулась женщина.
Вернон открыл, а потом просто закрыл рот, решив с сарказмом повременить.
- Что нам делать дальше?
- Исчезнуть, я же говорила.
- Но как, мам.
- Дадли, принесли сундук Гарри.
Пока Дадли отсутствовал, в гостиной стояла тишина. Петуния в очередной раз проверила племянника, тот спал. Кошмаров не было. Это обнадеживало. Дадли внес в гостиную сундук. Петуния открыла его и стала перебирать вещи. Наконец, она нашла то, что искала - плащ-неведимку.
- Ага, вот и он.
- Что это?
- Плащ-неведимка Джеймса Поттера. С помощь него ты, Дадли, и Гарри покинете этот дом. Но сначала надо заблокировать защитные чары на доме.
- Защитные... на доме? - удивлению Вернона не было предела.
- Да, когда погибла Лили, она наложила на Гарри защиту крови. Он в безопасности только там, где течет кровь его семьи, т.е. моя и Дадли, ну и твоя, Вернон, как моего мужа.
Вернон и Дадли одновременно застонали. Ужас от понимания того, что они делали 15 лет, был слишком реальным.
- Вернон, Дадли, мы все исправим. Мы все исправим. У Гарри теперь будет самая лучшая семья на свете.
- Да, я клянусь, что всегда буду рядом с братом.
- Клянусь, что стану ему настоящим отцом.
- Клянусь быть твоей матерью во всем и всегда, - Петуния поцеловала Гарри в лоб. Никто из них не заметил, как дрогнули ресницы. Они не знали, что тот, кому они клялись - их услышал. Он был слишком слаб, чтобы дать им об этом знать.
- Время почти девять часов, нам пора, - твердо сказала Петуния. Загнав машину на задний двор, они быстро загрузили машину всеми купленными свертками. Чтобы никто ничего не заподозрил, Дадли переносил все пакеты, свертки под мантией. Пока Вернон делал вид, что проверяет машину. Дадли осторожно вынес под мантией Гарри. Уложив кузена на заднее сидение, и кое-как устроившись сам, Дадли передал мантию матери. Петуния убрала ее обратно в сундук, оттащила его в чулан. Осмотрев дом в последний раз, Петуния покинула его навсегда. Все должно было остаться все вещи, мебель, безделушки. Все, в том числе и все вещи Гарри: и палочка, и мантия, и карта мародеров. Устроившись на переднем сидении, она улыбнулась мужу. Они покидали Тисовую улицу. Дурслей и их племянника здесь больше никто не увидит никогда. А под крыльцом на выходе на задний двор лежала маленькая серебряная ложка, которая так вовремя заблокировала защитные чары. А защита крови, ну она же была на Петунии, и отследить ее не смог бы даже Дамблдор. Никто не узнал, что Гарри Поттер 1 июля 1996 года начал новую жизнь, правда, пока еще под этим именем.
- Мама, а куда мы едем?
- В Лондоне есть квартира, которая принадлежит нашей семье.
- Ты имеешь в виду Андерсов?
- Да, Дадли. Это квартира Андерсов.
- Мам, а ты можешь рассказать об Андерсах. Откуда они пришли? Кто Они? И Какие?
- Хорошо, я расскажу. Только, когда приедем, сынок. Хорошо? А я пока соберусь с мыслями.
- А Де Вера?
- И о них тоже, дорогой. И о Поттерах.
- О Гарри?
- Не совсем, но и о нем тоже.
Никто не заметил, как на губах закутанного в плед ребенка легкой бабочкой порхала улыбка.
