"The World". Восьмая глава (предпоследняя) |
The World. Глава VIII
Антиутопическая повесть с элементами трагифарса.
Автор текста: surazal
Автор персонажей: Toboso Yana (Kuroshitsuji (Темный дворецкий) anime&manga)
Рейтинг: 18
Примечания: AU, 2089 год.
Размещение любой части этого текста на других ресурсах и в личных дневниках запрещено. Свидетельство о публикации №21110051732
- Себастьян!
- Да, мой лорд?
На ветке напротив окна посвистывал соловей, старательно выводя свою песню, которая успокаивала и убаюкивала Сиэля в те еще времена, когда у него не было личного дворецкого.
Громадная кровать, в эту ночь приютившая господина и слугу, была в легком беспорядке. Из-за рассвета измятые простыни казались серыми и грязными.
- Вы все знаете, мой лорд, - вздохнув почти по-отечески и сам ухмыльнувшись этому, Себастьян накрыл господина одеялом, подтыкая с боков, как тот любил.
Граф долго не отвечал, наблюдая за предутренним танцем теней на портьерах.
- Себастьян, я тут понял…что люди не заслуживают вымереть…- он нахмурился, запнулся, но продолжил. – Ты никогда не поймешь меня, потому что не человек и никогда им не был. Но я верю в легенду… что когда-то каждый демон был ангелом. Ты тянешься к человечеству и не ненавидишь его, а тяга твоя болезненная, как у ребенка, который ломает игрушку, потому что любит ее. Ты любишь меня, Себастьян. Как представителя людей, а не как хозяина или кого-то еще.
- Я люблю вас, мой лорд…- Себастьян смотрел сквозь ажурную тень ресниц, скрывшую мир от его пылающих фиолетово-красным огнем глаз.
- Нет. «Я люблю вас, Сиэль». Повтори.
- Я люблю вас, Сиэль, - просто ответил демон-дворецкий, все так же лежа рядом и тихонько гладя щеку хозяина, на которой вдруг заметил нежный темный пушок.
- Себастьян…это не приказ, а просьба того, кого ты любишь, – пальцы молодого графа сжали запястье любимого им хранителя. Тот уже знал – и был согласен. Ультрамариновые глаза, смотревшие в его лицо, были полны тоской и какой-то незнакомой болью. – Себастьян! Спаси мой вид.
Будучи химиком от Бога, герцог Алоис Транси мог не изучать влияние на человеческий организм абсолютно каждого яда. Он знал, как будет действовать яд цикуты, сулема или всевозможные опиаты.
И он почти наверняка был уверен, что не отравлен ни одним из них. Вещество, уже захватившее контроль над его нервной системой, было на сто процентов синтетическим.
Ладони несильно покалывало, чесались пальцы и кожа между ними. Подняв руку, Алоис тщательно осмотрел в зеркале склеру и поверхность языка. Лазерная татуировка, скрывающая контрактную печать, по краям подернулась зеленоватым налетом.
«Часов пять у меня будет», - прикинул герцог. Ему даже не пришло в голову размышлять о том, кто мог отравить его. Предположение, что интоксикация произошла через воду или воздух, казалось ему вполне достаточным для ситуации.
- Его благородие, конечно, начал бы анализировать, кто да как… Клод! – позвал он, чуть более громким тоном, чем обычно.
- Ваша Светлость? – мгновенно явившийся в гостиной опаснейший из всех пребывающих на Земле демонов смотрел встревоженно, и Алоис улыбнулся.
- Мне нужно отправить несколько писем.
Его дворецкий Клод Фаустус смотрел на него так, как никогда прежде. Алоис не был уверен, владеет ли им самим уже эйфория, или он просто рад, что сейчас как обычно проведет время с тем, кого любит больше своей жизни – и в последние часы он не оставит его…
- Да, мой лорд, - поклонившись, Клод шевельнул пальцами, будто плел паутину – он входил в локальную сеть без браслета. – Назовите, пожалуйста, адресатов и темы, - буднично продолжил он.
- И чаю мне, - Алоис развалился на кровати. – Есть не буду – вырвет, а вот черный, покрепче, выпью…элю добавь, пожалуй, ложки две, - химический магнат зевнул. – И массаж ног сделай.
- Вас беспокоит боль, Ваша Светлость?
- Еще нет, но как только будет…Ну, не стой!
«Что-то не то в атмосфере», - подумал Клод Фаустус, ощутив, как сжалось глубоко в груди – будто поманила его собою глубина Ада.
