Миша достался мне по наследству от предыдущей послушницы монастырского киоска. Начинаю работу и вижу, что неподалёку подолгу сидит мужчина лет 45. Одет он худо, небрит, на голове лыжная шапочка, на ногах тапочки. А глаза добрые и ясные, как у ребёнка.

Миша помогал тем, кто нёс послушание в монастырском киоске, когда нужны были мужские руки: воды в бочку натаскать для чая, расставить столы и стулья утром, а также собрать их вечером или в случае дождя. Протереть столы и убрать одноразовую посуду, забытую покупателями-паломниками…

Вообще-то, принести воды и расставить столы и стулья должен брат на послушании, который привозит хлеб и пирожки на тележке и увозит пустые ящики. Но он очень загружен работой, и не всегда его можно дождаться. А Миша тут как тут.

В выходные, когда народу в обители много, желающих попить чая с монастырскими пирожками столько, что я порой остаюсь без обеда. Выйти на улицу и прибраться некогда. А тут Миша:

– Водички принести, а?

– Давай тряпку, там детишки чай пролили, надо стол вытереть, во!

– Щас дождяра ливанёт, давай мебель твою начну убирать.

Миша сейчас нигде не работает. Решил отдохнуть летом. А осенью собирается опять устраиваться на работу. У Миши – летние каникулы.

Знающие его люди говорят, что он всю жизнь работал грузчиком. А этой зимой – на мойке автобусов. Говорят, что он не пьёт. Очень кроткий человек. Но умственное развитие у Миши как у ребёнка.

Он говорит про себя:

– Я, это, не очень умный. Живу, во!

– Миша, как ты учился?

Смущённо улыбаясь, показывает один палец, а затем два пальца:

– Колы да двойки! Во! Восемь классов закончил!

– Миша, ты почему с работы ушёл?

– Автобусы мыл! Зимой! Во! А ты попробуй зимой холодной водой автобусы мыть!

У Оптиной иногда стоят нищие, просят милостыню. Миша денег не просит.

– Миша, ты на что живёшь? Ты не просишь милостыню?

– Не! Я машины мою. Мне за это дают денежку. А иногда ничего не дают. Смеются.

Сегодня Мише за работу дали сто рублей. Миша счастлив. Он гордо показывает мне сторублёвую бумажку: «Деньги!» Сидит за столом. Время от времени достаёт сто рублей, разглаживает, рассматривает, снова бережно кладёт в карман.

К киоску подходит, по-детски улыбаясь, блаженненькая Мария, она уже пожилая. На плакате, висящем на груди, написано: «Помогите сироте Марии на лекарства».

Миша суетится, подбегает ко мне:

– Во! Марии дай чаю! И пирожков! Это… С картошкой. И булочку с маком! Во! Я заплачу! У меня есть деньги!

И Миша радостно протягивает свою драгоценность – сторублёвую бумажку. Миша покупает Марии то, что любит сам, ведёт старушку, усаживает и радостно угощает. Он счастлив. У него есть деньги, и он может потратить их на нуждающегося человека.

Миша радуется простым вещам – солнцу и дождю. Чаю и булочке. Воробышку, клюющему крошки с его ладони. Рыжему коту за калькулятором. Возможности помочь людям. У Миши нет кризиса. Он не читает газет и не знает о нём.

– Миша, у тебя родители живы?

– Не! – Миша отвечает коротко и отходит.

Сидит за столом, думает, видимо, о грустном, затем подходит:

– Алёнушка! А я свою мамочку знаешь где похоронил? На новом кладбище! У меня мамочка очень хорошая была. Она меня строго держала – во! И любила! А теперь я один совсем. Плохо, Алёнушка, одному.

– Ну, ничего, Мишенька! Да и не один ты! Ты же со мной!

– Да, я с тобой! Я тебе помогаю, да?!

Мишу угостили конфетами. Он приносит их мне:

– Алёнушка, сестрёнка, конфеты, во!

Ему приятно поделиться своей радостью.

У Миши есть мечта.

– Алёнушка, а знаешь, хочу я свой домишко! У меня там банька будет, во! Хочу завести два поросёнка, барашка, гусей. Хорошо!

К киоску подходит милиционер:

– Миша! Мишка! Ты чо не бреешься? Ты у нас этот, как ево, комильфо! Дон Жуан!

И обращаясь ко мне:

– Он вам не мешает?

