Название: Вечность на ладонях
Автор: Арнкель
Беты: Amfitiona, gaarik
Фэндом: Death note
Персонажи: L/Лайт
Жанр: romance, drama
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Саммари: Из правил пользования Тетрадью Смерти:
«Человек, который использовал Тетрадь Смерти, не сможет попасть ни в Ад, ни в Рай».
От автора: Всем, кто не смотрел эпизод на могиле L, очень рекомендую. К тому же, это поможет понять отдельные моменты фанфика. http://www.youtube.com/watch?v=hcvI...feature=related





Темно. Темно и холодно. Но холод не такой, как обычно. Такое ощущение, что он приходит не извне, а существует в самом теле. Он охватывает душу и сковывает её ледяными цепями. И не остается уже ничего, кроме этого холода внутри. Холодно…

Лайт открыл глаза. Первым, что он увидел, было серое, плотно затянутое тучами небо. Ветра не было, и облака не двигались, замерев подобно высеченным из камня грубым скульптурам. Они давили почти физически, но одновременно были странно притягательны в своём постоянстве, казались чем-то вечным и неизменным, словно ничто не способно их потревожить.

Лайт лежал неподвижно, глядя вверх. Он не чувствовал своего тела, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже глаза его застыли, отказываясь двигаться, так что он не моргнуть или отвести взгляд от безжизненного неба. Лайт ощущал холод, струящийся по венам вместо крови, всем своим существом словно он стал неотъемлемой его частью. И только тот факт, что он еще может чувствовать что-либо, доказывал, что тело у юноши всё-таки есть, хотя бы теоретически. Но Лайт ничего не мог сделать, кроме как лежать и изучать облака над головой. Сил не было, мыслей тоже. Его словно не существовало в этот момент.

Сколько прошло времени с тех пор, как он пришёл в сознание? Может быть прошел час, а может – всего мгновение. В голове поселилась абсолютная пустота.

Возможно, он был так и лежал, подобно сломанной кукле, если бы всего на краткий миг что-то не промелькнуло у него перед глазами. Была ли это стремительно летевшая в вышине птица, или пылинка, пронёсшаяся перед самым его лицом (Лайт сейчас не смог бы даже приблизительно оценить расстояние). Однако это незначительное действие заставило его на секунду сконцентрировать своё внимание, отвлечься от пустого бездумного созерцания. И этой секунды оказалось достаточно, чтобы в мозгу, словно в каком-нибудь механизме, произошёл сдвиг: что-то загудело, зажужжало, запуская мыслительный процесс. Лайт точно просыпался от очень глубокого и тяжёлого сна.

Онемевшие конечности вновь обрели чувствительность. Лайт постарался пошевелить рукой и сразу же ощутил под пальцами мелкую каменную крошку. Затем он попробовал повернуть голову, но острая боль моментально ударила в виски, вызвав слепящую вспышку перед глазами. Лайт резко зажмурился, но тут же снова распахнул глаза.

«Надо… подняться…» - эта мысль, как навязчивая муха, кружилась в голове, не давая просто отмахнуться от неё, а заставляя обратить на себя внимание. Лайт сморгнул и, убедившись, что цветные круги, которые он видел, стали рассеиваться, предпринял неуверенную попытку подняться. Невероятным волевым и физическим усилием он, до скрипа сжав зубы, заставил своё тело повиноваться и, оперевшись на руку, сел. Все кости и суставы ужасно ломило, а голова раскалывалась от долгого лежания на жёстких камнях. Перед глазами вновь появились яркие всполохи, сквозь которые было невозможно что-либо разглядеть, поэтому ему потребовалось время для того, чтобы придти в себя, и только потом осмотреться.

Картина, представшая перед юношей, поразила его. Пустошь. Такая же серая и неуютная, как и небо. Повсюду были небрежно разбросаны громадные валуны и острые каменные осколки. Местами до самого неба вздымались неприступные скалистые кручи. То здесь, то там прямо из земли торчали неведомо откуда взявшиеся кости, причём некоторые из них достигали такого размера, что Лайт мог счесть за их обладателя разве что кита. Всё остальное пространство покрывала колючая галька, на которой и очнулся юноша.

И никого вокруг. Только слабый ветер у самой земли нарушал статичность этой трёхмерной картинки, у самой земли поднимая столпы пыли, которая так и норовила попасть в глаза. Лайт заслонил лицо рукой и медленно, едва удерживаясь на по-прежнему слабых ногах, поднялся. До самого горизонта вид оставался неизменным. Однако Лайт не собирался просто сидеть и ждать, когда кто-нибудь найдёт его: во-первых, никаких следов цивилизации в этом странном месте не наблюдалось; а во-вторых, сам Лайт был не из тех, кто сложа руки ожидает, пока что-нибудь произойдёт. Он привык сам творить свою судьбу. И потому он наугад выбрал направление и, с трудом передвигая ногами, побрёл вперёд.

Всё его сознание было дезориентировано, мысли, совсем недавно вернувшиеся в голову, путались.

«Где я? И как я сюда попал?» - Лайт изо всех сил старался вспомнить, как он мог оказаться в этом странном месте, но разум отказывался ему помогать. Тогда юноша попытался вспомнить, что происходило до того, как он потерял сознание.