***
- Бесподобное чувство, да? - проурчала Энджел, медленно приближаясь, и Финни снова показалось, что эта женщина не идет, а плывет по воздуху.
Тряхнув головой, он улыбнулся.
Энджел улыбнулась в ответ – по-доброму, невинным, даже детским жестом склонив голову набок.
Ей нравился этот парнишка, и его молодость была приятным дополнением к его огромной, неоспоримой пользе.
Поерзав спиной по каменной стене, острые выступы которой неприятно впивались в тело, Финни несильно рванулся...
Хохот Энджел едва не оглушил его.
Растерянно хмурясь, он напряг все тело, но удерживающие его цепи не только не треснули, но и не издали характерного «поющего» звука, что обычно – он знал – издает рвущаяся сталь.
Энджел заливалась смехом.
- Маленький Финни…правду говорят – сила есть, ума не надо! И откуда ты такой взялся: Впрочем, я помню, - она рассеянным движением взяла в руки длинный веревочный кнут, - сплетни насчет хулиганства по генетической части этого ученого, сэра, как там его…забыла. Поговаривали, правда, что вас всех, улучшенных, передавили, как котят. А ты тако-о-ой, - с наигранной серьезностью, вытянув губы трубочкой, она водила рукоятью кнута по лицу юноши.
Финни не переставал делать упорные попытки освободиться, стараясь избегать взгляда Энджел, чтобы не разозлить ее.
Но Энджел не злилась. Она всего-навсего играла – как умела.
Финни рефлекторно зажмурил глаза сразу же, стоило ему увидеть, как резко сузились ее зрачки, словно у хищника перед нападением.
Энджел Блан отступила на два шага назад и развернула кнут над головой.
Звука удара о свою плоть он не слышал. Лишь стало больно левой щеке и шее с левой стороны, а из уха потекло что-то горячее.
- Высоковато взяла. Так можно и глаз выбить, а мы же не хотим сделать тебя некрасивым и одноглазым, - глухо пробормотала Энджел, и в ту же секунду живот и бедра Финни оплело жгучей болью.
Он не думал, что когда-нибудь такое случится. Даже когда его мышцы и сухожилия во время экспериментов растягивались, как не снилось никакому каучуку, так не было.
Ему, опьяневшему от боли, пришла мысль спросить у нее, пробовать договориться и даже – позвать господина Михаэлиса, как Сиэль однажды сделал при нем.
Но он сразу перестал понимать что-либо и смог только закричать – обреченно, без слов, словно умирающее животное, завопить о жестокой несправедливости и собственной нестерпимой боли.
…Через десять минут, вытерев ладонью взмокшую шею и грудь, Энджел уронила кнут.
- Так быстро…с такой физической силой, и так быстро.
Она едва не плакала от разочарования, стоя над провисшим на цепях телом парнишки и оглядывая его лопнувшую в нескольких местах, чуть тронутую золотистым загаром кожу живота и бедер.
«Вероятно, загорал нагишом. Какая гадость!» - едва не вскрикнула Энджел, но сдержалась.
- В конце концов, нынче такое время, что все поражены скверной, даже дети, - вздохнула она и подошла ближе.
Финни еще дышал. Осторожно, чтобы не угодить ногой в лужу мочи и крови, Энджел приблизилась вплотную, наклонилась и поцеловала его в лоб.
Светлые волосы, прилипшие к окровавленному лицу, чуть шевельнулись от ее дыхания.
Не доезжая до Лондона около четырех миль, Энджел Блан вытащила Финнеана из автомобиля, оставив недалеко от дороги. «Пусть дьявол забирает», - пробормотала она, еще не чувствуя ни жалости, ни раскаяния.
Она всегда водила босиком и ненавидела обуваться и носить какую-либо одежду вообще. Ей всем сердцем хотелось, чтобы биосфера Матери-земли была восстановлена, и наступило Царствие, в котором не будет никакой нечистоты, греха или бесстыдства…Никогда она не смогла бы и оскорбить животное, насилуя его волю, – и потому ездила исключительно в своем малоузнаваемом автомобиле – подобный был у каждого десятого в городе.
Через несколько минут уже нельзя было увидеть даже отблеска от батарей ее автомобиля.
