Опять фанфик по Наруто.

Учихацест. Очень необычный Учихацест, скажу я вам ;-)

Название: Новолуние

Автор: surazal

Пейринг: Фугаку/Итачи

Предупреждение:NC-17, инцест

Текст охраняется Законом об авторском праве. Размещение любой части текста на других ресурсах и в личных дневниках запрещено. Свидетельство о публикации №21102280121

 

 

Новолуние

 

 

Ночь обнимала Коноху. Крепко, насильно, душно.

В начале июня небо взмывало высоко над землей, нельзя было различить даже подмигиваний медленно плывущих спутников. Птицы начинали свои брачные игры, и каждый год в их хор прибавлялся хотя бы один новый голос. Селение цвело. Аромат лотосов становился невыносимо нежным, от него перехватывало дыхание, и нельзя было сдержать вздох…

Саске любил такие ночи, хотелось оторваться от земли и нестись в неизвестное, в звездное небо, в трескучую песню цикад. Сердце стучало так громко, что холодело внутри, но это ощущение почему-то было приятным.

- У Саске прорезаются крылья, - так говорила мама, видя состояние сына по вечерам.

Ему не хотелось сидеть дома в такие ночи.

Он неслышно отодвигал дверь и выскальзывал наружу, чтобы сливаться с прекрасной тьмой. Он облюбовал себе камушек в саду. Там было лучше всего слышно цикад и звездное небо.

 

- Не простудись ночью, - бросил ему отец однажды утром, выходя из дома. – К утру роса выпадает.

Саске покраснел.

Ну, само собой – не заметить его там было невозможно. А ведь он просто сидел и мечтал о полете среди цикад.

- Итачи! – послышался голос матери откуда-то из внутренних комнат. – Опоздаешь!

Сидевший рядом старший брат молча поднялся и вышел из столовой, скользнув взглядом по Саске.

Что-то с ним не то творится. В задумчивости Саске подхватил кусочек из тарелки брата, положил в рот и охнул, заметавшись рукой по столу в поисках воды. Как он ест такое острое?!

Помнится, кто-то в Академии мимоходом упоминал, что слишком острым или слишком сладким заедают гнев, плохие эмоции?

Саске жадно выдул целый стакан. Легче стало совсем чуть-чуть.

Стало ли легче Итачи?

 

Следующей ночью маленький Учиха снова смотрел на звезды, сидя во внутреннем дворике.

Тоненький месяц висел над ним в фиолетовой бездне – вот-вот сорвется. В комнате горел свет; пробиваясь через дверь, он освещал также гэнкан и немного – сад. 

Насекомые стрекотали чуть тише, чем обычно. Саске клонило ко сну. Он медленно поднял голову и увидел прозрачные ночные облака. Они были прекрасны.

Слегка пошатываясь от усталости, он поднялся и направился в дом.

Сквозь дверь просвечивали две тени: отца и Итачи.

- Мой сын…что и следовало ожидать от тебя, - говорил Фугаку, и в голосе его была слышна нескрываемая гордость.

Саске не разобрал слова Итачи, сказанные в ответ, и подошел ближе. Ему стало любопытно.

- Закончишь в уборной, Саске, иди к себе в комнату! – неожиданный окрик услышавшего его шаги брата вновь вызвал у Саске то странное смешанное чувство ревности и собственной ненужности.

«Уже пошел, как же…к себе в комнату», - зло подумал он и, отойдя к стене, в тень, сел на колени и затих.

В глазах защипало. «Сел повытрепаться перед отцом, что анбушник теперь…» - Саске потер глаза, но вдруг его внимание привлекло что-то, от чего враз расхотелось и плакать, и даже о чем бы то ни было думать.

Тень Итачи потянулась к тени отца, и тот, по-видимому, подняв его рукав, потрогал тату на плече.

- Болит?

Такого тона Саске прежде у него не слышал.

- Так…немного, - и Итачи добавил что-то совсем неразборчиво.

Тени слились.

- Я так тобой горжусь, - хрипло сказал Фугаку.

Саске замер, прислушиваясь так напряженно, что заболела голова. Они же всегда  были такими сдержанными, и отец, и брат...

Он понял, что Итачи полулежит на коленях отца, и тот гладит его лоб. Потом старший Учиха наклонился и поцеловал Итачи.

Тот мгновенно обвил руками его шею и, не стесняясь, застонал в голос. Они целовались долго, и можно было различить, что Фугаку тянет Итачи за волосы, прижимает к себе.

Саске почувствовал тошноту и зажал рот ладонью. Он еле разобрал слова брата, сказанные необычным, каким-то капризным тоном:

- Я хочу сегодня…Я заслужил.

Снова поцелуи – теперь было слышно, как Итачи тихо вскрикивает.

- Не надо!.. Мне больно.

- Ты терпел и не такую боль. И будешь переносить куда более жестокую.

- Но не теперь?..

- И теперь тоже… Покажи, чему ты научился в АНБУ, Итачи.

- Да…я сегодня твой…Фугаку…

Пощечина. И у Фугаку очень тяжелая рука.

- Не смей называть меня по имени! Я тебе тысячу раз говорил, бесстыдник!

- Простите меня, отоо-сан!

- Так-то лучше.

После небольшой возни, пока Итачи с его помощью освобождался от своей новой формы, Фугаку жестко развернул сына к себе спиной и наклонил; Итачи и не думал сопротивляться.

Они не скрывались, не пользовались гендзюцу, услышать их мог кто угодно.

Итачи, всегда такой холодный, сейчас был неузнаваем.

Старший Учиха грубо овладел им, но Итачи, по всему было видно, это очень нравилось. Он стонал в голос, выгибался всем телом и просил, умолял, признавался в любви, выбирая самые нежные, самые почтительные слова.  

В его голосе слышны были слезы, такие же пронзительные, как песня цикады.

Когда стоны превратились в ноющие всхлипы крайнего изнеможения, Фугаку отпустил его и, вновь развернув, повалил на спину.

Слышно было, как Итачи ударился головой о пол и заерзал.

- Ты моя гордость, - Фугаку удерживал его неподвижным и не двигался сам, любуясь исступлением Итачи. – Мой любимый сын…

- Я прошу вас!..

- Вот как? – без насмешки, вообще без какой-либо эмоции в голосе, глава семьи Учиха наклонился к сыну и поцеловал его.

Обхватив Фугаку, Итачи подался на него всем телом, потом еще раз и еще.

- Хочешь этого, да? Чтобы я трогал тебя там…хочешь?

Итачи задергался и вдруг закричал, выпуская себя на волю – всё невысказанное раньше, невообразимое, бесстыдное.   

- Да, так! Кончай, Итачи…Кончай, мой мальчик, - чуть слышно захрипел Фугаку,  уткнувшись в волосы нового члена АНБУ и даря ему то наслаждение, которого он сам жаждал не меньше. 

- Отоо-сан! – казалось, что Итачи умирает.

- Любимый мой…Да!!

Саске не то подавился, не то пискнул и, поднявшись, словно на чужих ногах пошел в свою комнату.

Он не мог заснуть до утра и в то лето больше не слышал цикад.

 

 

© surazal