Он был старше ее. Она была хороша.
В ее маленьком теле гостила душа.
Они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам.
И все вокруг говорили: Чем не муж и жена?
И лишь одна ерунда его сводила с ума:
Он любил ее, она любила летать по ночам.
Он страдал, если за окном темно,
Он не спал, на ночь запирал окно.
Он рыдал, пил на кухне горький чай
В час, когда она летала по ночам.
А потом, поутру она клялась,
Что вчера это был последний раз.
Он прощал, но ночью за окном темно,
И она улетала все равно.
А он дарил ей розы, покупал ей духи,
Посвящал ей песни, читал ей стихи.
Он хватался за нитку, как последний дурак.
Он боялся, что когда-нибудь под полной луной,
Она забудет дорогу домой.
И однажды ночью вышло именно так.
Он страдал, если за окном темно,
Он рыдал, на ночь запирал окно.
Он не спал, пил на кухне горький чай
В час, когда она летала по ночам.
А потом, поутру она клялась,
Что вчера это был последний раз.
Он молчал, но ночью за окном темно,
И она улетала все равно.
И три дня, и три ночи он не спал и не ел,
Он сидел у окна и на небо глядел.
Он твердил ее имя, выходил встречать на карниз.
А когда покатилась на убыль луна,
Он шагнул из окна, как шагала она.
Он взлетел, как взлетала она, но не вверх, а вниз:
А потом, поутру она клялась,
Что вчера это был последний раз.
Он прощал, но ночью за окном темно,
И она улетала все равно.
Made in Russia
Елена Струкчинская
Made in Russia… Ответ не ищи,
В чём секрет, каково know how, -
У загадочной русской души
Нет разгадки, нет фокусов, - право…
Чем жива, чем дурна, хороша?
Инородцу вредна иль во здравие?
Нужно воздухом русским дышать,
Напоённым полей разнотравьем.
Надо выучить русский язык,
В исключеньях на каждое правило, -
Для того, кто к порядку привык,
Воля вольная крылья расправила.
Льётся музыкой песня-душа,
Made in Russia, - ты чувствуешь, слышишь?
Ходит конь под луной, не спеша,
И стога вместо крова и крыши.
А в котомке – ржаной, не багет,
И делить его с встречным – привычно.
Боже мой, ну какой тут секрет? -
Всё российское, наше. Обычное…
Надо писать просто: Александр Янин художник позитивный, то есть добрый. Многие предпочли бы добровольно пропасть в его светлых мирах, где зло не задерживается. Вы вряд ли найдёте в его картинах «недобрых» персонажей, они просто не в состоянии безнаказанно ожить, и если появляются на холсте, то полностью перерождёнными. Лишь как шуты, царящие в мире, и вполне язвительно издевающиеся над несчастными «голыми королями» разных мастей...
В общем-то биография у Александра Янина обыкновенная. Для художника родившегося при «совке», пережившего его, живущего «во времена перемен», – все жизненные сюжетные перипетии знакомы каждому, кто хоть как-то соприкасается с художественным миром. Родился, учился, маршировал, женился, боролся с житейскими обстоятельствами и... становился художником.
Родители желали дать сыну солидное инженерное образование: для чего из города Нальчика в 1975 году отправили поступать в Горнометаллургический институт города Владикавказа. И здесь судьба преподнесла Александру первый сюрприз из разряда «чего желаете?». Ему ударило в голову сердце!
«Однажды на улице я увидел идущих мне навстречу ребят с этюдниками на плечах. В их глазах была жизнь, и лица казались просветленными! Словом, забрав документы из ГМИ, я отнес их в приемную комиссию Северо-Осетинского художественного училища...
После второго курса был призван в ряды Советской армии. Поскольку маршировать по приказу, петь песни, когда не поет душа, и отдавать честь мне почему-то категорически не удавалось, меня определили художником при штабе, где я с удовольствием рисовал изображения вождей, веселых солдат, призывающих к отдаче долга родине, а также дембельские альбомы за соответствующую плату в виде всеобщего уважения. Однажды, после вечерней поверки меня вызвал комбат, серьезный полковник в летах. Войдя, я был немало удивлен: он принял пару стаканов и совершенно по-настоящему плакал: «Не обращай внимания, сынок,– сказал он, – просто я всю жизнь думал, что из любого человека можно сделать солдата».