– Я был… А где я был?!

Тут он резко остановился, внезапно осознав, что ничего не помнит. Точнее, он помнил, кто он такой – Ягами Лайт, лучший ученик Японии, выпускник престижного университета, выдающийся детектив. Но все конкретные воспоминания, особенно касающиеся недавнего времени, словно были скрыты от него какой-то завесой, которую он никак не мог преодолеть, а только ходил вокруг неё кругами, извлекая туманные и несвязанные отрывки из прошлого. Он просто не мог ни на чём сосредоточиться, словно его разум сам отказывать что-либо вспоминать. Это очень не нравилось Лайту. Ощущение беспомощности, граничащее с испугом, медленно поднималось в его душе. На коже выступила холодная испарина. Тем не менее, Лайт отчаянно пытался совладать с собой.

«Мне нужно найти что-то, что поможет мне восстановить память: любая зацепка, которая сможет натолкнуть меня на нужный путь, - он мысленно успокаивал себя, в который раз оглядывая пейзаж. Но он был столь пустынным и чужим, что только усиливал чувство безысходности.

И тогда наружу стали прорываться раздражение и злость:

- Чёрт бы побрал это место! Эй, есть тут кто?! Отзовитесь!!!

Его крик эхом отразился от камня и вернулся назад. Однако как юноша ни вслушивался, никакого ответа не последовало.

Обречённо вздохнув, Лайт обогнул очередной утёс.

И встал как вкопанный.

Десятки, а может и сотни тёмных фигур, походящих в густом тумане на человеческие, усеивали открывшуюся его взгляду равнину. Кое-где они расположились небольшими группами, но чаще всего встречались одиночки. Неужели люди?

Лайт осторожно подошёл ближе, внимательно вглядываясь в очертания ближайшей к нему фигуры. Но когда ему удалось рассмотреть сидящего, первобытный ужас моментально сковал его сердце. То, что сидело перед ним, не могло быть человеком: неестественно скрюченное, обмотанное бинтами тело, лишь смутно похожее на человеческое; кожа, слоями отходившая от лица и обнажавшая снежно-белые кости черепа; из спины выступали непонятного рода отростки, покрытые какой-то бурой коркой… Нет, ЭТО просто не могло быть человеком.

Существо, словно почувствовав обращённый на него взгляд, зашевелилось и повернуло в сторону юноши своё обезображенное лицо. Чудовищные остекленевшие глаза цвета крови словно пронзили Лайта насквозь. Юноша почувствовал, как липкий страх охватывает его, рискуя перерасти в панику . Но при всем этом какая-то часть его сознания утверждала, что существо не столь опасно, как казалось на первый взгляд. Словно Лайт прежде уже имел дело с чем-то подобным. Только бы вспомнить…

Тело Лайта застыло в оцепенении, а взгляд его судорожно метался с одной фигуры на другую, выискивая, стараясь найти… Что? Кого? Этого Лайт не знал. Но чувствовал, что нужно надавить ещё чуть-чуть, нужен совсем небольшой толчок, чтобы плотина воспоминаний в его голове рухнула окончательно. И этот толчок не заставил себя долго ждать.

- Ну, здравствуй, Лайт. Добро пожаловать в мой мир – Мир Богов Смерти, - раздался у него за спиной хриплый голос.

Лайт резко обернулся и прямо перед собой увидел невообразимо широкую зубастую ухмылку, жёлтые выпученные глаза, болтающуюся серебряную серьгу в форме сердца…

- Рюук?

Прорвало.

… Тетрадь Смерти, убийства, Рюук…

Память обрушилась на Лайта точно лавина. Образы мелькали перед глазами, торопясь сменить друг друга, воскрешая всё новые и новые воспоминания:

… Кира, Рюзаки, Миса… предательства, подозрения, обманы… Смерть L, смерть отца, смерть… Стоп!

- Рюук!!! Ты предал меня!!! Оставил там подыхать!!! Будь ты проклят, Рюук!!! Я же действительно мог…

Фраза оборвалась на полуслове. Лайт наконец понял, что произошло на самом деле. И где он оказался.

Рюук с явным удовольствием следил за изменившимся лицом юноши.

- Хочешь сказать, что это правда? Я умер?

- Да, - Бог Смерти кивнул. – Я убил тебя.

И, словно в доказательство своих слов, он помахал перед носом Лайта своей Тетрадью, открытой на странице с одной единственной записью, в которой тот без труда узнал собственное имя.

Рука Лайта невольно дёрнулась к груди, когда память услужливо подсунула ему воспоминание о дикой боли, словно тисками сжавшей его сердце. Он закрыл глаза.

- В конечном итоге, Бог Смерти запишет имя владельца Тетради Смерти в свою собственную Тетрадь, да? – с горькой усмешкой проговорил он.

- Верно. А человек, однажды использовавший Тетрадь, никогда не сможет попасть ни в Ад, ни в Рай. Я сказал тебе, что о своей участи ты узнаешь, когда умрёшь. И вот что тебя теперь ожидает, - Рюук сделал широкий жест рукой. – Ты останешься здесь до тех пор, пока не забудешь обо всём, что происходило с тобой в твоей земной жизни. Затем ты полностью утратишь человеческий облик и сам станешь одним из Богов Смерти.

