На самом деле этот текст для меня имеет терапевтический характер. Несмотря на то, что это в чистом виде фанфик. Поэтому текст закрыт всем, кроме списка избранных друзей и ПЧ.   upd: открыт

Пусть будет рабочее название.

"Принцесса и Король". ОК. 1, 2, 3, 4 части.

Фанфик по фэндому "Хоббит". AU. 

Автор: surazal

Рейтинг: Всем.  Предупреждение: femThorin. 

Размещение запрещено на любых ресурсах, кроме моих дневников и моих же собственных сайтов :-) Свидетельство о публикации №217083100184. 

Я очень хорошо отношусь  к фильмам ПиДжея, которые меня люто вдохновляют. Сраланаголову™ кому бы то ни было из хейтеров этого отличного режиссёра.

 

 

1

Она дома.

Вечная твердь, как заботливая мать, встала кругом и, незыблемая, дарит сердцу покой и долгожданное обновление чувствам.

После долгой дороги хорошо вернуться в родные места – обратно в эту святыню и почувствовать связанную с ней всегдашнюю неизбывную, оглушающую радость. Здесь освещение ярче, чем солнечный свет на поверхности, здесь много больше лиц, освещённых улыбкой. Все свои. И всё своё – вот это ласкающее тепло, нежно льнувшее к лицу и рукам, гулкие голоса работников, шум хлопающих заслонок, гудение пара, звон и скрип переговаривающихся огромных шестерёнок, спрятанных в механических недрах.

Звуки постепенно глохнут, цвета блекнут, словно в задымлённой кузне, и она чувствует приближение чего-то неприятного, какой-то опасности. К о ж е й чувствует.

Словно что-то поднимается навстречу... И это не облако ядовитого газа, способного убить сотни и тысячи, и это не тёмное Зло, что, говорят, обитает в подгорных глубинах. Что-то другое, от чего ее не защитит здесь никто...

И она понимает, что вокруг неё сейчас – сон, беспощадный, но грозящий пробуждением в ещё более страшную реальность. Она дрожит, обливаясь ледяным потом паники, но не просыпается. Ещё нет.

Из дымного провала, невесть откуда взявшегося в ее сне прямо под ногами, вздымается туша гигантского белого крота. Никогда прежде ей не приходилось видеть таких крупных альбиносов.

Он медленно приближается к ней и по мере приближения становится меньше и меньше – как раз в тот момент, когда ей приходит пора проснуться.

 

 

Прозрачный весенний вечер уже начинал незаметно проникать в Эрин Ласгален, когда с северо-востока к границе приблизилась группа всадников. 

Пятнадцать лошадей – тринадцать с наездниками, а ещё две шли в поводу, гружёными. По внешнему виду процессии даже издалека можно было заметить, что не кто иные, как гости из Эребора почтили своим присутствием Зелёные Леса.

Кавалькада выровнялась в линию, затем сосредоточилась в группу и вновь растянулась, остановившись. Тринадцать всадников всматривались в чащу, словно внезапно откуда-то здесь возникшую и встретившую их неожиданной для раннего вечера теменью.

– Это уже граница, что ли? – с сомнением спросил один из них, крупный и русоволосый, одной рукой оглаживая гриву своей кобылки, а второй почёсывая висок.

– Нори, это самая что ни на есть граница, – ответил ему не раз бывавший в этих местах Двалин. Он, как всегда, чувствовал себя тут неуютно. – Видишь – вон там впереди остатки Белых ворот, а вон слева – вроде даже столбик. Полосатенький...

Вся группа посмотрела туда, куда показывала рука Двалина, не выпускавшая узды. Столбик в указанном направлении действительно имелся, маскируясь не то под крупную кочку, не то под муравейник.

– Ты наблюдательный, – ухмыльнулся о чем-то задумавшийся Бифур, на всякий случай пощупав седельную сумку с хрупкими линзами – наверное, раз в восьмидесятый за поездку. – Только вот где патруль-то ихний?

– Нас должны были встретить, – поддакнул Ори, поерзав на неудобном седле. – Таков порядок!

– Какая наглость же, а, – заворчал Глоин. – Дипломатическое бесстыдство чистой воды! Они позволяют себе...

– Тихо вам всем, – и после этих слов, сказанных очень громко, действительно наступила тишина. Никто не говорил больше ни слова. Только простуженный неделей ранее Балин тихонько прочищал горло.

Из предвечерней темноты, будто узоры под трафаретом, проступали силуэты пограничного отряда, охраняющего безопасность Зелёного Леса. Они становились чётче, ярче по мере выхода к свету и пространству огромной поляны, на которой переступали с ноги на ногу истомившиеся лошади гостей.

Лошади лесных жителей были крупнее, на высоких ногах, и Дори подумал о том, что мог бы задать там, попозже, пару вопросов о выведении таких... Ведь их поездка имеет целью обмен научным опытом. Хотя проку-то в горах от здоровенных коней?

Его раздумья прервало раздавшееся мелодичное приветствие на синдарине, и Дори, слабо понимавший этот язык, принапрягся.

– Приветствую представителей Одинокой Горы в Зелёном Лесу. Моё имя Ферен, я и мои эледрим будем сопровождать вас до места назначения.

