МИХАИЛ ЛЕВИТ "ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО"

Для статистиков, юристов, чиновников все люди одинаковы, усреднены и обезличены. То же самое можно сказать и о целом ряде других профессий. А вот фотохудожники точно знают, что все люди разные. Они  не просто знают это, но и показывают это нам в своих работах, создавая неповторимые, запоминающиеся образы.

Обычный человек в толпе видит толпу, то есть взгляд его скользит по лицам, фигурам, лишь изредка выделяя кого-то, кто привлек внимание, чем-то выделился, чем-то запомнился, например, одеждой, походкой. Профессиональный взгляд фотохудожника толпу препарирует, она рассыпается на ряд персонажей, более или менее интересных. Эта способность выхватывать образ, ускользающий от других, и есть отличительная особенность художника, что бы у него ни находилось в руках – кисть или фотоаппарат.

Михаил Левит – один из самых талантливых и интересных фотохудожников современности, лауреат многочисленных профессиональных конкурсов и обладатель международных премий.  В   1998 году он получил приз Международной Федерации Фотоискусства (FIAP) на выставке в Израиле, где и проживает . Его фотографии выставлялись в Польше, Румынии, Чехословакии, Германии, Франции, Англии и Сингапуре, а его персональные выставки устраивались на Украине (1984), США (1992, 1993), в Израиле - Иерусалиме (1993) и Тель-Авиве (1999). В 2002 году с успехом прошла его персональная выставка в Москве, в прошлом году – в Петербурге.

Как подлинный художник, он  создает уникальные, запоминающиеся образы людей с «исторями». Истории могут быть разными – веселыми, грустными, драматическими. ,Жизнерадостное детство , веселое, раскрепощенное молодое поколение израильтян. (На снимках Левита видно, как от поколения к поколению меняется внешний облик израильтян, манера общаться)   И  самая интересная  возрастная категория  – люди, прошедшие долгий жизненный путь, пережившие все трагедии ушедшего века.

Жизнь проходит сквозь человека, нанося неизгладимый отпечаток на его лицо, меняя его форму, покрывая сеткой морщин, оставляя шрамы. Что-то происходит и с глазами: в них появляется усталость, покорность судьбе, укор, мудрость, иногда застывший немой вопрос . Жанровые портреты – это всегда попытка прочесть эту историю, отсканировать этот слепок судьбы, прочесть эту повесть или роман, который имеет зримое воплощение. Мы видим,  читаем, угадываем   в неповторимом облике человека историю его судьбы, его место в этом мире. Пережитые трагедии прячутся где-то на дне глаз.   Вот бывшая узница Освенцима смотрит на нас глазами, в которых затаился страх пережитого, в которых больше полувека стынет пепел лагерных печей и нет прощения палачам. Вот пожилой человек, за беспомощным прищуром которого угадывается полное одиночество. Вот жизнерадостный старик, радующийся солнцу и хорошему дню. Вот раввин, находящийся в бесконечном поиске истины. Это все один народ, но как они все неповторимо индивидуальны!

В эпоху побеждающего гламура и глянца, завоевавшего мир, в эпоху стандартизации красоты, которую загнали в параметры, разглядывание таких лиц рождает ощущение чуда, обыкновенного чуда художественного открытия внутреннего мира человека. Что может быть большим доказательством того, что человек неповторим, уникален, что человек – это целый мир, как предъявление его уникального лица?

На фотовыставках мастера на нас со стен смотрят  лица, существующие в историческом и национальном контексте. Михаил Левит – израильский фотохудожник.

Он  бережно и трепетно относится к истории своего народа. Я бы сказала, что лейтмотивом серии портретов «иудей», «еврейские глаза», «молитва», «мой Иерусалим» является любовь. Сложно сказать,  сколько фотографов снимало Стену плача! Трудно даже представить, но совершенно точно можно утверждать, что никому не удалось так передать духовный опыт общения с Богом, как Михаилу Левиту. Его как художника интересуют моменты наивысшего напряжения человеческого духа, то есть состояние молитвы. Такое состояние человеческого духа, когда все земное отступает прочь, все, кроме самой любви, которая объединяет отца и сына, деда  и внука в емкое понятие ИЗРАИЛЬ.