Она направлялась в единственное место, где никто не мог видеть ее или навредить ей – в самое сердце своего Эдема. Сдирая на ходу всю одежду, госпожа представитель устремилась туда, где – она надеялась – ее, взывающую, можно было услышать свыше. Она бежала и бежала, а на ее ногах и бедрах вздувались волдыри от ожогов ядовитыми растениями, и сухая кора впивалась в нежную кожу меж пальцев ее ног.
- Мать-Бог! Прости мне!
Надежно прячущий камеры и датчики плющ закрывал здесь землю сплошным ковром, под которым копошилась жизнь. Склонив голову, Энджел смотрела на маленькое насекомое с зеленой спинкой, спешащее куда-то по своим делам, и, улыбаясь, гадала, каких размеров оно сможет достичь через полмиллиона лет на Земле, освобожденной от двуногой гнойной заразы, от ее никчемной культуры и разрушающих Мать-землю технологий.
Заколки в волосах неподвижно лежавшего Финни, накануне подаренные ему Себастьяном, посылали в пространство тонкий, но отчетливый пеленг-сигнал.
***
- Бард, милый, не волнуйся, - громко шептала Мэйлин, успокаивая, впрочем, в большей степени себя саму.
Двадцать минут назад они доехали до больницы Харли, куда незадолго до этого Михаэлис и хозяин привезли истерзанного водителя семьи Фантомхайв.
У него был глубокий шок, а тело постепенно захватывала кома.
До этого дня хозяин казался Мэйлин исполненным всевозможных противоречий, но в минуту, когда он на одном дыхании отдал Себастьяну приказ везти пострадавшего в Харли, и спокойно делая звонки поочередно тетке, своему личному врачу и наследнику семьи Спирс, занимавшему должность старшего реаниматолога в той же Харли.
Она поняла, что счастлива – нет, не работать на такого, как Сиэль. Слово, которое когда-то употребляла ее бабушка, здесь не годилось.
Она была счастлива ему служить.
- Все будет в порядке, Бард, - немного жестко сказал Сиэль уже позднее, когда находился с ними обоими в приемном.
Сквозь дверь им было видно, как Спирс разговаривает с кем-то, при этом косясь на другие телефоны, которые, что было странно, в этот час молчали.
Видимо, собеседник оборвал разговор первым, и реаниматолог вышел к ожидающим.
- С кем вы говорили? – не глядя на него, спросил граф.
- Ну…возможно, это лучший убийца и, соответственно, лучший спаситель жизней из всех, кого мне приходилось видеть, - отозвался тот немного более бодрым голосом. – Финнеан не значится в списках на ближайший год, - бросив быстрый взгляд на Барда, Спирс сразу поправился, - виноват, вообще на ближайшее время, и он, представьте себе, это знал! Фантомхайв, давайте-ка с вами отойдем в сторонку.
Молча кивнув, Сиэль встал и пошел прочь, сопровождаемый Спирсом.
Бард и Мэйлин долго сидели молча и едва заметили, как мимо них прошел неброско одетый седовласый человек, державший в руке маленькую кварцевую пластину для хранения информации – и исчез в коридоре, ведущем к реанимационным палатам.
- Это же…Бард, смотри туда!
- Что? Кто «это же»?
- В общем, это он и есть, - стиснув руку Барда обеими ладонями, Мэйлин, казалось, светилась изнутри. – Тот, кого человечество и увидело когда-то в обличье мрачного жнеца. Легендарный Повелитель смерти, - выпалила она.
На крыше клиники было ветрено.
Уилл Спирс протянул Сиэлю красную с золотым пачку с логотипом авиакомпании – он во всех смыслах был патриотом своего клана.
- Прошу вас.
Сиэль будто нехотя отвлекся от тяжелых мыслей, отвел взгляд от заката, в который проводил Себастьяна около двух часов назад, и коротко мотнул головой.
- Благодарю, нет.
- Еще не начали курить? – вскрыв пачку, Уилл сунул сигарету в рот и прикурил от воздуха – в последнее время это считалось особым шиком среди молодежи, а миллиардер, которому минул четырехсотый год, отнюдь не считал себя стариком.
- Нет, и не начну никогда, - взгляд графа был прикован к чернеющему уже небу.
- С вашим водителем все будет в порядке. Он сейчас в руках самой Смерти, а она, как известно, не терпит небрежностей в своем деле…
- Спирс, - протянул Фантомхайв, будто и не расслышав последней фразы, - как вам не надоест? Мне просто хочется знать, ничего личного…Вы занимаетесь авиакомпанией, при этом прочно держите пост в руководстве Жнецов, а это вам не…Да еще и медицина, - взгляд открытого синего глаза пристально впился в лицо Уилла.