– Что он? – словно очнувшись от сна наяву, шёпотом спросил Фили у брата, подъехавшего так близко, что рука его почти касалась сейчас локтя самого Фили.

Тот как будто не слышал вопроса. Его лицо сияло не хуже закатного солнышка.

– Ишь, голоморденькие... – почти промурлыкал Кили. Потом он внезапно покосился на насмешливо прищурившегося Оина и смущенно фыркнул, шепнув при этом: – Но у них, конечно, ужасно смешная наружность.

В воздухе, как паутина, повисло напряжение, но, к счастью, этот Ферен не стал – разумеется, с чего бы! – пренебрегать протоколом.

– Ваши Высочества, – он поклонился всем троим представителям правящей семьи Эребора, однако не спешиваясь. Ещё не остывший от возмущения Глоин вновь весь внутренне вспыхнул, как карбидная лампа, потому что счел унижением и то, что зеленолесские сидели на своих лошадях, и то, что пригласивший их порфироносный зазнайка не выслал им навстречу своего сына, принца – как провожатого, приличествующего для самых высокопоставленных визитеров.

Фили и Кили ответили на титулование небрежными кивками. Чего они еще не слышали?

И Ферен спешился, прижал руку к груди и ещё раз поклонился – церемониальный поклон предназначался на этот раз только одному лицу.

– Ваше Королевское Высочество, приветствую вас. Окажите милость, будьте в нашем Лесу как дома, о потомок многомудрого Трора, дочь великого Траина, высокородная Торин.

 

 

2

После двадцати двух часов езды этот час, в течение которого гостям пришлось добираться до резиденции Трандуила (большой по площади – там тебе и склады, и особо охраняемая тюрьма, и лаборатории, и желанные бани), был в дороге явно лишним. У каждого из них ныло тело, моля об остановке на привал. В Эрин Ласгален они торопились. Приглашение было высочайшего уровня, и Горной Короне было невыгодно медлить с выездом в ответ на обещание заплатить такой суммой, какую им не приходилось получать прежде никогда. Даже за самую лучшую работу.

Даже за любые ресурсы.

Исполнение самой тонкой и точной работы вознаграждалось щедро – не в обиде были труженики Горной Короны и касательно стоимости сырья и любого другого товара, который могли предложить.

Но это письмо – присланное Трандуилом с тысячей мыслимых и немыслимых предосторожностей, в которых неясно какая была нужда, – доставленное вдвое большим количеством сопровождающих, чем требовалось, написанное в самых велеречивых выражениях... Что значила такая спешка, вся эта важность и секретность? Куда он торопился? Вечный-то?

Бифур нервным движением опять ощупал свою сумку с линзами; Оин, поотстав, проверил крепления Самого Важного Ящика, навьюченного на одного из жеребцов, прислушался – не звякает ли что.

Бофур, не вынеся мучений долгой дороги, развернул остатки перепёлки и шумно вгрызся в косточку. Ехавший рядом с ним Бомбур выглядел расслабленным и явно наслаждался не запахом перепелиного мяса, но сумерками Леса. Глаза с возрастом начинали подводить его, и яркий свет все больше раздражал, зато при лесном освещении чувствовалась просто благодать.

Торин, ехавшая впереди, в голову с двумя патрульными, молчала и выглядела крепко задумавшейся. Мех черной лисицы, укрывавший от весенней свежести шею, плечи и спину, не спасал наследницу Одинокой Горы от странного озноба.

«Что за трясучка!» – сердито подумала она и в ту же минуту услышала восхищённые вздохи некоторых из своих попутчиков.

Сопровождающие самодовольно ухмыльнулись, и Торин подняла взгляд.

Перед ними были символически обозначенные ворота из переплетённых кронами ясеней и мост – широкий, но довольно крутой, обозначающий ещё одну границу, за которой начиналось жилище Лесного Короля.

– Барьер номер два! – громко и насмешливо прокомментировал Нори на родном языке, и посланники Горной Короны сдержанно рассмеялись, сбрасывая накопившееся напряжение.

Откуда-то сверху, с деревьев, стремительно будто слетели птицы – это охранники дворца встречали прибывших, тут же начав обмениваться со своими товарищами быстрыми, певучими фразами.

Кили, обожавший синдарин, прямо-таки зацвёл.

Ферен обернулся к гостям.

– Я буду сопровождать вас и дальше. Прошу всех вас спешиться... – он сделал паузу. – И сдать ваше оружие. Не исключая ножи и кинжалы.

Оин фыркнул и разоружился первым, с оскорбленным видом побросав весь свой арсенал на землю.

Зеленолесские вытаращили глаза.

– Бедная лошадка; а ты, Оин, бессовестный, – скривился Фили, разматывая перевязь своих ножен.

Торин засмеялась.

– Я боюсь представить, что он потащил бы на воен...

– Тихо, девочка, – Балин тронул ее за рукав. – Не накликать бы.

Наследница опустила голову, смущённо завозилась с опоясанием и наконец сдала оба меча – свой и Балина, который она помогла ему снять.

У нее под одеждой оставался подаренный дедом кинжал – расстегнувшись до пояса, она вынула его и вручила сопровождающим на вытянутой руке.