Лайт вскинул голову. Нет, этого не могло произойти! Только не с ним – Богом Нового Мира. Это какая-то чудовищная ошибка! Он собирался жить ещё долго в мире, который создал. Неужели он и правда проиграл? Но как, как эта малявка Ниар, эта жалкая пародия на великого детектива, смогла победить его? Ведь даже самому L это не удалось. И то, что Лайт теперь очутился здесь… Нет, он не собирается тут оставаться. После всего, что он уже сделал, он просто не может отступить. Игра ещё не окончена, должен быть какой-то выход. И он непременно найдёт его.

- Рюук, скажи, какие ограничения существуют в Мире Богов Смерти? Есть какие-то правила, о которых я должен знать?

Рюук в ответ покачал головой.

- Нет никаких ограничений. Ты можешь делать всё, что захочешь. Вернее, - снова ухмылка, – всё, что сможешь.

Лайт нахмурился.

- Объясни, - потребовал он.

- А ты думал, что я просто так затеял всю эту заварушку с Тетрадью? Мне было скучно. Как, впрочем, и всем обитателям этого Мира. Тут практически нечем заняться: никаких новых событий, никаких развлечений, даже времени здесь не существует – всё однообразно до отупения. Многие Боги уже давно не знают, для чего живут и продолжают существовать скорее просто по привычке. Знаешь, обычно люди, попавшие сюда, забиваются в какой-нибудь угол и постепенно сходят с ума, избегая всякого общества. Это, пожалуй, самый разумный выход, который можно придумать. Потому что так они быстрее всего забывают обо всём, что с ними когда-либо происходило. А без памяти сразу становится намного проще: они вливаются в этот монотонный ритм, принимают его как данность и уже не стремятся что-либо изменить. Они просто забывают о том, что когда-то было иначе, что были дни, наполненные новостями, разговорами и эмоциями – то есть всем тем, что вы, люди, привыкли называть жизнью. И вскоре они становятся Богами Смерти. Тогда у них появляются новые определённые возможности, с помощью которых они могли бы развлечь себя. Например, обронить одну из своих Тетрадей в мире людей, - Рюук заговорчески подмигнул юноше. Тот лишь раздражённо хмыкнул.

– Теперь ты понимаешь, что такое жизнь в моём Мире? Однако…

Последнее слово, специально произнесённое небрежно-растянутым тоном, заставило Лайта напряжённо замереть. Однако что?.. Неужели существует что-то, способное ему помочь?

- Возможно, ты сможешь найти себе здесь достойную компанию, - закончил предложение Рюук.

- Компанию?! Рюук, о чём ты говоришь? Ты же сам только что сказал, что даже если люди и попадают сюда, то все они сходят с ума и ни с кем не общаются. Это ты называешь достойной компанией? Или же… - глаза Лайта изумленно расширились, - ты хочешь сказать, что тут есть кто-то ещё?

Довольное лицо Бога Смерти было красноречивее всяких слов.

- Кто?! Где?! – Лайт занервничал.

Общество какого неведомого существа, обитающего в этом мире, Рюук ему пророчит? Юноша даже предположить не решался.

- Согласись, что будет неинтересно, если я отвечу тебе: какой смысл в том, чтобы лишать тебя интриги и рассказывать всё сразу? Я бы на твоём месте только радовался, что появился шанс убить время, которого у тебя теперь в запасе даже слишком много. Ищи сам ответы на свои вопросы и наслаждайся хоть какой-то деятельностью – у тебя не всегда будет такая возможность.

И Рюук, прежде чем юноша успел как-то отреагировать, расправил крылья и вскоре скрылся за плотным слоем серых облаков.

- Чёрт! И что же мне теперь делать? Где искать эту мистическую «компанию»?

Лайт с досадой пнул небольшой камень, лежавший рядом с его ногой. Камень полетел в сторону и упал неподалёку от одного из Богов. Тот поднял голову и удивлённо посмотрел сначала на камень, а затем, проследив взглядом траекторию его полёта, упёрся взглядом в юношу. Лайта вновь пробрала неприятная дрожь, и он поспешил отвернуться и отойти подальше от этого жуткого создания.

Лайт решил, что лучше всего будет держаться от Богов Смерти на некотором расстоянии, но при этом отходить не слишком далеко, чтобы не заплутать окончательно в этом чужом для него Мире. Так же, согласно его предположениям, тот, о ком говорил Рюук, должен быть где-то неподалёку, чтобы иметь возможность поддерживать связь с Богами: любое разумное существо остро нуждается хоть в каком-нибудь общении. Конечно, подобная теория не была безупречной, но другой в его распоряжении пока не было.

С каждым шагом юноша всё глубже уходил в бездну неизвестности, и даже испытывая некоторый страх перед ней, он не отступал и не давал страху пробраться в его сердце и поразить душу. Лайт не привык проигрывать.


