70 лет назад по приказу Иосифа Сталина красноармейцы и сотрудники НКВД при поддержке польской коммунистической армии и милиции провели карательную операцию в Сувалкском районе. В результате акции, которую называют сейчас Августовской облавой, было задержано несколько тысяч человек, более 600 арестованных больше не вернулись домой, а их судьба остается неизвестной. О крупнейшем послевоенном преступлении против польского народа рассказывает сотрудник Белостокского отдела Института национальной памяти Ян Ежи Милевский (Jan Jerzy Milewski).

Interia.pl: Давайте начнем с того, что кратко представим проблематику Августовской облавы. Когда она началась, и как выглядели задержания поляков?

Ян Ежи Милевский: Августовская облава была масштабной военно-чекистской операцией, которая началась 12-го и продолжалась до 28 июля 1945 года. Акция охватывала регион современной северо-восточной Польши: Августовский, Сувалкский и часть Сокольского района. Она была направлена против польского подполья и всех людей, которые каким-либо образом с этим подпольем сотрудничали. Операция заключалась в прочесывании лесов и усмирении жителей населенных пунктов. Арестовывали по-разному. Иногда советская армия двигалась цепью и задерживала всех, кого встречала на пути. Иногда военные входили в город, где жил подозреваемый или на его рабочее место, и арестовывали там. Иногда использовались более тонкие способы: в одном городке объявили собрание для мужчин старше 16 лет, сообщив, что будут вручаться награды за деятельность во время немецкой оккупации. Все мужчины пришли, и всех их задержали.

В акции были задействованы большие силы Красной армии и НКВД. В некоторых публикациях фигурирует даже (на мой взгляд, завышенная) цифра в 45 тысяч человек. Советские силы, тем не менее, были значительными из-за завышенных цифр в сообщениях о численности польских партизанских отрядов. Некоторые советские донесения гласили, что в Августовской пуще может скрываться до восьми тысяч бойцов антикоммунистического подполья с артиллерией и даже несколькими танками. Я полагаю, что военные сознательно завышали эти данные, чтобы убедить центральное руководство в необходимости радикальных действий. Зачем им это было нужно? Подполье было очень активным, в том числе в других регионах страны. Но этот регион был для СССР особенно важным, потому что это была узкая полоса, отделяющая Восточную Пруссию от территорий Советского Союза. А именно из Восточной Пруссии постоянно шел на восток самым коротким путем транспорт с военными трофеями. Это были не только станки, заводское оборудование, отдельные предметы, перегнали даже несколько сотен голов скота. Эти конвои постоянно подвергались атакам партизанских отрядов. Бойцы подполья нападали не только на них, но и на отдельные группы советских солдат.

Августовская облава стала своего рода реакцией на деятельность антикоммунистического подполья, которое, в свою очередь, реагировало на действия русских в Польше. Эти действия мало отличались от поведения военных в захваченной стране. Вытеснив немцев, советские солдаты убивали, грабили и насиловали жителей польских земель. Даже польские местные коммунистические власти жаловались центральному руководству на преступления Красной армии и просили их пресечь.

— Бойцы подполья до этого как-то выступали против советских сил?

— Польское подполье не могло действовать до весны 1945 из-за того, что регион был наполнен советскими военными. Но когда фронт передвинулся к западу, партизаны-антикоммунисты получили больше пространства и возможностей для действий. Советской стороне это было невыгодно, поэтому район старались усмирить. Министр внутренних дел Лаврентий Берия в мае 1945 докладывал Сталину о средствах, которые он собирается применить на этой территории, чтобы улучшить там безопасность. Таким жестким методом явилась Августовская облава. Это было неожиданно: никто не предполагал, что спустя несколько недель после окончания войны советская сторона прибегнет к таким преступным действиям. И еще никто не предполагал, что задержанных людей убьют. В ходе операции задержали около семи тысяч человек. После жестких допросов до 20 июля было отобрано 592 человека, которых признали членами или приспешниками польского подполья. Остальных отпустили. Позднее допросили еще 800 человек и, принимая во внимание «производительность» НКВД, можно предположить, что из этой группы арестовали примерно 10%, то есть около 80 человек. Эти люди тоже погибли. Нам также известно, что в последней трети июля 1945 года задержали еще несколько десятков человек, о дальнейшей судьбе которых тоже ничего не известно. Это тоже жертвы Августовской облавы, которых, по всей вероятности, арестовывали по вынужденным показаниям тех, кого задержали раньше. Если постараться определить общее число убитых, их может быть до 750 человек.