– Это фамильная ценность Горной Короны. Будьте с ним аккуратны.

Ей в ответ кивнули.

– У меня нет оружия, – с гордостью озвучил Бомбур свое пояснение на недоуменный взгляд подошедшего к нему Ферена. – Я сам – оружие. И клянусь всеми моими мертвецами, неплохое!

– Прошу вас, – Ори протянул кому-то из стражи зачехлённую деревянную рогатку.

Обступив гостей, сопровождение вместе с ними вступило на самую охраняемую – несмотря на мирное время – территорию Арды. У Торин заколотилось сердце.

Прежде она не бывала здесь, как и добрая половина ее отряда. Здешние места нравились ей уже по рассказам Балина и отца, да и недолгое путешествие по Зеленолесью вдоль остатков Старого тракта доставило удовольствие ей, к путешествиям не привыкшей. Но на громадной королевской территории всё было другим.

Она не могла понять, где дерево, а где камень. С ней такое случалось впервые. Освещение – и достаточно яркое, но не раздражающие глаза – лилось отовсюду, но его источников не было заметно нигде. Тот, кто проектировал в незапамятные времена эту крепость, был, без всякого сомнения, гением. Королевский замок был как бы тающим, и его границы попросту смеялись над пространством. При взгляде на размеры подъёмов, тут и там под большими углами улетающих вверх и вниз, у Торин закружилась голова.

Могут они создать красоту на вчерашней смерти! И покой на недавно истаявшем страхе. И заставить восхищаться собой и своими умениями. Никакой магии у них, конечно, нет. Технологии забавные, да. Подчас блестящее владение чужими технологиями, и собственные разработки.

И на всём этом дивном пространстве будто начертано – «Безопасность».

Как она могла судить по физиономиям своих соплеменников – они ощущали практически то же, что и она.

Восторг. Умиротворение. Спокойствие. Ну не может тут такого быть!

В прошлом даже большие, хорошо вооруженные отряды в этот лес и нос боялись сунуть, а Трандуил и его подданные здесь как-то жили. И не просто жили, а ведь устраивали и балы, и приемы, и даже, по слухам, свадьбы играли!

Торин знала, что Лесной Король давно вдов. Тогда совсем ещё юную, наследницу Горы в самую душу поразил рассказ Траина о смерти зеленолесской Госпожи – и о том, что сделали с ее телом после.

«Во поганцы! – шепнула она тогда сквозь слезы. – А сын короля, ну этот, как его... Леголас... про это тоже узнал?»

Леголаса она никогда не видела, и ей было очень любопытно взглянуть на «алмаз Ласгалена». Она уже замечтала о том, что, может, в свободное время посостязается с ним в стрельбе или нарисует его, раз уж говорят, что он даже красивее, чем его отец, но от раздумий ее отвлек выкрик Нори.

– Барьер номер три, уважаемые высокоучёные мудрецы! Дальше разуваемся и идём на коленях, склонив голову!

Две рыжие девчушки – у одной волосы были как закат, у второй совсем красные, как морковка, – одетые в униформу, отличающуюся от униформы охраны дворца, встретили группу Горной Короны у самого входа внутрь каменных покоев. Словно из стены тотчас появились ещё трое – одетые точно так же двое мужчин и женщина.

– Личная охрана Трандуила, – громко сказал Дори, что-то поясняя не то кому-то, не то сам себе.

– Ну не вижу я дивной красоты, – понизив голос, шепнул Фили на ухо Торин. – Волосы, правда, ничего, но вот на рожу они все тут один другую краше.

– Рожи как рожи, чего ты, – механически ответила Торин племяннику и проследила за его взглядом. – Не боись. Для Кили ты все равно всегда будешь самым лучшим.

Бофуру до смерти любопытно было хоть глазком взглянуть на достопримечательность – знаменитый по всей Арде Престол Ласгалена, охраняемый духом Великого Оленя и украшенный рогами таких размеров, что никто уже и не сказал бы, в какие времена жили звери, носившие их. И обсудить рога хотелось с кем-нибудь, но всем его спутникам, по-видимому, было совсем не до болтовни.

– Я высоты боюсь, – от приподнятого настроения внезапно притихшего Нори не осталось никаких следов, и он взял за запястье Торин, идущую с ним рядом. – Ещё и вкругаля всё... Я там блевану, – он глазами указал на изящные, словно парящие вверху, открытые пролёты.

На что она сжала его пальцы и ответила таким же шёпотом:

– То же самое... Блюём вместе, значит, – она покосилась на поотставшего Балина, почему-то забеспокоившись за него. – Но ты думай про баню. Бани у них тут что надо, нас вознаградят за страдания.

– Кстати, а почему нам вперёд положена аудиенция, а не баня? – гаркнул над самым её ухом Глоин, по всей видимости, расслышавший всю деликатную беседу. – Перед королём явимся с дороги грязными да потными?

– Не сильно мы за сутки испачкались, – возразил Фили и не смог устоять перед искушением тихонько добавить на родном языке: – Эти вон, пограничные, грязнее были.

– Ах! – вдохнул Кили и на несколько мгновений забыл, что нужно выдыхать.