Эта напряженность душевной жизни, доходящая иногда до апофеоза, потрясает. Она проявляется в мимике, жестикуляции. Отступают условности и реальность как таковая – остается молящийся и слушающий его, и вертикаль, подпирающая небо. Стена Плача, самая известная стена мира, лейтмотивом проходящая сквозь все творчество художника, предстает некой духовной осью мира, вертикальным отражением вселенского замысла в сознании израильтянина.

Кстати, меня поражает и еще одно качество, свойственное всем талантливым фотохудожникам, к которым относится мастер, - умение как-то «договариваться» со временем :  если нужно, приостанавливать его, или обращать вспять, или делать условным, многослойным и т.д..  Застывшая капля  росы, или падающее дерево, или протянувшийся сквозь грозовое облако луч, который рассеивается у поверхности земли, как бы материализуют время, оно становится вещной категорией «остановленное мгновение», что свойственно фотографии вообще. Вечно молодой и древний город с его разношерстной современной публикой  и древними камнями, какая-нибудь старушка, из глаз которой  выпрыгивает молоденькая озорная девчонка, рука старика, протянутая младенцу,  - создают временные мостки и ощущение протекания и перетекание времени «здесь и сейчас», скрещивание временных потоков, их переплетение или слияние.

Возможно, материал для этого предоставляет сам «вечный город». Где еще можно встретить библейский персонаж, подобный запечатленным на снимках мастера? Какие-то «вневременные», вечные образы библейских старцев, как бы сошедшие с полотен Рембранта (Возвращение блудного сына), Караваджо, Эль Греко, составляют важную тему творчества мастера. За это мы должны быть особо ему благодарны. Когда вы смотрите на эти фотопортреты, вас не покидает ощущение того, что на вас смотрит библейская история. Да, она выглядит именно так, и вы знали это раньше, и теперь увидели и осознали ее величие, ее уникальность и всеобщность. Это величественные образы патриархов, духоборцев, народных водителей, учителей, за которыми шли люди. В их позе и взгляде все  - тяжелая доля избранничества, вековые гонения и сознание своего пути, верность своему Богу, доброта и строгость одновременно.

Что формирует такую уникальность видения? Возможно, это способность  видеть, не утраченная чистота сознания ребенка, способность удивляться, сопереживать миру.

Малыш с мамой спешит в детский сад. Мама, не обращая внимания на окружающее, торопливо семенит, держа ребенка за руку. Вдруг ребенок останавливается и восклицает:

- Мама, цветочек!

- Где?

- Да вот!

- Да, цветочек. Идем.

- Мама он устал.

- Почему?

- Он наклонил головку.

Мама, конечно, не видит цветочка, тем более того, что он «устал», она спешит. Однако суть различия их видения не только в том, что мама и ребенок имеют различный опыт и в различной степени погружены в заботы.  Она в том,  что у ребенка еще сохранено   это со-переживание жизни, которое отличает  подлинного художника.

Фотохудожник  Михаил Левит  видит дыхание цветка, его хрупкость и незащищенность, его тонкую материальность и красоту, видит, как она взаимодействует с освещением, пространством. А мы все это видим благодаря его творчеству.

При всей этой тонкости художественного восприятия мир , который открывает нам мастер,  пронизан юмором и доброй шуткой. «Цветочная эротика» - это само по себе оригинальное видение проблемы - провоцирует на игру, как и многие жанровые зарисовки Михаила Левита.  Иногда объектом таких юмористических зарисовок становится он сам.  Мы видим его, то выглядывающим из-за женского бюста, выставленного в витрине магазина, то отраженным в искривленной поверхности.

Юмор в фотографии – это сюжет или сопровождающий текст, иногда, как у Михаила Левита, то и другое одновременно. Фотография может быть документом, искусством или, как в данном случае, искусством и  средством общения со зрителями, способным создавать хорошее настроение и доверительный тон общения фотохудожника со своей аудиторией.

Подлинный мастер, в том числе и фотохудожник,  создает свой мир. Даже тогда, когда объект изображения задан в своей статике, например, в жанре городского пейзажа, воспроизводимый образ может быть индивидуальным. Это Иерусалим, Чикаго, Торонто и другие города, чей особый аромат и неповторимый облик был передан и запечатлен в работах Михаила Левита.

Путешествовать по его художественному миру всегда интересно и профессионалам, и массовому зрителю. Поблагодарим его за это и пожелаем дальнейших творческих удач.

Автор: Колтунова Мария (профессор, доктор филологических наук, эксперт)