***


Если бы часы на руке Лайта не остановились в минуту его смерти, то он мог бы узнать, сколько часов прошло с момента его встречи с Рюуком. А в мире, где не существует времени, это было попросту невозможно. Лайт шёл, не разбирая дороги. Иногда он вновь выходил на Равнину Богов, но даже на глаз не мог определить, какое расстояние прошёл: пейзаж совсем не менялся. Одна гора была похожа на другую, как близнец, а серая равнина казалась бесконечной.

Когда Лайт выбивался из сил, он ложился прямо на камни, клал под голову пиджак вместо подушки и засыпал. Но сон его был недолгим и не приносил облегчения. И ему совсем ничего не снилось. Раньше сны без сновидений являлись для Лайта редким исключением, приносящим поутру головную боль и недовольство собственным разбитым состоянием, поэтому здесь Лайту так не хватало ярких ночных фантазий, позволяющих хоть немного забыть о суровой реальности. «Я умер, а волнуюсь из-за такой ерунды как сны. До чего я дошёл!» - ругал он себя, однако ничего не мог с собой поделать. Словно со снами от него ушло нечто очень важное, что-то, что делало его живым.

Иногда Лайт делал небольшие передышки, разминая уставшие от постоянной ходьбы ступни. Первое время его мучили сильнейшие голод и жажда, однако юноша не нашел ничего, что могло бы утолить их. И уже очень скоро он привык к этим ощущениям. Как бы то ни было, умереть ещё раз он не мог, а значит, и бояться нечего, главное – постараться не обращать на эти чувства внимание.

За всё время своего пути Лайт так никого и не встретил, кроме всё тех же Богов Смерти. В голову стала закрадываться мысль, что старый знакомый решил над ним посмеяться, заставив его искать фантом. Правда, какое удовольствие это могло доставить Рюуку, не показывавшемуся ни разу за всё это время, Лайт не знал. Но что он вообще мог знать о чувстве юмора Богов Смерти?

Однако бросать своё занятие Лайт не собирался. Пока его мозг обрабатывал всю доступную информацию в поисках лазейки, телу действительно было нечем больше заняться, кроме как блуждать по бесконечным просторам. К тому же это позволяло изучать этот Мир, а заодно и продолжать поиски кого-то или чего-то, что могло бы заинтересовать юношу.

Однажды, когда Лайт проходил неподалёку от плотно обложенного камнями глубокого провала, какие встречались здесь в изобилии, его внимание привлёк силуэт, сидевший на краю обрыва. Юноше и раньше попадались Боги-одиночки, ищущие уединения для того, чтобы предаться своим размышлениям. Обычно Лайт старался обходить их стороной. Он уже успел немного свыкнуться с отталкивающей внешностью Богов Смерти, так что стремление избежать подобной встречи проистекало не из страха или неприязни. Просто с ними Лайту не имело никакого смысла общаться. Да они бы и не ответили, погружённые в собственные мысли. Лайт допускал, что если очень постараться, то можно вывести их из этой апатии. Однако последствия могли быть непредсказуемы. Кто знает, как поведёт себя тот или иной Бог Смерти, чей покой будет внезапно нарушен? Именно поэтому юноша предпочитал держаться от них подальше.

Но в этом Боге было что-то, отличающее его от остальных. Он сидел на корточках, повернувшись спиной к Лайту и опустив голову, так что всклокоченные чёрные волосы не позволяли увидеть его лицо. Уже во всём его силуэте было что-то смутно знакомое, заставляющее напряжённо дрожать кончики пальцев. Лайт подошёл чуть ближе, всматриваясь в очертания сидящего. И только спустя пару минут внимательного (пристального) изучения он понял, что же в фигуре было не так. А ответ был гениально прост – на нём была одежда! Не бинты или непонятные куски материи, которыми обычно пользовались Боги Смерти, а нормальные человеческие джинсы и кофта. Одежда была вся в пыли, но она была! «Неужели это и правда человек?» - недоверчиво подумал Лайт, делая ещё несколько шагов в сторону сидящего. Однако окликнуть его пока не решался – мало ли что.

И тогда тот заговорил сам.

- Лайт-куну не следует бояться. Я не кусаюсь.

Гром среди ясного неба прозвучал бы для Лайта менее оглушительно, чем этот голос. Всего за пару секунд он преодолел расстояние, разделяющее их и, наконец, заглянул брюнету в лицо.

- Что… Рюзаки, это ты?

Глупый вопрос, ошибки тут быть не могло.

- Но… Каким образом? Рюзаки, как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь?! – всё напряжение, не покидающее Лайта на протяжении долгого времени, вдруг прорвалось наружу. Он сам не заметил, как его голос перешёл на крик. – Рюзаки, тебя не должно тут быть!!! Ты должен быть а Раю, Аду или где там ещё! Но только не тут! Как?! Почему? Ты… ты…

От волнения Лайту не хватало воздуха в лёгких. L же невозмутимо слушал его, ожидая, когда он замолчит.

- Лайт-куну не стоит так волноваться, ему это не идёт. Я подожду, пока он успокоится.

Несколько пристыженный своим эмоциональным всплеском на фоне спокойствия Рюзаки, Лайт постарался взять себя в руки: закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов. Дождавшись, пока бешеное сердцебиение немного утихнет, он вновь сформулировал свой вопрос, глядя собеседнику прямо в глаза.