Остальные двенадцать гостей Ласгалена кто остановился, кто замедлил шаг, кто вздохнул так же, как Кили. Глоин потёр глаза ладонью.

Как раскрывается ночной цветок, как является из облаков громадная луна, как встаёт за маленькими холмами цепь горной гряды, подпирая небо, – перед их глазами словно из ничего, словно парящая в Нигде, возникла тронная зала.

Иллюзия. И вместе с этим реальность, такая прочная, что сомневаться в её основательности и рукотворном происхождении было никак нельзя.

– Страшная красота, – шепнул Ори. – Первобытная.

В глубине высился Престол Ласгалена – словно висел в воздухе, поддерживаемый рогами таких размеров, что они казались искусственными. У впечатлительного Бифура мороз по коже прошёл, стоило ему представить оленей, некогда сбрасывавших такие рога.

Казавшаяся маленькой с большого расстояния серебристая фигура властителя Зелёного Леса увеличивалась по мере того, как гости приближались. Он в непринуждённой, совсем не напряжённой позе сидя там, на верхотуре, казалось, расслаблялся после тяжёлого дня.

Словно по команде, сопровождающие охранники и охранницы остановились будто на определённой отметке и приветствовали короля поклоном.

Тринадцать гостей встали как вкопанные.

– Приветствую вас в моем доме, – услышали они в то же мгновение. У Трандуила был низкий голос, и слова он слегка растягивал.

– Приветствуем ваше Королевское Величество, счастливы принять ваше приглашение в ваш дивный лес и гостеприимный дом, – Торин, шагнув вперёд, наклонила голову, и все ее соплеменники, не двигаясь с мест, сделали то же.

Лесной король, полный достоинства, возвратил поклон таким изящным движением, что у Кили – не только у Кили – закружилась голова.

– Вы добрались в добром здравии? Ничего не беспокоило вас по пути? Отряд Ферена встретил вас как полагается?

– Благодарим вас, – Торин кивнула. Она рассматривала Трандуила во все глаза и удивлялась, что, оказывается, так хорошо его помнит. – В пути нам ничто не препятствовало, все здоровы. Ваши подданные встретили нас как нельзя лучше.

Король неожиданно поднялся, оправил рукой тяжёлые – это было видно, расшитые золотом одежды и медленно спустился вниз по длинной лестнице.

Насколько помнил Балин, подобное было нарушением этикета. Но со стороны короля, и добровольным. Удивляться, конечно, особо не следовало, ведь среди гостей была дочь высочайшей особы, к тому же, Трандуилу, вероятно, пришло в голову рассмотреть Торин. Балин понимал всех, кто желал находиться к Торин поближе, – его воспитанница того стоила.

– Я признателен за то, что откликнулись на моё приглашение, – окинув взглядом своих гостей, Трандуил посмотрел Торин в глаза.

А прошло не меньше ста лет, подумал он.

– Признательны вам за оказанное доверие и внимание к нашим разработкам, – отозвался Балин.

– Я прошу вас воспользоваться всеми возможностями для самого лучшего отдыха в моем доме, – продолжил Трандуил. Бересклет и повилика в его ветвистой короне будто излучали свет, притягивая взгляды. – Отдыхайте столько, сколько вам будет нужно.

– Благодарю вас, – ответила Торин. Ей хотелось сказать, как неожиданно сильно она рада вновь видеть гостя из своего детства, но аудиенция была официальной, и её спутники нуждались в отдыхе.

А в тот, давний год всё было самым непринуждённым образом – в юбилейный год правления Государя Траина, когда Король из прекрасного леса, известного как Эрин Ласгален, посетил с высочайшим визитом Одинокую Гору.

 

 

3

Каждый редкий раз, когда лесному королю приходилось покидать свои владения, оставляя их в руках сына и наместников, он волновался. Волновался по-настоящему, до бессонницы, уговаривая себя не беспокоиться понапрасну; но эта земля, частью которой был он сам, связанный с нею чем-то значительным, чего и сам не мог себе объяснить, по-настоящему не отпускала его ни на мгновение...

Келеборн облизывается на Западный предел Ласгалена. Давно уже.

Кое-кто из живущих совсем далеко к Югу ещё не говорит о близком сотрудничестве разного рода прямо в лоб, но намеки могли быть и не такими прозрачными.

То один, то второй сын Элронда – этих двоих так легко спутать – заговаривают о красотах и достоинствах Зеленого Леса намного чаще, чем полагается в светской беседе.

Весь путь до Одинокой Горы Трандуил почти ни с кем не разговаривал, рассеянно поглаживал такую приятную, жёсткую шерсть своего оленя, неторопливо идущего в компании трех десятков всадников на иноходцах, составляющих его эскорт. Громадное животное было чутким к каждому малейшему движению Трандуила, слышало каждый вздох. Король вспомнил, как совсем молодым – стоило только наступить весне – объезжал верхом на нем свой любимый Эрин Ласгален. На олене не было упряжи. На Трандуиле не было никакой одежды – даже украшений. Сливаясь с поющим Лесом, вдыхая ночь, внимая колдовству, сплетённому из дыхания, движения всего живущего, они, будто древние духи, были невидимы для всех и являлись крепкой защитой этих мест. Через сто – сто тридцать лет после первого выезда олень достиг максимального своего размера, но его предки на несколько поколений вглубь были мощнее его и выше.