Миша смущён словом «комильфо». Я вижу, что он очень деликатен. При всей простоте Миша тонкостью чувств мог бы соперничать с самым образованным человеком. Миша краснеет и пытается улыбаться милиционеру, и я чувствую, как ему неудобно за грубые шутки. Душа у него детская и чистая.

Сегодня у Миши сплошные искушения. После милиционера к киоску на дорогой иномарке приехал холёный мужчина. Купил, долго выбирая, пирожок с рыбой и кофе. А потом подошёл к сидящему за столом Мише и, присаживаясь, бросил ему: «Пшёл вон отсюда! Развелись тут, бомжи несчастные!»

Миша покраснел и встал. Бросил взгляд в мою сторону и кротко отошёл от киоска. Сел на бордюр рядом с колонкой. Сидит. Голову опустил.

Мужчина из иномарки подходит ко мне второй раз: «Налейте, пожалуйста, ещё кофе».

Я глубоко вздыхаю. Мысленно прощаюсь с полюбившимся мне послушанием и отвечаю: «Простите, но я не могу налить вам кофе, пока вы не извинитесь перед моим братом, которого вы только что обидели».

Мужчина поражён:

– Перед вашим братом?!

– Да, Миша – мой брат. И ваш брат. Он очень расстроен. Утешьте его.

Я смотрю в глаза мужчине. Добавляю мягкости в голосе:

– Пожалуйста!

Выражение лица мужчины меняется. Как будто встретившись взглядом со мной, он понимает меня и чувствует мою нежность к Мише.

Мужчина идёт к Мише, что-то говорит ему, хлопает по плечу. Они возвращаются вместе, и Мишу даже угощают кофе, хотя он деликатно отказывается. Мир восстановлен.

Мужчина садится в иномарку, вид у него весёлый. Он машет нам рукой и кричит: «Привет Оптиной!»

Мишин день кончается благополучно.

Кому-то Бог даёт ум, кому-то богатство, кому-то красоту. А Мише – кроткий нрав и доброе сердце.

У киоска снуют Божьи пташки. Те самые, которые не сеют и не пашут. А Господь их кормит. Всем посылает милосердный Господь на потребу. По словам псалмопевца Давида, Господь, «насытишася сынов, и оставиша останки младенцем своим!» И крох этих хватит рабу Божьему Мише…

P.S. Забыл поставить обратню ссылку на сайт, откуда взят рассказ: http://zaistinu.ucoz.ru/

Справочник-путеводитель "Псковская епархия" выпущен Санкт-Петербургским издательством "ЛАДАН" в продолжение информационно-справочной серии "Епархии России". Издание содержит подробное описание всех церковных объектов Псковской епархии, исторические справки, адреса, расписания богослужений, информацию о священнослужителях, современные и архивные фотографии (более 350). На подробных картах Пскова и области нанесены места расположения храмов, монастырей и часовен. Справочник снабжен удобными указателями по названиям храмов, по именам святых, в честь которых освящены престолы, по названию населенных пунктов и названию улиц.

Источник: ladanspb.ru

Встреча с редакцией и авторами журнала "Вода живая" - 20 августа, 19:30, Книжный клуб "Буквоед" на Восстания" (Лиговский, 10)
Тема встречи: "Культура и псевдокультура". Во встрече принимают участие сотрудники редакции журнала "Вода живая" священник Димитрий Сизоненко и священник Димитрий Симонов.
Организаторы: Издательский отдел Санкт-Петербургской епархии, книжный клуб "Буквоед", радио "Град Петров", издательство "Ладан"

ПЕРЕВОД НА ДЕТСКИЙ ЯЗЫК

«Пустите детей приходить ко Мне», говорит Христос.
Пустить приходить или настоятельно приводить? Научить своей вере или дать выбор?
О вопросах религиозного воспитания написано много трудов. А что считают сами дети?
Сегодня мы решили на страницах «Воды живой» дать слово ребенку.