Тот затянулся и выпустил дым, деликатно отвернувшись от некурящего Фантомхайва.
- Вы не там ищете.
- Что? - Сиэль казался слегка раздраженным.
- Я понял, куда вы клоните. Меня тоже удивляют недавние решения Президента по поводу отказов в выдаче патентов на расширение производства. Так вот, под топор угодили не только такие…гхм…всесторонние личности, извините за нескромность.
Сиэль уже не слушал.
В закатной тьме, охватившей город, его глаз наконец-то уловил едва заметное движение – там, неуловимо и стремительно, будто молния, скользил контур чего-то, что было чернее, чем сама тьма.
За два часа до разговора, происходящего на крыше госпиталя Харли, одного из Восьми Неуничтожимых зданий Лондона, Себастьян Михаэлис коротко попрощался со своим хозяином и отбыл на Северо-восток, где располагался монастырь никогда не существовавшей святой Лауренсии.
Этот монастырь, опекаемый непосредственно Президентом и под разным предлогом всякий раз отказывающийся принимать в своих стенах всевозможных высокопоставленных духовных лиц, давно имел прочную дурную славу, как среди представителей вырождающегося христианства бывшей Европы, так и среди приверженцев новомодных культов. После случая с Финни в безукоризненно выстроенную цепочку заключений молодого Фантомхайва как нельзя лучше вписался этот монастырь, к которому граф, даже просто слыша его упоминание или видя его на картах города, чувствовал необъяснимое чувство сродни брезгливости.
- Достань эту проклятую Энджел. Хоть с неба достань, чего бы это тебе не стоило, - коротко уронил Сиэль, зная, что в приемном покое Харли ни одна живая душа не услышит его.
- Да, милорд, - ничего нельзя было разглядеть на лице, казалось, равнодушного Михаэлиса, когда он склонил голову, и сразу после того спокойно вышел дверями.
«О, Сиэль, прости меня, - подумал граф, обращаясь к кому-то внутри себя. – Только мне надоело жить в постоянной тревоге…Сейчас все будет хорошо, я обещаю».
С улыбкой он обернулся к заплаканной Мэйлин и потухшему лицом Барду.
И повторил им последнюю фразу.
Монастырь святой Лауренсии напоминал практически любой католический монастырь постройки конца восемнадцатого столетия. С тех пор, как последний верующий посещал это место, сменилось не одно поколение. Вера стала ненужным атрибутом анахоретов и гностиков, малого племени, что ютилось много западнее страны, когда-то называвшейся Великобританией. Веру сменили культы, множащиеся, как черви в гробах, и часто эти культы не имели ничего общего с какими-либо богами или духами. Существовали видоизмененные религии и в тех двух странах, что занимали части одновременно обоих Полушарий, и адепты их неохотно становились симбионтами каких-либо сущностей, кроме людей. Более того, иметь симбионта – высшего демона считалось среди них дурным тоном.
Большинство, впрочем, преданных таких религий решали свои насущные мелкие и крупные деловые проблемы с помощью денег, которых у них было в явном избытке. Иногда это получалось даже не хуже, чем у Сиэля и Себастьяна, составлявших, вероятно, лучшую и эффективнейшую симбиотическую связку своего времени.
«Старая идиотка, - подумал Себастьян о Президенте, завидев вдалеке блеклые, будто запыленные башни монастыря. – Без него и его компании, а следовательно, и без меня, экономика и влияние ее кукольного дома рухнули бы еще два года назад… Каким удовольствием будет повыдирать перья из крылышек этой Энджел, если мы окажемся правы», - ухмыльнувшись, он махнул вперед сразу на добрую сотню футов, еще не предполагая, что кроме упомянутого, его ждало еще одно, незапланированное и даже не предполагаемое им удовольствие.
Когда ворота монастыря были уже совсем близко, он спустился вниз и отряхнулся от измороси.
Погода ничем не напоминала середину весны.
Себастьяну вдруг вспомнилась босоногая кармелитка, встреченная им около двухсот лет назад где-то в Хорватии. Тогда стояла жестокая, аномальная стужа, но монахиня, не желая нарушать свой устав, не была обута. Он согревал ее сбитые, побелевшие, как у статуи, ноги с уродливо выступавшими синими венами, а она пыталась выровнять дыхание после безумных, упоительных ласк, подаренных ей демоном.