- Рюзаки, что ты тут делаешь?

Брюнет улыбнулся, и Лайт почувствовал острую тоску – он так давно не видел эту безумную на первый взгляд улыбку, за которой на самом деле скрываются совершенно иные чувства.

- Полагаю, то же, что и Лайт-кун. Отбываю своё «наказание», – просто ответил он.

- Наказание?! – Лайт вновь не сдержал волнения в голосе. – Но ты ведь не сделал ничего, за что бы мог сюда попасть. Ты не пользовался Тетрадью Смерти.

Ощущение нереальности происходящего не покидало Лайта. Неужели это всё происходит на самом деле? Его мозг отказывался верить тому, что видели глаза. А глаза видели человека, которого Кира убил пять лет назад, разговаривающим и даже улыбающимся.

Тут улыбка Рюзаки стала грустной.

- Ты ошибаешься. Я использовал Тетрадь. Всего однажды, желая установить её подлинность. Но, как видно, этого хватило. Если бы я только знал, чем всё это обернётся… - Он опустил глаза.

Лайт ощутил искреннее сочувствие к бывшему сопернику: сам он знал, на что шёл, а Рюзаки даже никто не предупредил о последствиях. Конечно, Лайт не думал, что детектив рискнёт проверять Тетрадь собственноручно. Да даже если бы и знал, то всё равно не смог бы его предупредить, не выдав себя. А учитывая, что Лайт сам до конца не верил в сказанное Богом Смерти… Не на Рюука же было рассчитывать? Этот бы уж точно не стал помогать ни советом, ни чем бы то ни было ещё.

Но к эмоциям Лайта примешивалось и ещё одно, совершенно противоположное сожалению чувство – радость. Он даже не надеялся на такую удачу: Встретить здесь не просто собеседника, а человека, с которым его связывает общее прошлое, множество незавершённых разговоров и нерешённых вопросов. Рюук был прав, Лайт действительно смог найти себе здесь достойную компанию. И парень был уверен в том, что этот источник, способный утолить его любопытство, ещё долго не иссякнет.

Но даже все эти аспекты меркли в сравнении с одним главным моментом. Глаза Лайта загорелись.

- Так это же замечательно, что мы оказались тут вместе, Рюзаки! Два таких гениальных человека, как мы, намного быстрее найдут способ выбраться из этого проклятого места!

- Я не буду помогать Лайт-куну.

Как обухом по голове. Такого ответа Лайт никак не ожидал. Он растерянно захлопал глазами. Неужели Рюзаки не хочет также, как и он, сбежать отсюда? Тем более что он попал сюда ни за что. Да нет, это всё глупости, конечно хочет! Но тогда…

- Почему?

Брюнет вскинул голову и посмотрел ему прямо в глаза. Лайт никогда не мог оставаться спокойным под этим глубоким взглядом: он манил, гипнотизировал, притягивал. Юноша слушал слова, срывающиеся с губ Рюзаки, не в состоянии отвести взор от этих тёмных глаз.

- У меня могут быть на то свои основания. А если Лайт-куну так нужно услышать причину, то он может считать, что я не хочу ему помогать потому, что считаю, что он это заслужил.

- А ты сам, Рюзаки? Ты это заслужил? – сарказм открыто сквозил в каждом слове.

Тот пожал плечами.

- Раз я тут, то, видимо, заслужил.

Рюзаки отвернулся, словно показывая, что разговор закончен. Но Лайт был с ним не согласен. Он схватил бывшего противника за плечо, разворачивая к себе, и наклонился к самому его лицу в надежде, что так его слова произведут больший эффект.

- Нет! Нет, Рюзаки, ты не заслужил этого! И никто не заслужил. Ты должен помочь мне вернуться, тогда вернешься сам, а потом делай, что хочешь.

Однако ни один мускул так и не дрогнул на лице детектива. Он бережно, но твёрдо снял руку со своего плеча.

- Я сказал, что не буду помогать Лайт-куну. И я не изменю своего решения.

- Отлично! – Лайт выпрямился. – Можешь гнить здесь, раз тебе так хочется! А я не собираюсь. Вот увидишь, я найду способ вернуться назад и без твоей помощи.

И, гордо подняв голову, он зашагал в сторону от сидевшего брюнета, всем своим видом выражая решимость и силу духа.

L, наклонив голову и привычно прикусив подушечку большого пальца, смотрел ему вслед до тех пор, пока тот не скрылся из виду, завернув за утёс. И только тогда на лице брюнета расцвела довольная улыбка.



***



Лайт злился. Он злился на этот Мир, на Рюука, на Рюзаки. Но больше всего он злился на самого себя, проклиная свою слабость. Потому что, промаявшись весь день и так ничего и не придумав, он возвращался к тому месту, у которого остался Рюзаки. Лайт ругал себя за чрезмерную гордыню и неуместный конфликт, на который он пошёл. Его показушный уход был абсолютно бессмысленным, ведь Лайт понимал, что Рюзаки нужен ему, даже если тот и не собирается с ним сотрудничать. Он просто не мог снова остаться один. Он бы попросту этого не вынес. Так зачем же он сам всё ломает? А вдруг Рюзаки уйдёт? Где его тогда искать? Лайт ускорил шаг, испугавшись этой мысли. Сейчас он готов был извиниться перед Рюзаки, всеми правдами и неправдами заставить его остаться.