Трандуил помнил оленей своего отца. На тех можно было садиться с рога, только если они наклоняли головы. Когда-то Несса, благословив Орофера, поручила ему заботиться о животных, которые оставались обитать только в его владениях, исчезая по всей Арде. В Ласгалене можно было встретить и пятнистую кошку, и громадного медведя – обитателя пещер, и странных копытных, напоминающих козлов весьма отдалённо. На стволах секвой и вязов попадались крупные насекомые, вроде гигантского кузнечика. Ими питались зелёные птицы с длинными, изогнутыми клювами.

Не только животные мельчали и исчезали целыми семьями повсеместно. Арда менялась, это отчётливо замечали лишь соплеменники Трандуила. Определённо во всем этом стоило ждать изменений и для смертных, и для бессмертных.

Достигнув возраста четырёх тысяч лет, Трандуил совершал ночные прогулки реже, но не отказывался от них. Ему по-прежнему нравилось – и он знал, что будет любить это всегда, – проникновение Дыхания Арды в тело, сознание и душу. В начале каждой луны он, одевшись в белый и синий шёлк, оказывал почтение Королю Арды, Хозяину голубого неба.

Когда Трандуилу подумалось о том, что он ведь даже не имеет представления, кого в покровители выбрал себе его собственный сын, его группа уже стояла перед высоченными, основательными механическими воротами парадного въезда в Эребор.

 

 

Гостей наехало немерено. Наугрим, эдайн, – а вот Трандуил и его маленькая свита были тут единственными из своего народа, хотя никого, казалось, это никак не смущало. Обстановка празднования юбилейного года мало напоминала формальную – и за это благодарить следовало короля Траина, ничуть не похожего на своего покойного отца.

Даже в его внешности, в пристрастиях к украшениям Траин отличался от Трора. У прежнего правителя была настоящая страсть к обилию драгоценностей – в чем он походил на Трандуила – и отделке митрилом, многообразной, не лишённой изысков. Нынешний же владетель Горы обладал вкусом, казалось, более тонким; впрочем, насколько помнилось Трандуилу, все соплеменники Траина безусловно имели хороший вкус и всегда умели выглядеть подходяще к ситуации.

Оба испытывали облегчение от того, что напряжённость между их землями (за которую благодарить следовало Трора) без следа растворилась в прошлом. Трандуил, кроме того, надеялся, что Траин не вспоминает унижение, которому при нем некогда подвергли Трандуила, и сам старался забыть то, что последовало позднее.

Траин не помнил. Или хорошо делал вид – когда, облачённый в мех горностая и шёлк, сидел подле Трандуила, от волнения совершенно трезвого.

Количество выпитого превосходного вина не возымело власти над лесным королем по причине его странного самоощущения, которое ему – обладателю замечательной памяти – тем не менее было совершенно незнакомо.

Кричащая роскошь внутренности Горы вынимала душу, заставляя восхищаться собой, вожделеть себя и злиться на невозможность получить желаемое. Неудивительно, думалось Трандуилу, что все, живущие здесь, имели вторую натуру – алчность. Но этот праздник обладал странным привкусом.

Народ Одинокой Горы любил повеселиться. Непринуждённое, это веселье показалось королю-гостю таким же настоящим, как в Зелёном Лесу, однако оно по-другому звучало, по-другому выглядело. Оно звало в себя.

Звук невидимых барабанов разного размера и тона слышался отовсюду. Он был легче весеннего дождя, и нарастал постепенно, пока не раскатился громом – таким же, как бывает на поверхности. Россыпь звона бубнов словно упала с неба; и Трандуилу не показалось, что в какой-то момент стало темнее. Он осмотрелся и увидел, как на десятках уровней горной тронной залы пламя светильников становится ниже, и наконец оно погасло почти везде. Глубоко внизу двинулись, сплетаясь сложными узорами, откуда-то взявшиеся разноцветные огоньки – Трандуил всмотрелся, и у него замерло сердце.

Никогда он, даже в расцвете своей славы, не наряжался так, как теперь были разодеты эти празднующие под Горой. Учёные и знать, члены семьи короля и работники... можно было повредиться умом, просто прикидывая стоимость их одежд, изукрашенных так, словно они, каждый, задались целью поразить воображение... а они собрались отдохнуть и порадоваться, и их наряды были просто их лучшей одеждой.

Колдовская музыка, в которую влились ручейки флейт, как оказалось, прятала в себе другую музыку, один ритмический рисунок рождал второй и третий, и сплетался с ними ровно, как нити на ткацком станке. Мерцающий узор танца внизу не был похож ни на что во всём мире.

Эти звуки слышались отовсюду, казалось, тело поёт в унисон с ними. А движения миллионов переливающихся самоцветов повторяли дыхание и шум разгоревшейся крови.

Головокружение.

Траин с ухмылкой покосился на гостя. Тот изо всех сил старался не потерять невозмутимый вид, чтобы никто не заметил происходящего с ним. Трандуилу казалось: ещё чуть-чуть, и он впадет в настоящий транс от этого зрелища.