Благодаря ему она тогда осталась без никому не нужной, воспеваемой дураками девственности, но при своих некрасивых ногах. Он не исключал, что когда-нибудь она все же отморозила их, и они были ампутированы…
Воспоминания воскресли, как горячий пустынный ветер, когда взгляд Михаэлиса выхватил из сумеречного окружения унылых построек тонкую фигурку женщины, спешившую укрыться от ветра, что бесцеремонно ощупывал ее сквозь грубую ткань темно-синего подрясника.
- Ой, - тихонько сказала она, всмотревшись в материализовавшегося перед ней Себастьяна, и тут же шестым чувством поняла, почувствовала что-то, заставившее ее шагнуть навстречу ему.
- Я кончаю….я кончаю!
- Еще нет, мисс.
Он крепко держал ее за широко разведенные бедра и думал только о том, как получить хотя бы немного новых эмоций. То, что девушка отвлекала его болтовней, не раздражало, но и не радовало.
Перед этим, снаружи, молодая монахиня успела шепнуть что-то про опоздание на одитинг да про какое-то осквернение – Себастьян не слушал ее.
Он ухмыльнулся от вдруг проскочившего в мыслях вопроса «к тебе или ко мне?» и только коротко бросил:
- Куда? – тотчас поняв, что девушка дрожащими от холода и возбуждения пальцами указывала на нечто вроде ризницы, устроенной позади алтаря. Просканировал – звукоизоляция была восхитительна, и, втащив туда монахиню, хлопнул дверью.
- Давай, быстренько, ложись.
У нее сильно забилось сердце, впоследствии она никогда не могла себе объяснить, почему пошла с незнакомцем и отдалась ему, то ли привлеченная какими-то неведомыми феромонами, то ли измученная одиночеством.
Когда он резким движением вдвинул член – казалось, сразу достав ей до самой матки, девушка вскрикнула. Он усмехнулся, видя, как от резкого проникновения брызнула ее смазка, которой было уже предостаточно.
- Не смотрите туда, не смотрите…- залепетала она, тщетно прикрывая грудь, которую ее случайный и такой прекрасный мужчина уже успел обнажить одним, весьма неделикатным движением.
- Имя? – Себастьян не собирался представляться сам или общаться с нею, ему лишь нравилось проводить допросы по правилам.
- М… Матильда Сигурдсон…
- Давно здесь живешь?
- Восемь лет…ох, глубже, я прошу вас, глубже!..
Себастьян не стал отказывать ей. Девушка взвыла и брызнула слюной на широкий белоснежный воротник.
- С кем-то имела канал связи или симбиоз? – демон двигался размеренно, словно машина, слегка приподнимая, то опуская бедра монахини.
- Нет, сэр… я недостойна, я нечиста для этого!
Себастьян чуть замедлился и сделал несколько упоительных круговых движений.
- Кто такая Энджел Блан?
- Она…божество, она свята. Мы почитаем ее больше, чем архиепископа!
Неглубокие, вновь ставшие сравнительно быстрыми толчки его бедер заставили ее сжаться, и ее холодные пальцы легли на воспаленные, пылающие соски.
- Чем же она это заслужила?
- Она как ангел божий…даже не принадлежит, говорят, к мужам или женам, и в руке ее книга Страшного суда…тайны конца мира-а-а…
Михаэлис едва не рассмеялся от абсурдности ситуации.
Книга Страшного суда! Подумать только – дура, верит в фигуру речи. Видно, все они здесь такие.
Но было приятно узнать, что они с Сиэлем оказались правы в догадках.
Сумасшедшая баба, явившаяся квинтэссенцией всех гадостей, выдуманных в последние столетия! Как просто. Хотите уничтожить мир, вы, считающие себя богами?
Тихо скрипнув зубами, Себастьян излился в закатившую глаза, прогнувшуюся в спине девушку. Она закричала и забилась, изворачиваясь, не в силах вынести острое наслаждение и уже не думая ни о Страшном суде, ни об Энджел, ни о своих религиозных практиках.
Себастьян, поднявшись, застегнулся. Рассмотрел все еще извивающуюся от страсти сестру Матильду Сигурдсон. Между ног ее все было липким от его поблескивающего семени.
На выходе из ризницы его догнал запах залежавшихся фруктов.
Дворецкий семьи Фантомхайв закрыл за собой дверь и поднялся в серое, без единого просвета небо.
Окончание истории здесь: http://www.liveinternet.ru/users/lazarus/post260221081/
Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |