Драма о семье Учиха, новых обязанностях сыновей и улучшенном геноме. 

 

Название: Когда луна не одна (второе название "Я буду наблюдать за тобой, Саске" )

Автор: surazal

Часть третья. Предыдущая часть здесь: http://www.liveinternet.ru/users/lazarus/post187649350/

Статус: В процессе (пишется)

Персонажи здесь: Итачи, Кабуто, Данзо/Сай. 

Размещение на других ресурсах и в личных дневниках запрещено. Свидетельство о публикации №21106170101

 

 

Нежно-горькие воспоминания были надоедливы и отвратительны. Совсем как этот запах.

Воспоминания, спрятанные глубоко, ворошить не всегда полезно – так говорил Фугаку, и Итачи хорошо помнил его слова. 

Он не понимал, почему ненавидит именно запах полыни.

Дверь, полувросшая в землю – пола здесь не было – не заскрипела, как следовало ждать, а мягко и бесшумно свалилась с петель.

- Поломал? – услышал Итачи спокойный голос.

Кабуто стоял спиной к нему, погруженный в работу.

- Я…теперь…всё… - у Учихи пересохло в горле, фраза вышла смятой и невнятной.  

- Не стоит, - холодно рубанул медик. – Мы здесь останемся максимум на десять часов, не дольше.

- Я пришел поговорить.

- Н-н? А я думал, ты пришел на меня полюбоваться, - Кабуто развернулся к гостю лицом и слегка наклонил голову, словно изучая его, пришедшего так не вовремя. – Учихи в последнее время так и балуют нас с Орочимару-сама своими высочайшими визитами, - в его голосе слышалась сдерживаемая злоба.

- Ты неправильно понял, - Итачи вытер собравшуюся в уголке глаза, уже загустевшую кровь. – Я не хочу говорить про моего брата.

Кабуто не удивился. Кивнул.

- Тогда про Мадару. Да?

- Да.

Кабуто жизнерадостно улыбался.

- Как жаль, Итачи-сан. Я веду Мадару-сама, так что не имею никакого права раскрывать информацию об этом человеке.

Учиха подошел к нему почти вплотную. Их глаза оказались вровень. Блик от стекол очков Кабуто ударил в глаза Итачи, отчего он снова ощутил сильную боль.

- Да я и не прошу о человеке.        

 

 

Итачи помнил странные разговоры вполголоса, разговоры, стихавшие, стоило ему,  тогда совсем юному мальчишке, появится где-нибудь поблизости. Он тихо бесился от невозможности быть в курсе чего-то таинственного и странного, так как всегда считал себя обязанным знать о своей семье всё.

Данзо, старик Данзо, который, если судить по старым фотографиям, последние лет пятьдесят не менялся, был кем-то очень близким к семейству Учиха, но все же – другим.

Итачи казалось, что узнай он о Данзо чуть больше – и что-то, пока неясное, но мучившее его на протяжении бессонных ночей, стало бы кристально прозрачным, понятным, как после свежего объяснения становится абсолютно ясной иная сложная партия в шоги.

«Господи, мне в жизни не понять наших!» - мучимый раздумьями, возился по ночам Итачи, то и дело беспокоя спящего подле себя брата. Странные сны навещали его чаще и чаще – сны без картинки, в которых были только звуки, запахи и другие ощущения, Итачи было неясно, какие его органы чувств могли воспринимать их. Мог ли то быть его уже пробужденный шаринган?

Сбиваясь и краснея, рассказывал Итачи о смущающих снах приезжему монаху.

- Я много слышал об Учиха. Мне посчастливилось увидать тебя собственными глазами, - бонза быстрым механическим движением передвигал бусинки четок. – Я говорю – «тебя», а не «вас», потому что ты и твой брат, как и все ваше поколение, ценны намного более, нежели ваши отцы, и, уж конечно, деды… Вы наделены потрясающими дарами, удивительной наследственностью! – Итачи видел, что монах весьма осторожно подбирает слова, но не перебивал его своими вопросами, ожидая, что ему хоть немного откроется тайна его странно-прекрасных, чуждых снов. – Твои сны, сынок, могут быть путешествиями в другую реальность, необязательно то будет реальность параллельная, - монах улыбнулся. – Миров великое множество, как ты знаешь, и человек может путешествовать в любой мир своих предков, тех, чья кровь сильнее довлеет над ним…

Итачи понял его объяснения в общих чертах. Чувствуя в своих снах окружение циклопических объектов, присутствие других существ – безусловно, невидимо прекрасных, чуждый воздух – или же вместо воздуха было нечто другое, он наслаждался, но и боялся этих снов.