Мой собеседник, одиннадцатилетний Илья Надпорожский, сейчас находится в замечательном возрасте : с одной стороны он имеет достаточный жизненный опыт, свое мнение, с другой – еще только вступает в пору взросления, когда человек учится говорить и чувствовать «правильно», по-взрослому. Время подростковых сомнений и терзаний впереди, сейчас передо мной открытый и веселый ребенок. Серьезно отвечает на вопросы, стараясь мне получше все объяснить. Сразу видно старший. У Ильи два брата: трехлетний Андрей и полугодовалый Ваня. Папа   веб-дизайнер и мама журналист. Симпатичная петербургская семья, живущая в самом центре города.
Илья гимназист, учится в пятом классе, занимается в музыкальной школе по классу флейты, поет в хоре. Но главное его увлечение футбол. Он тренируется в детском клубе «Форвард», стены его комнаты увешаны расписанием матчей, футболками и шарфами с эмблемой «Зенита». Над столом грамоты, отражающие широту интересов их хозяина: за победу в музыкальном конкурсе, за работы по скандинавской мифологии, за участие в изобразительном конкурсе. С этой осени Илья еще и алтарничает в храме Благовещения на Васильевском острове.
Илья, какое твое первое впечатление о церкви?
Меня родители крестили, когда я был совсем маленьким, и с самого детства носили в храм, также как и моих братьев. У меня много воспоминаний… Вас, наверно, интересует самое яркое? Я помню, как в три года был на службе на Рождество. Помню причастие ты ощущаешь, как что-то теплое входит прямо в самую глубину тебя...
А расскажи о своих ощущениях, когда ты стал старше.
Когда я подрос, мне стало неинтересно и скучно в церкви. Ничего непонятно, хочется, чтобы все поскорее закончилось. Я со своими друзьями обычно садился на скамейку, мы болтали, шутили. Если нам взрослые делали замечание, мы замолкали и вставали на некоторое время как положено, потом снова садились и начинали разговаривать. У нас были свои развлечения: соревнование, кто первым займет место в очереди к Чаше, кто у какого священника будет причащаться. Иногда мы выходили на лестницу или на улицу.
Честно говоря, мне не хотелось ходить в храм. Мама всегда меня рано будила по утрам в воскресенье, даже ссоры были по этому поводу. Однажды меня оставили дома, я был в квартире один. Мне стало грустно, я ходил по дому, молился, думал, что теперь не спасусь…
Как так вышло, что ты стал алтарником?
Мама видела, что мне неинтересно в церкви, и попросила настоятеля храма, чтобы меня взяли помогать в алтарь. Атмосфера в алтаре мне очень нравится: все стоят, молятся. Мне нравится, что я участвую в службе, помогаю, тоже молюсь за других людей по запискам… Нас учат все делать одинаково, чтобы было красиво. Когда два алтарника (их подбирают по росту) выходят со свечами, они должны быть примерно одинаковыми. Сначала меня водили за руку, объясняли, показывали, поправляли. Сейчас я уже все сам знаю. Я стал лучше понимать, что происходит во время службы, и стало интересней, я чувствую, что активен.
Как ты думаешь, зачем мальчиков берут в алтарь? Взрослые что, сами не могут справиться?
Мне кажется, мальчиков берут помогать во время службы, чтобы показать, что Церковь целостная. Все и взрослые, и дети вместе. Иисус говорил ученикам, чтобы они пускали к Нему детей, когда они не разрешали детям приходить.
Что тебе больше всего нравится, а что не нравится в церкви?
Когда идет служба и все вместе крестятся, кланяются, мне кажется, что это один человек молится. Мне это очень нравится. Сейчас, когда я стал помогать в алтаре, то замечаю, что мне самому неприятно, что некоторые дети ходят просто так, болтают, мешают другим во время службы. Думаю, что потом они поймут, и это пройдет.
Конечно, и в церкви бывают проблемы. Люди могут прямо в храме поругаться. Я помню, в детстве мама рассказывала житие одного святого, который видел, как бесы ходили между людьми прямо в церкви. Но зато в храме, когда, например, поругаешься, легче и быстрее прощаешь и забываешь обиду.
Представь, что твой сын или дочь не хотят идти в церковь. Что ты будешь делать?
Я буду своим детям объяснять на собственном примере, что вначале неинтересно, но потом поймешь и становится интересно. Надо ходить в церковь в ожидании, что ты когда-нибудь поймешь.
Зачем ходить в церковь?
Зачем ты ходишь?