Обычные проходки. В Ласгалене танцевали точно так же. Так почему...

Свет гас, становился тьмой и возрождался, пылая, возносясь и вторя ритму, расплываясь до иллюзии, мерцая в мозгу и проникая внутрь тела и души. Сердце повторяло такты один за другим, Трандуилу мнилось, что он остался один в этом зале, в Горе, на всей Арде... только он, да ещё одна вот эта реальность, воплощённая в никогда не встреченных им ощущениях и звуках.

Когда ему уже по-настоящему перестало хватать воздуха, а рука стиснула белое яблоко, не найдя кубок, все закончилось.

Он понял, что очнулся, глядит в пространство перед собой, а тишины нет и в помине. Просто исчезло наваждение, ушла, как не бывала никогда, странная мелодия, и огоньки погасли, хотя свет горел уже не так ярко, как в начале празднования.

– Жалею, что в этот раз вы не танцевали со мной, отец.

Король леса пришёл в себя окончательно.

Напротив Траина, держа его за руку и улыбаясь, стояла молодая женщина. Черноволосая, чернобородая и светлокожая, совсем не похожая на Траина, зато чем-то очень напоминавшая Трора – может быть, лукавой улыбкой и сияющим взглядом.

Трандуил поднялся со своего места, рассматривая наследницу Одинокой Горы.

Одновременно они отвесили друг другу по неглубокому поклону.

– Рада вас приветствовать в нашем доме, Ваше Величество, – сказала Торин, дочь Траина.

– Рад здесь находиться, очень приятно, Ваше Высочество, – старательно выговорил Трандуил на родном языке Торин, и та заулыбалась.

«Интересно, насколько кошмарно это звучало», – про себя заинтересовался Трандуил.

– Моя дочь Торин. Старшая наследница, – владетель Горы повел рукой в сторону дочки. Трандуил отстранённо подумал, что действительно, у Траина есть ещё младшая, именем Дис, и вновь поклонился.

– Если танцевать вы не будете, – она вновь обернулась к отцу, – позвольте, я пройдусь? Я сегодня устала.

Траин, засмеявшись, кивнул, и лесной король в очередной раз удивился непринуждённости, принятой теперь при горном дворе.

– Само собой, бриллиантик... Ступай. Благодарю тебя за помощь.

Торин, однако, никуда не ушла. Мгновение или два она разглядывала Трандуила, и, будто решившись, выпалила:

– Отец, позвольте показать Гору нашему высокочтимому гостю!

 

 

 

 

4

 

Он шёл с ней рядом, заложив руки за спину. Шёл, будто по своему давно знакомому лесу.

Торин, считавшаяся тем не менее высокой, едва доставала ему головою до локтя.

– Я думал, отец вам не позволит...

Торин повела плечами.

– Я тоже так думала. У нас не принято проводить гостей вглубь Горы, – она поправила ворот своего богатого бархатного кафтана – сверкнули камни на ее пальцах, перемигнувшись с узорчатой вышивкой на ткани.

Торин замедлила шаг.

– Вы вообще первый... гость, который все это видит.

Следуя взглядом за жестом обеих рук своей провожатой, Трандуил поднял глаза.

У него тотчас закружилась голова, даже сильнее, чем когда он наблюдал за танцем маленького народа.

Стены – отвесные, змеящиеся выложенными тут и там ручейками самоцветов – уходили вверх, казалось, на тысячи локтей и непонятно было, где они соединялись. Иллюзия купола невообразимой, чудовищной высоты, превышавшей высоту самого Эребора, была создана засчёт хитроумной настройки зеркал, что Трандуил понял далеко не сразу.

Он сморгнул и опустил глаза. Торин рассмеялась.

– Вернёмся?

– Но ведь я ещё не видел самого главного. Не так ли?

Соседняя зала была куда меньше, да и потолок ее никуда не исчезал, а вот ничего похожего на пол видно не было.

Король едва подавил тошноту и желание наклониться, чтобы ощупать пол, удостовериться, что он существует. Взгляд сразу же затерялся под ногами, в хорошо освещённой широкой шахте, которая была так глубока, что могла спорить с шахтами Кхазад-Дума.

Торин от души веселилась.

– Придёт время, – она поочерёдно крепко топнула ногами по совершенно прозрачной поверхности, – эту тайну купят у нас за огромные, невообразимые кучи золота.

«Ведь у вас здесь лежат огромные, невообразимые кучи золота, – размышлял Трандуил, осторожно скользя взглядом вниз, опасаясь, чтобы головокружение не набросилось вновь. – Вы меняете на золото своё умение, и пускаете свой же металл в оборот, чтобы вновь купить драгоценностей. Как это мировоззрение непохоже ни на чьё иное...»

Торин привычно, словно по собственной спальне, прошлась через всю залу к запертым кованым дверям.

– Идите сюда.

В ее глазах так и бились искорки, готовые выплеснуться слезами смеха.

– Извольте попробовать открыть.

Ожидая подвоха, Трандуил слегка потянул дверь на себя и толкнул, когда она не поддалась. С тем же результатом.

– Это дверь правой руки, – сказала Торин. – Попробуйте правой рукой.