Однако с самим собой юноша привык быть честным: не только страх одиночества являлся причиной его нежелания потерять Рюзаки. Дело было в надежде. Надежда, которая зародилась в нём, едва он услышал знакомый голос в этих бесплодных краях. Это была не надежда на спасение, которого он так сильно желал, нет. Это была надежда на прощение. Со дня смерти Рюзаки Лайта не покидало это неприятное, тупое чувство, которому люди стараются придать смысловое обозначение такими словами как «грусть», «вина», «совесть», хотя они даже примерно не могут отразить всю глубину и неоднозначность подобного состояния. Хотя Лайт и понимал, что убийство детектива было необходимо для его собственного спасения, он так и не смог простить себе эту смерть.

Пока L был жив, Лайт искренне наслаждался их общением. Он жил каждым днём, каждой минутой, а Рюзаки только разжигал огонь в его крови. Пожалуй, только тогда Лайт был по-настоящему счастлив. Он радовался любой возможности обсудить что-либо с Рюзаки, просто побыть рядом с этим удивительным человеком. Навязчивое «если бы всё сложилось иначе» регулярно посещало его мысли, даже своим недолгим присутствием сея семена сомнения в правильности выбранного пути. Но возможности что-либо вернуть уже не было, это понимали они оба. Слишком хорошо понимали. Поэтому кто-то из них должен был умереть, чтобы уйти со сцены раз и навсегда. И эти кем-то стал Рюзаки. После его смерти из души Лайта ушло всякое волнение. Юноше остались лишь воспоминания и глухая тоска в груди. Избавиться от неё можно было только одним способом – добиться прощения Рюзаки, чтобы он принял и помог помириться с самим собой. Но надежда на это ушла вместе с ним в могилу. Иногда он даже завидовал Рюзаки: тот был избавлен от необходимости переживать всё это.

И вот слабый отблеск этой надежды вновь засиял где-то в глубине сознания. У Лайта появился шанс всё исправить. Он обязательно придумает, как это сделать, и тогда тоска наконец отпустит его. Он получит свободу, о которой давно перестал даже мечтать.

«Что же я за идиот?! Я должен был быть благодарен Рюзаки уже за то, что он вообще согласился разговаривать со мной после того, как я его убил. А я вместо этого оттолкнул его - то единственное, что у меня есть, что я должен хранить и беречь. Вот дурак!»

Тут Лайт наконец вышел к тому месту, где ещё недавно встретил свою ожившую надежду. И облегчённо перевёл дух, увидев, что Рюзаки по-прежнему сидит на краю обрыва и никуда не собирается уходить.

Юноша осторожно подошёл и сел рядом с брюнетом. Его немного смущало то, что Рюзаки был абсолютно невозмутим, словно ни на минуту не сомневался в том, что он вернётся.

Обдумывая, как начать разговор, Лайт заглянул ему через плечо. К огромному его удивлению, в провале он не увидел никакого, пусть даже очень глубокого, дна. Вместо этого там, подобно отражению в колодце, в туманной дымке плескались какие-то смутные образы.

- Что это такое? – скорее мысли вслух, чем обращение. Однако Рюзаки решил ответить.

- Это портал. Через него Боги Смерти способны попасть в Мир людей, - но, увидев разом вспыхнувшие глаза Лайта, он поспешил разочаровать его. – Нет, мы не можем пользоваться им. Портал существует только для Богов Смерти и нас он просто не пропустит. Я бы даже не рискнул пытаться спуститься вниз. Никто не знает, что тогда может произойти с нашими душами. Зато мы можем наблюдать.

Лайт послушно посмотрел вниз, но так и не смог разобрать ничего среди непонятного переплетения линий и красок. Он вопросительно взглянул на брюнета и тот, хоть и не смотрел уже в его сторону, почувствовал на себе этот взгляд.

- Если сконцентрироваться на том, кого ты хочешь найти, то ты увидишь его, где бы он ни был.

Но как только Лайт попытался последовать его совету и разыскать кого-то из своих близких, Рюзаки вдруг развернулся к нему всем телом и схватил его за руку чуть выше локтя. Огромные глаза, оказавшиеся прямо перед лицом Лайта, заняли собой всё видимое пространство.

- Я бы не рекомендовал Лайт-куну смотреть туда сейчас. Собственные похороны – не самое приятное зрелище. Я знаю это по собственному опыту.