В церкви я чувствую радость, благодать. Благодать это словно что-то теплое тебя наполняет. Еще в церкви очищаешься. В этом году я в первый раз был на ночной службе на Пасху!.. Говорят: «спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи» это когда ты стараешься не поступать плохо, и на твоем примере другие тоже хотят так делать. У меня так иногда получается, и мне кажется, что другие это видят.
А теперь тебе всегда хочется идти в храм?
Сейчас я сам просыпаюсь утром в воскресенье. Бывает, мне не хочется идти в церковь, но я полежу, подумаю и встаю. Иногда мне совсем не хочется идти на исповедь. Но когда исповедаюсь, словно камень с сердца сваливается, становится легко и хорошо. Не хочется, наверно, потому что стыдно.
Как сделать, чтобы детям было интересно в церкви?
Я не думаю, что надо поставить переводчика, чтобы он переводил на специальный детский язык. Надо объяснять детям, что происходит, говорить, что потом они поймут лучше. Мне помогало, что мама мне разрешала выходить погулять. Говорила: «Сейчас будет «Отче наш», давай споем вместе со всеми, а потом можешь выйти на улицу». Потому что очень сложно быть так долго на службе, когда ты ничего не понимаешь. Мой братик Андрей, ему три года, тоже с самого детства ходит в церковь. Ему там нравится, он радуется, очищает подсвечники от воска, чем-то все время занимается во время службы. Я ему просфорки выношу из алтаря. Он зовет меня: «Ильюша, Ильюша!» и гладит по руке. Когда он подрастет, я ему буду все объяснять.
В чем родители тебе помогают и в чем мешают в твоей вере?
Родители мне помогают верить своим примером, потому что они сами верят в Бога. А мешать? В общем-то, они мне не мешают.
Ты всегда слушаешься своих родителей?
Бывает, я не слушаюсь родителей. Они мне что-то говорят, а я не делаю, поступаю по-своему. Но ведь каждое воскресенье дома мы просим друг у друга прощения, а еще исповедуемся в церкви.
Чем церковь помогает тебе и твоим родителям?
Например, я что-то сделаю не так, а потом самому очень плохо. Я приду, исповедаюсь. И такая радость на сердце! Но потом потихоньку она снова уменьшается. А родителям церковь помогает лучше понимать детей.
А что надо делать, чтобы всегда было, как в церкви?
Я думаю, надо молиться и верить. Я всегда верил в Бога, но случалось, что я думал, что Бога нет. Но потом я понимал, чувствовал, что Он рядом и помогает мне. Я молюсь сам: читаю три раза «Отче наш», три раза «Богородица Дева радуйся», Символ веры и молитву Серафиму Саровскому. Своими словами тоже Богу говорю, а бывает, совсем почему-то не хочется молиться, но я себя заставляю.
Все твои друзья верующие?
Не все… Но мы с друзьями, честно говоря, о вере не говорим, наверно, это будет в старших классах. Мой самый лучший друг ходит в церковь, но не каждое воскресенье. У меня был другой приятель в школе, который ругался матом, хулиганил, я пытался его исправить. И я спросил у священника, как он думает, надо ли мне с ним общаться, он мне посоветовал, что не надо. Сейчас мы не дружим, правда, он и сам этого не хочет. Может быть, потом…
Почему есть люди, которые не верят в Бога?
Мне кажется, что все связано с воспитанием. Если человеку в детстве твердо сказали: «Бога нет», то он так и живет. Но все равно он может поверить, когда вырастет. А вообще родители должны детям рассказывать о вере, объяснять, что происходит в церкви, водить в храм. Если человек так и проживет свою жизнь, не веря в Бога, то перед смертью он все поймет. А Бог все равно простит, Он всех прощает. Просто за всю жизнь через этого человека другие люди, которые вокруг него, не придут к вере.
Бог… Он какой?
Я сейчас читаю книгу скандинавских мифов. Там нет такого, чтобы верховный бог любил людей. Там ты его только боишься, делаешь все из страха. Кого-то он любит, кого-то нет, к кому-то жесток, к кому-то он благоволит. А у нас есть любовь. Я сам над этим иногда думаю, что я Бога люблю и боюсь одновременно. Перевешивает то, что я люблю, но и какая-то боязнь, мне кажется, у всех людей есть. Как боязнь аномалии. Думаю, что Бог всех любит и всех прощает. Даже самых плохих людей.
Ты такой серьезный. А как ты развлекаешься?
Я люблю ходить в кино с друзьями. Еще я очень люблю футбол. Для меня это жизнь. Церковь это для души, а футбол для тела и для души. Я мечтаю стать футболистом…