        

 

                                                                                            ***

 

- Мой отец, как ты знаешь, принадлежал к семье Учиха.

Ночь застыла вокруг, болезненная, глухая. Глухая к слезам Сая, так и не вырвавшимся из сердца, разучившегося плакать. Слезы боли и отчаяния вытекали из темных, как горное озеро, глаз, но сердце не плакало.

Замерев в неловкой позе, скрючившись на измятой, промокшей постели, Сай застыл, дожидаясь следующей фразы наставника и думая, что следовало бы ненавидеть его за привычку тянуть резину.

- Так встали звезды, как сказали бы лет пятьсот назад… Ах, Сай, ведь то действительно были чертовы звезды. Я единственный пример того, какую жестокую шутку уникальная ДНК может сыграть над наследником гения…

Крепко выпивший Данзо в очередной раз оседлал любимого конька – тему шарингана.

Сай, не шевелясь, смотрел в окно и думал о том, что где-то далеко, быть может, на других планетах, люди живут себе и не слышали ни о каких шаринганах, ни о полоумных отцах-ветеранах Корня АНБУ.    

Данзо гулко глотнул из бокала, захрустел стручком порея.

В темноте заухала сова; слабо, издалека ей отозвался зимородок.

- Всегда, если один из родителей – носитель генома Учиха, у ребенка рано или поздно открывается шаринган…Мне не свезло.

Шимура выдохнул шумно и так сильно, что Сай ощутил идущий от него запах сакэ и лука.

- Техника Мокутон, в рот ее иметь, жалкая хрень по сравнению с той силой, которой шаринган наделяет своего носителя. Сай, возможности шарингана безграничны!

«Когда-то он спать свалится», - думал молодой АНБУ, не отрывая взгляда от перекошенного лица Данзо, его горящего глаза и рук, нервически сжимавших колени.

- Безграничны! Понял? Любое существо нашего мира можно взять под контроль с помощью этой техники… И не просто техники. Сам по себе шаринган является чуждым для нашей Земли, но быть может поэтому  он представляет собою ценность именно как орган. Не орган зрения, понимаешь?

Сай кивнул. Он чувствовал, что из него вытекает кровь, простыня под ним уже была липкой. Ему хотелось спать, но он не мог даже незаметно зевнуть. 

- Особенные люди, выведенные в качестве эксперимента когда-то в незапамятные времена в одном из домов-прибежищ для слепых детей, стали родоначальниками особого органа – бякугана. Люди, которые этим занимались, в один из дней осознали небесполезность евгенических наук.

Сай сморгнул. О таких исторических фактах он слышал впервые.

- Для дилетантов, - слегка заикаясь, продолжал Шимура, - евгеника и подобные ей науки ограничивались лишь отстрелом слепых, глухих и прочих недееспособных людей, людей не с тем цветом глаз или кожи. Но, Сай, представь себе, что было бы с нашим, человеческим миром, если б много столетий назад ученые не принялись за улучшение врожденных человеческих свойств!.. Рикудо-сеннин, как ты знаешь, был величайшим генетиком, создавшим мир ниндзя как он есть, в новом, нашем понимании. Тупицы по-прежнему считают Рикудо-сеннина кем-то вроде мага, летавшего на бубне и споро лепившего печати, - Данзо хохотнул и вдруг перескочил на другую тему. – А-а, Сай, шаринган имеет множество побочных эффектов, но есть одно… обстоятельство…

Он забормотал еще что-то, чего уже нельзя было разобрать.            

Сай смотрел мимо него, но чувствовал, как шевелится внутри маленький зародыш любопытства, - выпив, Данзо всегда любил поговорить, но на такие темы он откровенничал с учеником впервые.

А Данзо смотрел на Сая, но видел Шисуи.

И себя видел снова молодым, и казалось, последние, давно покинувшие его слезы вот-вот побегут по ввалившимся, морщинистым щекам.

Он сел ближе и протянул руку к лицу Сая.

Зажмурив глаза, тот покорно подставился опостылевшим ласкам.

- Ты единственный, кем я не мог манипулировать…никогда, - раздался в ушах Данзо голос молодого Учихи Шисуи – его возлюбленного и брата.   

Ничего не осознавая, основатель АНБУ опрокинул Сая навзничь на кровать, и его плоть легко, как клинок, вошла в измученное, израненное тело.