Да нет, не из каждого. Речь то шла о «художественной» душе, которая не всегда может определить, что ей нравится, зато она хорошо знает, что ей не нравится – шагать в общем строю. Мой герой не дал другим шанс себя погубить. В 1981 году закончил училище и отправился в «свободное плавание» по творческому океану, пытался искать свою славу.
Слава похожа на круги на воде: сначала всплеск от упавшего камня, потом первый «узкий круг», потом круг пошире, еще и еще, пока волна не ударится в берег или не сойдет на нет на водной глади. Очень часто в 70-е – 80-е годы художники писали свои картины «в стол», оставаясь в «круге первом» своих близких и знакомых, а то и услышав только всплеск упавшего камня. «Совок» управлял талантами успешно, поддерживая только идеологически верных – «своих». Здесь любой творческий шаг влево-вправо по дорогам модернизма решительно пресекался Союзом художников, допускавшим творцов к участию в выставках.
«Как-то принеся на очередную выставку пару работ и продемонстрировав их отборочной комиссии, из уст одного из мэтров тогдашнего Союза художников я услышал фразу: «...в городе дворников не хватает, а все в художники лезут». Эта фраза отбросила меня от Союза художников на 22 года...»
На этой бодрой ноте закончился диалог художника с властью и начался обычный путь советского «неофициала» со сменой «дворницких» работ и полным отсутствием денег на бумагу, холсты, краски, а часто и на то, чтобы прокормить семью и детей.
«Я рисовал свою графику ночами на кухне, взяв за основу обратные стороны конвертов от виниловых пластинок, на бумагу и материалы для живописи, мягко говоря, не хватало денег. Этой работой я пытался ослабить боль в душе, глядя, как дети поминутно заглядывают в пустой холодильник. Однажды жена заплакала на кухне, что позволяла себе довольно редко, заболела дочь. «Да что это такое...– сказала она, но не успела закончить фразу, потому что за мною уже хлопнула дверь; я уехал в Москву рисовать популярных тогда матрешек с изображениями вождей на Арбате. Мы выжили!»
Повезло. Судьба еще раз подмигнула Александру: позволила выдержать испытание временем. Всегда хочется уточнить каким? Пе-ре-стро-еч-ным. Многие тогда ехали на Арбат за деньгами. Однако некоторые там и застряли, разрешив своей музе мыть ноги в этом «источнике» вдохновения. Александр оказался художником, видевшим больше, чем простой смертный, искавшим свой творческий почерк.
КАРНАВАЛ КРАСОК
Янин – художник с незаурядным дарованием. В живописи и графике он создал произведения, передающие в острой гротескной форме его ироническое, порой переходящее в сарказм восприятие мира. Сюжеты его работ строятся, как театральное действо, в нем принимают участие литературные и сказочные персонажи, библейские герои и наши современники – горожане, с которыми автор общается каждый день. В этом своеобразном карнавале происходят самые неожиданные превращения. Автор, как режиссер, разыгрывает интригу, в которую вовлекает зрителя, превращая его в соучастника события. Ювелирный рисунок, изысканный колорит, оригинальные композиционные решения вызывают потребность долго рассматривать его работы, постигая смысл и подтексты его сюжетов. И этот процесс созерцания доставляет утонченное визуальное эмоциональное и интеллектуальное наслаждение.
Н. Леонтьева, искусствовед.
Александр Янин является Членом Союза художников России. Его персональные выставки с успехом прошли в Амстердаме, 2002 г., Падуе, 2003 г., Стамбуле, 2004, 2005 г. Работы художника находятся в частных коллекциях и экспонируются в музеях, например, в Музее современного искусства в Голландии. Многие известные люди являются поклонниками искусства столь самобытного живописца и с удовольствием приобретают его картины. Среди них и голливудская дива Николь Кидман, и знаменитый клоун Вячеслав Полунин. Карнавал красок картин Александра Янина неотвратимо вовлекает в свою феерию.
Движеньем кисти, тайно, без огласки,
В глаза пуская золотую пыль,
Мы Были перекраиваем в Сказки
Для тех, кто не вписался в эту Быль.
Мы призваны своими именами,
Сон разума для нас милей всего.
Метать не стоит бисер перед нами
Он мелок, чтобы собирать его.
Просеиванье солнца через душу –
Для нас один единственный закон.
Кто к бисеру с рожденья равнодушен
Предпочитает золото икон.
Порою нас вы редко замечали,
Вручив судьбу напыщенным врунам,
Но в миг раздумий или в час печали
Все, несомненно, приходили к нам.
И стоя пред Душой, застывшей в раме,
Стараясь скрыть смятение свое,
Сняв шапки и шепча, как в божьем храме,
Вы пили энергетику ее…
Никто из нас потом уже не нужен.
Исчезнет боль, пройдя сквозь тихий плач.
Нет смысла помнить воскрешенным душам
Кто в этой Были врач, а кто палач.
А. Янин
И он таки нашел свою поэтику: стремление удержать связь с мифологизированной потребностью возвращения к истокам, глубинного соприкосновения с материей «наивного искусства». Здесь и желание раскрыть миру, утвердить свое субъективное представление о нем, заявить право на собственное самовыражение и на самостоятельность суждений в заявленных темах: «любви к женщине», «шуты – высшая порода артистов», «вспоминая Пиросмани» и так далее. При этом внутренний душевный опыт занял место главного «предмета» искусства художника.
«Однажды, наплакавшись над работами Нико Пиросмани, я понял, что искусство не должно быть злым: обличать или возвышать, поучать или высмеивать вовсе не его сфера деятельности. Мое искреннее убеждение состоит в том, что изобразительное искусство — это пластическая философия, выражение собственного отношения к явлению или предмету, а вовсе не слепое копирование их... Я давно и навсегда запретил своей памяти фиксировать плохое. И люблю людей такими, какие они есть».
Современная живопись вовсе не обязана всякий раз быть новаторской, и очень редко светится какими-то широкими «открытиями» – руины всего подряд, для нарождения нового –мечта русского авангарда – как-то перестали удивлять. Хочется вернуться к вечным эстетическим красотам, которые остались в прошлом. Повторить их, конечно, ни у кого не получится – и не надо. Но как бы подмигнуть, намекнуть, прошептать, высветить что-то в исторических художественных потемках у художника Янина получается. И душа отдыхает, когда вглядываешься в его произведения:
Есть там шуты в средневековых нарядах – носители карнавального начала жизни: лицедеи жизни и нарушители спокойствия, бросают вызов серьезности, предлагая забыть привычный порядок вещей.
Есть трогательные «кавказские» идиллии, иногда перемешанные с печальной темой одиночества.
Есть женское одиночество, прочувствованное в теме «любительниц абсента» или «одиночества» втроем.
Есть светлые ангелы небесные, дарующие покой и благодать...
И всегда есть эффект отчуждения натуры от художественного образа, создаваемый мягким колоритом полотен (всего в несколько цветов), рассеянным светом, и в целом достаточно строгим композиционным строем. О композициях Александра Янина вообще надо говорить особо: он не прибегает ко всяким сложным приемам, дабы связать изображения воедино, интерьерно-экстерьерные подробности вообще выбрасывает как не нужные. Фигуры у него существуют словно сами по себе, зависая почти в безвоздушном пространстве отсутствующей перспективы: от чего опять таки иногда возникает чувство глобального одиночества и простодушной притчи о нем...
Что же касается «славы», то она уже выплеснулась за первый круг. В 2004-2005 годах работал в Стамбуле.
«В Стамбуле я, в целях экономии, жил в районе тарла-Биши и как-то ночью вышел на улицу купить сигарет. Меня окружили, пощекотали ножом живот и предложили поделиться сбережениями. В кармане оказалось 40 лир, и я отдал их, справедливо рассудив, что жизнь все-таки дороже. На следующий день, когда я шагал с холстами в галерею, краем глаза заметил шпану, сидящую на парапете у дороги, в которых узнал ночных разбойников. Один отделился от компании и подбежал ко мне. «Ты художник? – спросил он. Я ответил – да. «Извини, мы не знали», – сказал он и протянул две помятые двадцатки. В то время я затруднялся назвать страну, в частных коллекциях которой не было бы моих творческих работ. Впрочем, вероятно это результат недостаточно глубокого изучения школьного курса географии...»
С юмором у Александра Янина тоже все в порядке.
Комедией «Мотивации ноль» про службу девушек в израильской армии открылся 
Вы первый раз в России?