Улыбнувшись, король послушался, и двухполотная дверь очень легко распахнулась, обеими половинками, хотя он нажал только на правую от себя.

– Но если бы я попробовал правой изначально?

– Открылась бы, – Торин пожала плечами. – Войдёмте? Если долго здесь стоять, она закроется снова.

Они вошли в кромешную тьму, и по спине Трандуила, нервно среагировавшего на мрак, пробежались мурашки.

Рядом Торин, чьё шумное от волнения дыхание он слышал лучше собственного, выбила странный ритм ладонями.

Плавно загорелся свет, позволивший увидеть короткий, неширокий туннель. Каменный и круглый туннель, совершенно обычный. Только ни одного светильника здесь видно не было, хотя свет шёл, казалось, отовсюду и был приятным и не утомительным для глаз.

– Это безделица, которую давно придумал кто-то из моих родственников, просто что-то проверяя. А вот дальше будет лес.

Трандуил не успел или попросту уже не смог удивиться, когда в конце туннеля широкая серовато-розовая металлическая пластина съехала вниз, под ноги, исчезнув в полу.

А за нею действительно оказался лес.

Он произвел бы самое неприятное впечатление – неотличимые от живых дубы и буки, даже мэллирн, кажущаяся тёплой кора, трава, которую хотелось погладить ладонью, висящий на уровне лица паучок из кровавика – будь он нем и недвижим. Но сверху шёл лёгкий шум, как от трения кедровых игл друг от друга, слышались звуки чего-то осыпающегося, пощёлкивание и шуршание. Лица и рук то и дело касался очень слабый ветер. Трандуил как шёл, так и встал, поражённый.

«Лес» напомнил ему вотчину галадрим, только цвета были как в самом обычном лесу.

– Когда мой предок, – Торин назвала имя, ничего не говорящее Трандуилу, – посетил Лотлориэн, он не мог забыть его красоту. Тамошний лес казался ему необыкновенным и так запал ему в сердце, что мой пращур долго размышлял над воплощением этой красоты в камне, а после и сделал великолепный чертёж, подразумевая его выполнением копию серебряно-золотого леса... Но вы видите – получилось что получилось. Мастера, выполняющие высочайший заказ, были самыми искусными во всей Арде... но не видели Лотлориэна. Да и предок не дожил до завершения работы над лесом, а потомки дорабатывали этот зал как хотели.

Скосив глаза, он наблюдал за ней, вдохновенно делившейся дозволенной малой частью истории, и вдруг увидел в ее волосах гребень.

Он тотчас узнал его: в числе других, этот гребень работы ласгаленских мастеров был поднесён им самим в качестве свадебного подарка покойной хозяйке Горы, жене Траина.

Трандуил напряг память. Какая-то неясная мысль выплыла из глубины его сознания и тут же исчезла.

Чтобы выйти из «леса», они обогнули заросли каменного ивняка, над которым угадывались пролетающие насекомые, и Трандуил усомнился, что перед ним имитация, но всмотревшись, понял, что видит работу по слюде, подобная которой ему не встречалась ни разу за все прожитые тысячелетия.

На «пеньке», сработанном, как показалось королю, из куска туфа, сидели две ящерки.

Они были живые – такие же, какие бегали в Ласгалене, только глазки у этих сильнее блестели и были необычно большими и выпуклыми.

Торин кашлянула, и ящерицы метнулись под камень, исчезнув из виду за мгновение.

– Расселись, – сердито, как показалось Трандуилу, произнесла его спутница.

Он продолжал украдкой рассматривать её. На безымянном пальце левой руки Торин красовался перстень ее матери, согласно обычая, а на мизинце блестело отлично выполненное в технике витка митрильное колечко.

– Видите моё украшение? – Торин подняла руку. – Сама сделала! Когда мне было лет двадцать, и я впервые попала в родительскую кузницу, – ее лицо осветилось каким-то приятным для неё воспоминанием, и она поводила рукою в воздухе, ловя отблески на самоцветы. – Кузницы показать не могу, в них нужен пропуск высочайшим повелением.

– Всё, что я здесь вижу, потрясает. Я польщён вашим доверием. Что бы вы ни показали мне, я сохраню в памяти вечно, потому что после Ласгалена эта гора – лучшее место из всех мною виденных. Когда вы посетите мой лес, я постараюсь вернуть вам сторицей ваше расположение.

Торин взяла руку короля и покачала её в своей руке.

– Наверху мне больше всего нравятся птицы. И то, что животных такое количество... разных. Если бы можно было перенести пение птиц к нам, в гору! – мечтательно вздохнула она.

Трандуил ухмыльнулся.

– Уверен, что способ существует.

– Какой?

– Когда что-то существует...в природе... – он неожиданно для себя замялся, не зная, как пояснить ей. – Мы просто пока не можем этого видеть. Но оно есть и ждет своего часа. Откроют и этот способ. Быть может, вы сами или ваши потомки.

Торин замедлила шаг и вскоре остановилась. Её пальцы перекатывали тонкую фольгу, неотличимую от живой травинки.

– Спасибо, что не сводите к магии.

– К магии? – он слегка растерялся.