Помимо этого, было задержано много людей, которых называли «литовцами». Неизвестно, почему именно так, уверенности в том, что они были настоящими литовцами, нет, скорее, это были люди, жившие на территориях, которые присоединили к Литовской Советской Республике. Возможно, они были поляками. Институт национальной памяти старался заинтересовать этой темой литовских историков, но до сих пор не добился результатов. Литовцы говорят, что случаев исчезновения больших групп людей у них не бывало. Кстати, добавлю, что похожие на Августовскую облаву операции в 1945 году в Литве проводились. Но там действовал такой метод, что подозреваемых в антисоветской деятельности арестовывали, а их семьи высылали в глубь Советского Союза. Но большие группы населения не исчезали.

— В результате Августовской облавы пропало от 500 до 750 человек, это большое количество. Их исчезновение не вызвало реакции местного населения, не получило резонанса в стране?

— Тогда никому не приходило в голову, что их могли убить. С 1945 года бойцов Армии Крайовой, которые не хотели вступать в ряды армии генерала Зыгмунта Берлинга (Zygmunta Berlinga), арестовывали, помещали в лагеря для интернированных или посылали в советские лагеря. Но они возвращались через несколько месяцев или, в худшем случае, лет. После Августовской облавы все тоже думали, что задержанные вернутся. Семьи, предприятия, местные власти (как в местечке Гибы) посылали запросы с просьбой сообщить о судьбе арестованных, просили освободить их из тюрем или лагерей, потому что мужчины были нужны для работ в поле, они были единственными кормильцами. Никому не приходило в голову, что финал будет столь трагичен. Надежды на возвращение задержанных стали слабеть после оттепели 1956 года, когда из советских лагерей освободили последних людей. Никто из задержанных в Сувалкском районе между 12 и 28 июля не вернулся.

Люди в других регионах Польши не знали об усилиях, которые предпринимались на локальном, воеводском и даже центральном уровне. На уровне страны об этом не сообщалось. Даже гораздо позже многие люди не знали о проведении такой масштабной акции на такой большой территории, которая затронула такое количество человек. Ведь это были не единичные аресты, а масштабная, продуманная акция. Впрочем, местные жители мало что могли о ней рассказать. В населенный пункт приезжали красноармейцы, брали несколько или несколько десятков человек, и больше о них никто не слышал. Никто не знал, что происходило.

Следует обратить внимание на то, что те, кто остались и пережили Августовскую облаву, тоже стали ее жертвами. Задержанные были в основном крестьянами. Без них некому было работать в поле. Женщины оказались в драматической ситуации, они страдали от ужасной нищеты, потому что им никто не помогал. Конечно, следует добавить, что среди жертв Августовской облавы было и несколько десятков женщин, у которых остались дети.

— Существовала ли вообще тема Августовской облавы в годы Польской Народной республики? Насколько я знаю, первый комментарий на эту тему пресс-секретарь правительства Ежи Урбан дал лишь в 1987 году. Тогда прошли первые эксгумации.

— Тема затрагивалась после оттепели 1956 года, когда оказалось, что задержанные в 1945-м не вернулись. Надежды на их возвращение таяли, но росла вера в разгадку тайны. Появились обращения в органы власти и прокуратуру и прежде всего в польский Красный крест с просьбой начать поиски. Результатов это не принесло. Более того, два депутата этого района, члены Польской объединенной рабочей партии, старались составить список пропавших людей, но шансов у них не было: им не удалось даже подать запрос по этому поводу в Сейм. На следующий срок их не внесли в список кандидатов в депутаты Сейма: они оказались неудобными. Поэтому семьи пропавших старались не обсуждать эту тему, ведь это могло им повредить. Власти рассуждали так: раз кто-то был арестован и пропал, значит, он точно был виновен.

Перелом наступил в 1987 году в связи с эксгумацией останков вблизи дороги Рыголь — Гибы. Почему она произошла? Члены семей самостоятельно искали места, где могли бы находиться останки их близких. Они думали, что место захоронения может находиться где-то в Августовской пуще. Некто Стефан Мышиньский (Stefan Myszczyński), у которого пропал отец, ходил по лесу и искал. Однажды он нашел место, где были зарыты человеческие останки, и сообщил об этом в милицию. Конечно, он не признался, что вел поиски. Он сказал, что ему приснилась могила в лесу, чтобы не навлечь на себя репрессии. Летом 1987 провели эксгумацию. Но власти сообщили, что это были останки немецких военных. Объяснение звучало так, что рядом был полевой немецкий госпиталь, и в этом месте хоронили умерших.

Нужно добавить, что эксгумация 1987 года привлекла огромный интерес жителей. За работой специалистов следили толпы народа. Местная пресса даже писала об этом, не объясняя, с чем связано такое повышенное внимание. На эту тему не говорилось ни слова. Однако об эксгумации сообщали международные информационные агентства. Некоторые журналисты указывали в своих сообщениях, что найдены останки жертв советских солдат июля 1945 года. После завершения эксгумационных работ на еженедельной пресс-конференции Ежи Урбана один заграничный корреспондент спросил об этом. Урбан ответил, что это останки немецких солдат. Дополнительные вопросы о судьбе жертв Августовской облавы он пресек словами, что власти не располагают информацией о том, что в июле 1945 года в Сувалкском районе пропала группа людей. Конечно, это лишь убедило общественность, что раз пресс-секретарь правительства рассказывает такие вещи, все это ложь и обман, а результаты эксгумации подделали. В итоге делом занялись местные активисты нелегальной в то время «Солидарности» с Петром Байером (Piotr Bajer). Был создан Гражданский комитет поиска жителей Сувалкского района, пропавших в июле 1945-го. Власти, конечно, потребовали распустить комитет как незаконное образование. Но его создатели не испугались и предприняли действия в сотрудничестве с группой людей из Варшавы, в частности, с уволенной с радио Алицией Мачейовской (Alicja Maciejowska). Помимо прочего, они занимались сбором информации о пропавших. В 1987-1989 годах активисты комитета ездили по всему Сувалкскому району и заполнили около 400 анкет о пропавших людях. Это бесценный источник.

— Изменение политического режима дало надежду на то, что дело будет расследовано.

— Мы вступили в 1989 год с произошедшими тогда в Польше переменами, помня об Облаве. Население Сувалкского района надеялось, что сейчас все, наконец, прояснится. В ходе предвыборной кампании, а от этого округа избирались известные личности — в Сейм Бронислав Геремек (Bronisław Geremek) (политик и историк, — прим.пер.), а в Сенат — Анджей Вайда, тема Августовской облавы поднималась постоянно. Звучали требования начать поиск жертв и возобновить эксгумации. Поэтому в 1989 году провели новую эксгумацию, которая подтвердила, что найденные в 1987 году останки на самом деле принадлежали немецким солдатам. На этом все в принципе закончилось. Политики не выполнили обещаний заняться темой Облавы. Вероятно, все были уверены, что если надавить на местных сотрудников Службы безопасности, то они скажут правду и укажут, где находятся могилы. Но это было заблуждением. Эти люди, действительно, в ходе Облавы сотрудничали с советской стороной, приводили арестованных, принимали участие в задержаниях, но, как писалось в разных отчетах 1945 года, «советские товарищи ни о чем нас не информируют». Это была блестяще проведенная операция. Русские научились на опыте катынского преступления, когда были утечки, а местное население видело, как вывозили людей, и слышало выстрелы. На этот раз было иначе, поэтому надежды властей, что сведения об Августовской облаве можно будет получить от бывших агентов безопасности, не оправдались.

Следствие начала прокуратура в Сувалках, делом занималась местная Комиссия по расследованию преступлений против польского народа, российской стороне направили просьбу о правовой помощи. Но россияне тянули с ответом или отвечали очень осторожно. Полякам рассказывали, что ведутся поиски, и нужно запастись терпением. Они тянули время. Польская сторона из-за недостатка информации приостановила следствие. Но раз в 1995 году россияне признали, что 592 поляка оказались в руках СССР, но неизвестно, что с ними произошло, следовало давить дальше и продолжать следствие. Кто мог знать, что случилось с жертвами Августовской облавы, как не россияне? У них наверняка были материалы на эту тему, но по политическим соображениям они не хотели их нам передавать. Нам не хватило решимости на самом высшем уровне: обращения высших польских властей к российским. Напомню, что при президенте Борисе Ельцине атмосфера для расследования коммунистических преступлений была благоприятной. Самому Ельцину было важно вскрыть эти преступления, он создал специальную комиссию. В ней работал нынешний заместитель председателя «Мемориала» Никита Петров, который как раз примерно в 1992 году обнаружил важное для этого дела письмо. В этом письме начальник контрразведки «СМЕРШ» генерал Виктор Абакумов сообщает наркому внутренних дел Берии о задержании «592 бандитов» и просит подтвердить решение об их ликвидации. Петров не знал тогда, о каких фактах идет речь в письме, и не был уверен, действительно ли состоялась казнь. Об Августовской облаве он не слышал. Когда дело об убийствах июля 1945 года поступило в Институт национальной памяти, мы поняли, что не можем найти сведений о нем в польских архивах. Их уже обнародовали россияне, поэтому Институт постарался заинтересовать этим делом российских историков. Тогда Петров вспомнил о найденном документе, и в 2011 году он опубликовал письмо Абакумова Берии. Оно также вошло в книгу «По сценарию Сталина», которую перевели на польский. Таким образом тема Августовской облавы была обнародована, о ней узнала вся Польша. Благодаря информации, которая пришла из Москвы, поляки открыли глаза и узнали о самом крупном преступлении против польского народа после Второй мировой войны. Как я уже сказал, к сожалению, польское руководство не предприняло шагов на высшем уровне, хотя Институт национальной памяти его к этому призывал. Нас много лет убеждали в том, что темой Августовской облавы занимается Польско-российская группа по сложным вопросам. Но, как оказалось, там ее не затрагивали. Самое важное, несмотря на эти сложности, нам удалось популяризировать тему Облавы: теперь о ней знают не только в Подляском воеводстве, но и во всей Польше. Но самое важное — найти захоронения, места вечного упокоения жертв. Это важно в том числе для родственников убитых.

— «Малая Катынь». Верное ли это определение для Августовской облавы, которая стала самым большим преступлением против поляков после Второй мировой войны?

— В некотором смысле да, хотя я такую формулировку не использую. Хотя, если можно так говорить, с точки зрения числа жертв это было не такое масштабное преступление. С другой стороны, Августовская облава была гораздо трагичнее. Она случилась через несколько недель после окончания войны. Летом 1945 года, несмотря на многочисленные сложности или разочарования, люди радовались тому, что война закончилась. Они надеялись на возвращение плохой или хорошей, но мирной жизни. И в эти дни было совершено преступление против мирных жителей: женщин, детей. Многие семьи потеряли трех-четырех своих членов. Они как в воду канули. И это отразилось на жизни тех, кто уцелел. Здесь следует напомнить слова ксендза Станислава Высоцкого (Stanisław Wysocki), который занимался популяризацией знаний об Августовской облаве. В июле 1945 года советские военные задержали его отца Людвика Высоцкого и двух сестер — 22-летнюю Казимеру и 17-летнюю Анелю. Это огромная трагедия, которая постигла тогда тысячи семей. Огромная драма, которую усиливает тот факт, что мы до сих пор не знаем, где находятся останки жертв.