Лайт вздрогнул, поняв, что тот только что сказал. Он видел! Он всё видел! С помощью этого портала Рюзаки мог свободно наблюдать за всем, что происходит в их Мире. И за ним, Кирой, тоже. И он видел свои похороны…

Дольше выдерживать взгляд этих чёрных глаз Лайт был не в состоянии, так что он вынужден был отвернуться, сконфуженный до глубины души. Конечно, он и не сомневался в том, что L знает истинного виновника своей смерти. Да и сам Лайт не собирался ничего отрицать, если бы он спросил об этом. Но узнать, что Рюзаки всё это время следил за ним и его действиями, было неприятно и… стыдно. Потому что когда Лайт был уверен, что никто не может его видеть, он давал волю накопившимся эмоциям, показывал все те стороны своей души, которые обычно старался скрыть. И то, что он устроил на погребении детектива… Чёрт! И как теперь смотреть ему в глаза? Должно быть, Рюзаки было больно это видеть. Если, конечно, он не ожидал чего-то подобного с самого начала. Но такое могло произойти только в том случае, если он изначально не доверял ни одному слову юноши. И хотя было очевидно, что их так называемая «дружба» с самого начала была только ширмой, скрывающей за собой ожесточённую борьбу, что-то заставляло Лайта надеяться на то, что за долгое время, проведённое вместе, они не остались друг другу совершенно чужими. Однако и тот, и другой вариант не приносили облегчения, а только причиняли его душе новую боль.

- Рюзаки, я…

- Лайт-кун не должен оправдываться. Я всё понимаю. Возможно, даже слишком хорошо.

Лайт обернулся. Они сидели друг напротив друга, и в глазах обоих читалось понимание и печаль ещё более сильная, чем когда бы то ни было. Потому что никогда раньше они не были так близки, как в этот час. Все карты раскрыты, все правды сказаны. Больше нечего было скрывать и утаивать. И боль от осознания того, что они смогли достичь этого только после смерти, жгла сердца обоих.

- Ты простишь меня? – не голос, а тихий шёпот одними губами.

Глаза в глаза, не отрываясь. Еле заметный кивок головы казался секундным миражом, а мягкое, чуть слышное «да» - лишь лёгким вздохом. Но ничто не сравнилось бы с ними по силе вложенных чувств и по эффекту, произведённому ими.

Лайт закрыл глаза. И впервые за последние пять лет он смог вздохнуть свободно, полной грудью, которую больше ничего не сковывало. Боже, как важно было для него услышать это короткое слово. Сколько раз он слышал его при жизни! Но только сейчас, оно стало самым главным, самым значимым и самым желанным.

Юноша вдруг почувствовал, насколько же он устал. Долгая ходьба, а потом ещё и тяжёлый разговор так утомили его, что он стал всерьёз опасаться, как бы не заснуть прямо так, сидя у края пропасти, ведущей в никуда.

Он поднялся на ноги и уже сверху вниз посмотрел на брюнета.

- Я собираюсь спать. Ты пойдёшь?

Рюзаки покачал головой.

- Я не сплю уже несколько лет. В этом нет никакой необходимости. Скоро ты сам привыкнешь к законам этого Мира и поймёшь, что тут можно не есть, не пить и не спать так долго, как ты сам захочешь.

Лайт смог только пожать плечами на его слова. Может быть, со временем слова Рюзаки и подтвердятся, но пока что его тело настойчиво требовало отдыха, так что Лайт был не способен его игнорировать. Он отошёл к ближайшей скале, стянул пиджак, устало лег на спину и закрыл глаза. Очередной сон без сновидений ждал его.


***



Каждый день Лайт продолжал обдумывать план побега. Он привык, едва просыпаясь, уходить на Равнину Богов и там задавать им вопросы, ответы на которые, по его мнению, могли помочь ему найти ключ к спасению. К его величайшему сожалению, Рюзаки даже после их откровенного разговора наотрез отказывался помогать ему и даже обсуждать эту тему. Однако по возвращению Лайта они долго могли сидеть и разговаривать о своей прошлой жизни, о своих мечтах и желаниях, о планах и стремлениях. Рюзаки рассказывал Лайту о делах, которые он раскрыл. Но при всем этом даже здесь он с явной неохотой говорил о своём детстве, предпочитая слушать рассказы Лайта. Если его интересовало что-то конкретное, то он задавал вопросы, и Лайт охотно отвечал на них, не желая ничего скрывать.



- У Лайт-куна, наверное, всегда было множество друзей, не так ли?

Если считать время по дням из их Мира, смену которых они могли наблюдать через портал, то прошло примерно два месяца с момента их первой встречи.

Лайт ненадолго задумался.

- Да, недостатка в них я никогда не испытывал. Меня всегда окружало большое количество людей. Но, знаешь, это не всегда означает, что мне есть с кем поговорить. Такое общение, как в колледже или университете – это, преимущественно, пустая болтовня и затасканные шутки. На работе в полиции тоже не было чего-то кардинально нового для меня: всё та же публика, всё те же разговоры, которые я должен был поддерживать хотя бы просто из вежливости. Поэтому иногда я даже радуюсь, что могу отдохнуть от всего этого здесь. Хотя, конечно, такая радость более чем сомнительна, - он саркастически хмыкнул, окидывая взглядом мёртвые окрестности.

- Я немного завидую Лайт-куну, - задумчиво обронил брюнет.

Лайт молчал, надеясь на продолжение, хотя вполне в духе Рюзаки было первое предложение сделать и последним. Но сегодня тот был на удивление разговорчив.

