Невозможно совершить ни единого движения, ни сказать ни единого слова,и я чувствую себя инвалидом,в гипсе с ног до головы,прикованным своими чувствами к койке. Горькая патока,отдающая гнилью суть мое неистовое страдание.Впрочем,это ни черта не страдание – это удовольствие мазохиста – кромсать себя на мелкие кусочки, отдавая их тебе, заранее зная,что тебе нужен лишь один из них – самый влажный и ароматный.
Словно паук пускает свой паралитический яд,ты с каждым новым вторжением в меня – и ментальным,и физическим – приостанавливаешь во мне жизнь,превращаешьл меня в облако,недвижимое внутри себя,будто бы слепленное из пластилина,уныло вальсирующее по бесцветному осеннему небо. Слезы хотят пролиться, но сияющее соолнце не дает моемуу облаку обратиться в тучу.Это облако – ты, жаркий и бешенный. Ты улыбаешься так ярко,что мои глаза давно уже вытекли, оставив на такой далекой красной раскаленной земле две голубые тут же застывшие капли. И видеть я могу только тебя,но не глазами, потерявшими навсегда укрытие своих глазниц,а разумом – которым ты целиком повелеваешь. Я – истукан, скульптура,неуклюжая и диспропорциональная,которую слепил ты – мой гениальный скульптор,придав ей самую развратную позу, подобно барельефам индийских храмов, опрыснув дурманов и наполировав поцелуями до блеска.
Я недвижима. Расшевелить меня может только твое дыхание, как сухой горячий ветер пустыни.И в надежде почувствоватть его я прижимаюсь все ближе к тебе, но видимо кратинка моего мира как икона,подчинятеся законам обратной перспективы,и чем ближе я к тебе придвигаюсь,тем дальше ты от меня удаляешься.
На моей коже – шрамы.Их оставили твои нежнейшие прикосновения.Кожа чувствует зуд, оставленный влажными губами, я краснокожая,словно индеец.Принесенная твоим шаманским существом в жертву,покоюсь на алтаре,на высокой пирамиде, с разодранной грудью,из который ты нефритовым ножом вырезал сердце,чтобы вгрызаться в него и пить кровь,постанывая от удовольствия.Я недвижима,и,следовательно,твоя.

24ю09.2004 Москва