– Мама говорила мне и Дис, что никакой магии нет. А есть вот то, что вы упомянули, существующее уже в природе, но пока скрытое от нас. Или от вас, – она подняла на Трандуила взгляд и подмигнула ему. – И наши народы меряются какой-то неведомой магией вместо того, чтобы сотрудничать и стать сильнее.

– Сотрудничество – это не все, что должно быть... между нами. Я долго живу, Торин. Я видел Дориат...

Оба замолчали и продолжили путь. Ненастоящая трава глухо шелестела, задевая подол мантии Трандуила.

– Вы считаете, что я молода, чтобы судить о народах. Мне пятьдесят лет. А вам в сто раз больше. И у вас есть все шансы увидеть, что будет, если плюнуть на сотрудничество. И вы увидите, я знаю.

Он решил, что сейчас она, должно быть, подумала о собственной смерти, и быстро сказал:

– Я люблю птиц. Они дороги Манвэ, а я его почитаю. И я не ем птичьей плоти.

– Ох, правда? – огорчилась Торин. – Ну... а я хотела вас угостить жарким из куропатки.

– Благодарю. Лучше овечьим сыром.

Они пошли молча, и вдруг Торин хлопнула по стволу какого-то дерева.

Лес погас, будто его не было.

Они стояли под громадной аркой. Впереди лежала тускло освещённая каменная равнина, и она была совершенно пуста.

– Тут у меня на много вёрст желтяки с крапинками пойдут... что их смотреть! А вам стоит поглядеть на Базальтовую поляну. Слышали вы о ней?

– Тот знаменитый Базальтовый зал?

– Нет, это другое место. Базальтовая поляна находится снаружи.

Трандуил удивлённо глянул на спутницу.

– Снаружи?

– Ну да, – у Торин был странный вид, словно она не спала несколько суток, она говорила медленно, как и впрямь смертельно уставшая. – Мы ведь сейчас под верхней северо-западной точкой. Гора-то не бесконечная.

Она шагнула в сторону, на гладкий выступ вроде площадки, огороженный перилами, и поманила короля за собой.

Положила руки на перила и словно сквозь пересохшее горло выдавила:

– Держитесь.

Стоя с нею рядом, Трандуил послушался.

Торин сделала какое-то неуловимое движение рукой, и площадка на ужасающей скорости взмыла вверх вдоль стены.

 

 

Воздух в Горе не отличался по ощущению и вкусу от воздуха на поверхности, но всё же, стоило Трандуилу оказаться снаружи, на одном из склонов, голова у него закружилась.

Ему подумалось, что с этой точки возможно увидеть даже Гавани. Он мог видеть дальше, чем могла Торин и кто угодно из её народа. Но взгляд тянулся не туда, к горизонту, а к стоящей рядом горянке, чуть побледневшей явно не из-за высоты, которой она не боялась.

– Скажите мне ваше имя, – попросил он, захваченный красотой вечера, открывшимся словно с воздуха, с птичьего полёта, миром, неожиданно подступившими слезами и собственным чувством.

– Настоящие имена только нареченным говорят, – мягко ответила Торин. - Знаете, по какому правилу называют новорождённых детей? Открывают новое соединение, например... его обозначение на нашем языке и будет настоящим именем. Как формула оно всегда скрыто в именном узоре. Который, к слову, наносят на тело – обычно на спину, живот, грудь или руку, на рабочий инструмент или оружие, по достижении пятидесяти-шестидесяти лет. Читать его значение могут очень немногие.

Трандуилу представилось, каким могло быть её имя, какое впечатление оно произвело бы на него самого. Закрытое, зашифрованное в её именном узоре, нанесённом на её крепкое тело... Он перевёл на неё взгляд.

Торин была очень бледна.

Трандуилу было известно, что в её народе не спрашивают о самочувствии, но, действительно встревоженный, он не смог удержаться.

– С вами всё хорошо?

Она вперила взгляд в давно потухший горизонт, над которым всё же светилась едва различимая, тончайшая зелёная полоска.

– Пойти работать на тест – большая удача. Это престиж. Я работала на тесте. Мы проверяли прочность минералов, на воздухе, прессом и раствором...

Она замолчала так же неожиданно, как начала.

Базальтовая поляна располагалась внизу – словно наросты на земной поверхности, куски базальта «природной обточки», как говорили в Горе, мерцали под только что взошедшей луной. На всех гранях играл, переливался лунный свет, создавая иллюзию движущейся дороги или медленно текущей реки.

Над поляной колыхалось, как туман, едва заметное глазу сияние.

– Здесь шесть подъёмников, – голос Торин дрогнул. – Нам нужен третий. Так мы попадем обратно, прямо на уровень тронной, и пройти там нужно будет совсем немного по лестнице.

– На какой силе они действуют? – спросил Трандуил. Об ответе он догадывался. Но ни одного подъёмника не смог различить на поверхности склона, сколько ни всматривался.

– На силе, которую приручили мои предки, Трор и Хьордис, – Торин немного оживилась. – Которая была скрыта в воде и огне... стоило лишь позволить этим силам сотрудничать. Идёмте за мной, и старайтесь дышать часто и неглубоко. Спуск будет таким же, каким был подъём.

 

 

(допишу)

 

В колонках играет - Agnes Obel