- У меня никогда не было возможности просто поболтать с одноклассниками, рассказать пару анекдотов или что-то в этом роде. Собственно, у меня никогда и не было этих одноклассников. Я воспитывался в индивидуальном порядке. А ту пару-тройку ребят, с которыми мне разрешали общаться, я не могу назвать друзьями. Это навязанное общество не приносило мне радости. Наверно, именно поэтому я привык всё делать один и не искать помощи у других людей. И это, в некоторой степени, помогло мне освоиться в этом месте, не сойти с ума от одиночества.

Всё это он говорил, не глядя на Лайта. Юноша уже давно заметил, что когда Рюзаки говорил о себе и своей жизни, он не любил смотреть в глаза собеседнику, словно боялся увидеть там что-то осуждающее или жалостливое, что ему было бы неприятно в равной степени.

После подобных откровений обычно повисало долгое молчание. У Рюзаки не было желания говорить, а Лайт боялся порвать появившуюся между ними связь каким-либо неосторожным словом. Тем не менее с каждым их разговором Лайт узнавал о своём собеседнике что-то новое. И это помогало им стать ещё ближе, понять причины тех или иных поступков, а порой и предугадать мысли друг друга.

Но время шло, а ничего не менялось в их жизни. Лайт затухал на глазах. Весь его энтузиазм испарялось подобно эфиру. Всё чаще он целыми днями просиживал на камнях, глядя в никуда. Его попытки найти хоть какую-то лазейку неизменно оканчивались полным провалом. И хотя он ещё цеплялся за соломинку, порой проверяя такие теории, от которых в другой ситуации сразу отказался бы, даже не задумываясь, видно было, что у него уже не осталось ни сил, ни идей. Рюзаки сочувствующе смотрел на его уставшее лицо, на опущенные плечи. Не нужны были никакие слова, чтобы понять состояние юноши: он находился на грани отчаяния.

Однако Рюзаки, хоть и переживал из-за состояния Лайта, так и не соизволил предложить ему свою помощь. Почему? Почему он с таким упорством готов был обречь их на бессмысленное вечное существование?

Ответ был до банальности прост: Рюзаки не хотел отсюда уходить.

С того самого момента, как он очнулся и понял, что произошло, он ждал Лайта. И вот Лайт тут. Здесь они могут быть рядом, на равных, не пытаясь скрыть что-либо друг от друга. А если они когда-нибудь выберутся отсюда, то вновь начнётся эта безумная гонка. Потому что его долг, долг L – поймать Киру, пусть даже и бывшего. Он просто не смог бы поступить иначе. Но Рюзаки не хочет этого. Он хочет покоя, хочет слышать неподдельную искренность в голосе Лайта, видеть в его глазах понимание всего сказанного и несказанного. Вот только сам Лайт этого не хочет. Он всё никак не может смириться со своей судьбой. На это нужно время. Возможно, много времени – месяцы или годы. Но здесь время было на их стороне. Так что Рюзаки готов был ждать столько, сколько потребуется.

Рюзаки не задумывался над тем, почему он так хочет остаться с Лайтом. Он просто знал, что рядом с ним чувствует себя более живым, чем когда бы то ни было. Любовь? Рюзаки не знал, что это такое, но вполне допускал, что это может быть и она. А может быть просто родство душ вечно одиноких, никем не признанных гениев. Ведь ни у одного из них не было такого близкого друга, которому можно было бы доверить все тайны, поделиться всеми переживаниями, и от которого можно было бы услышать слова поддержки и надеяться на бескорыстную помощь с его стороны. Так почему бы им не попытаться заполнить эту пустоту в душе друг друга? У них не получилось сделать этого при жизни, так может хоть после смерти они найдут способ достичь полного взаимопонимания? Так что вполне логично, что Рюзаки не хотел терять этот шанс. Он хотел отбросить в сторону прошлую жизнь, начать всё с чистого листа, без лжи и интриг.

Но захочет ли этого Лайт? Рюзаки прекрасно знал его характер: не в привычках Лайта было отказываться от своих целей. Если уж что-то затронуло его душу, то он так просто этого не оставит, а приложит все усилия для осуществления своей мечты. А сейчас главной и единственной его мечтой было выбраться отсюда. Он с самого начала с таким рвением старался найти выход отсюда, что ни на что больше не обращал внимания. И Рюзаки было почти физически больно от того, что Лайт не понимал истинной причины поведения брюнета. Он не видел ее просто потому, что не хотел ничего замечать. И Рюзаки больше всего боялся, что когда-нибудь Лайт действительно найдёт способ выбраться отсюда и уйдёт. Уйдёт от него. Однако Рюзаки ничего не мог с этим поделать. Он мог только ждать и надеяться. Надеяться на то, что, устав от бесплодных поисков, Лайт в конце концов придёт к тем же выводам, что и он сам: что лучше быть вместе, чем порознь. Но Лайт должен был сам это понять, поэтому Рюзаки до поры до времени держал свои мысли и чувства при себе, боясь, что юноша оттолкнёт его. Он должен был свыкнуться с этим Миром и с обществом брюнета. Ради этого Рюзаки готов был молча смотреть на его переживания. И когда придёт время, он покажет ему, как много они могут дать друг другу.