Беседовала Ирина Левина

Дети в Церкви» тема очередного круглого стола, организованного нашим журналом. Как всегда, дискуссию вел иерей Димитрий Симонов, клирик храма Богоявления на Гутуевском острове. В разговоре принимали участие священники Санкт-Петербургской епархии, а также все желающие, пришедшие в этот день в просветительский центр при храме Феодоровской иконы Божией Матери.

ЧТО МОЖНО ПОСОВЕТОВАТЬ РОДИТЕЛЯМ, КОТОРЫЕ НЕ ИМЕЮТ ОПЫТА ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ В ЦЕРКВИ?


МАРИНА УШАКОВА:
Я часто вижу, что родители переносят какие-то свои внутренние страхи и комплексы на детей и делают из Бога цербера с большим кнутом. Уж лучше тогда сказать, что Ангел-хранитель огорчается или плачет, когда вы поступаете худо, но никак не пугать Божией карой. Ведь на самом деле детям чаще всего не свойственно то, что мы про них думаем. Мне кажется, самое главное не мешать детям приходить к Богу. Надо дать им возможность увидеть, почувствовать и все. Дальше они будут этим жить и не захотят уйти, если мы их не отвратим. А очень часто происходит так, что мы детей отталкиваем.
ИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР ТИМАНКОВ:
На мой взгляд, основа правильного воцерковления детей это здоровая воцерковленность родителей. Когда родители не бросаются в крайности, не уклоняются в сектантство или в излишнюю религиозную всеядность, то, соответственно, и дети на этапе взросления будут повторять их путь. Но в жизни каждого ребенка наступает момент, когда он отвечает на самый главный вопрос: будет он слушать своих родителей дальше или он будет жить так, как ему хочется. А поскольку слушать родителей это значит быть верующим, то подросток, если у него к тому времени не развилось собственное религиозное чувство, задумывается: а будет ли он ходить дальше в церковь, как родители? В этот период антагонизма он даже может перестать посещать храм только потому, что мама с папой туда ходят. Или другой вариант: религиозное чувство не успело развиться, а подросток встал на самостоятельный путь, и религия незаметно ушла из его жизни. Поэтому единственное, что можно посоветовать родителям, самим быть настоящими христианами, наблюдать за своим ребенком и пытаться помочь ему понять, что его вера это его жизнь, с которой он будет всегда, если захочет.
ИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР ДЯГИЛЕВ:
У меня трое детей, и я, как родитель, действительно «иду на ощупь», потому что меня самого не растили в вере. Но интересно, что в традиционных религиях, восходящих к Ветхому Завету (иудаизме и исламе), в мечетях и синагогах молятся только взрослые люди. На Ближнем Востоке, откуда к нам пришло христианство, детей и за людей-то не считали. Помните подсчет людей в Евангелии: «кроме женщин и детей». В иудаизме была такая традиция: ребенка с определенного возраста учили грамоте и чтению Торы и по достижении четырнадцатилетнего возраста впервые приводили в синагогу. С этого момента отношение к нему менялось, он считался человеком. В исламе ситуация примерно такая же. Ребенка приводят в пять лет в мечеть для обрезания, а учить молиться пытаются дома, но всерьез он это делает лет с четырнадцати. В этом возрасте родители предлагают ему пойти с ними в мечеть, так как считается, что, пока не научился правильно молиться, в мечети делать нечего.
Христианство единственная религия, где к детям совершенно особое отношение. «Не препятствуйте детям приходить ко Мне, ибо таковых есть Царствие Небесное», эти слова прозвучали не случайно. Детей к Христу действительно не допускали, чтоб не мешали. Но Господь подчеркивает: «Если не обратитесь и не станете как дети, не обретете Царство Небесное». Но что это значит «быть как дети»? Здесь христианство тоже идет как бы на ощупь. И святоотеческих поучений, к которым мы могли бы обратиться по данному вопросу, очень мало: практически все святые были монахами, у них просто не было детей. Поэтому даже к некоторым высказываниям святых отцов в области воспитания надо относиться, как к теоретизированию.
ИЕРЕЙ КОНСТАНТИН ЩЕРБАК:
Я тоже постоянно задаюсь «детскими» вопросами. У нас в храме не больше двенадцати ребятишек, с которыми мы пытаемся заниматься, устраивать праздники. Но понятно, что начинать надо с родителей: собрать их, поговорить, потому что мы толком не знаем друг друга. Бывает, бабушка приводит ребенка в храм, а мама своими делами занимается. Вряд ли у ребенка будет полноценная религиозная жизнь, если он не видит родительского примера. Но не оттолкнешь ведь ребенка! И как это все налаживать? Вопросы, вопросы, вопросы…
Еще мне кажется очень важным, что в некоторых храмах во время Литургии с малышами занимаются отдельно: рисуют, играют, беседуют. В этом возрасте ребенок просто не вмещает то количество богослужебной информации, которое предлагается на Литургии. А потом уже наступает время, когда ребенок становится способен это усвоить. Важно, чтобы дети, как и взрослые, осознали степень своего участия в службе, могли принять посильное участие в ней: приготовить запивку, помочь на клиросе хотя бы ноты разложить, понимая, что они тем самым служат Богу. Как правило, дети лет с десяти могут себя в чем-то проявить.
ИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СИМОНОВ:
Действительно, в нашем обществе вопрос воспитания нередко решается так: я ребенка сдал в кружок, отвел в школу, заплатил за дополнительные услуги сделайте из него человека. Очень слабо выражено личное воспитание со стороны мамы и папы. Общение с родителями сведено к минимуму, но они пребывают в постоянной надежде, что кто-то хорошо воспитает их ребенка. И часто это переносится на Церковь. Я много раз слышал, как родители в воскресной школе просят: «Батюшка, ну скажите ему!» Такое впечатление, что от одного слова батюшки ребенок начнет молиться, поститься и слушаться маму с папой. Проблема заключается в родительском инфантилизме, они просто не хотят воспитывать своего ребенка…

СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС:
НАСКОЛЬКО И КАК РОДИТЕЛИ МОГУТ ВЛИЯТЬ НА ПОВЕДЕНИЕ РЕБЕНКА В ХРАМЕ?
СЕРГЕЙ ЗАХАРОВ:
Я с детства постепенно воцерковлялся в семье. Мы ходили в церковь, и сначала мне было тяжело стоять на службе, но и радостно. В праздники я замечал, как менялось состояние людей. И даже внешне они становились другими. Но в школьном возрасте меня стало удивлять, какие мои сверстники разные в храме и вне его. В церкви они благочестивы, а на улице могут, например, сквернословить. И в переходном возрасте я перестал ходить в храм, возникли совсем другие интересы. Но со временем появились вопросы о смысле жизни, мои родные напомнили мне о Церкви, и я уже сознательно вернулся туда.
ИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СИЗОНЕНКО:
Дети в храм приходят с некой благостью. А для взрослых это всегда ритуал, что-то внешнее, какая-то организация, в которую можно вступить, как в комсомол, и соответствующим образом воспитывают своих детей. Хорошо, если б взрослым было интересно нащупать что-то живое, понять, как дети воспринимают Царство Божие на своем уровне, совершенно не доступном взрослым. Часто воспитание может только испортить ребенка: он просто перенимает поведение взрослых, быстро учится лицедействовать.
Религиозное воспитание в каком-то смысле похоже на обучение иностранным языкам. Если мама говорит на одном языке, папа на другом, то ребенок становится билингвом, носителем двух языков одновременно. Каждый язык связан с конкретным человеком, на волну которого он настраивается, ничему специально не обучаясь. Также когда кто-то из близких ходит с ребенком в церковь, для малыша храм ассоциируется с минутами счастья, дружбы, общения с родным человеком. Конечно, можно с семи лет учить ребенка иностранному языку, но лучше, если этот язык для него просто является родным. Вот проблема религиозного воспитания: то, что должно быть родным языком, усваивается как иностранный, пропущенный через какие-то методики, идеологию. Все это детям чуждо и до определенного времени вызывает здоровое чувство протеста.
ИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СИМОНОВ:
Детям иногда откровенно скучно во время богослужения. Расскажу об очень интересном опыте. Когда я был в командировке в Англии, то в монастыре в графстве Эссекс, который организовал архимандрит Софроний (Сахаров), увидел книжечку с фотографиями и простыми подписями о детской Литургии, которая была немного короче обычной и в которой дети принимали самое активное участие. Это действительно очень важно для детей в определенном возрасте. Они чувствуют свою самостоятельность и свободу. Мне кажется, из-за того, что мы часто сами несвободны, мы боимся дать свободу детям. Нам легче детей заставить делать что-то, чем попытаться научить своим примером.
ВОЗНИКАЕТ ВОПРОС: НУЖНО ЛИ РЕБЕНКУ ПРИСУТСТВОВАТЬ  В ХРАМЕ ВСЮ ВЗРОСЛУЮ СЛУЖБУ?
МАРИНА УШАКОВА:
Я специально выбирала храм, где детям просторно, они могут передвигаться, видеть службу. В нашем храме поет замечательный мужской хор, чье пение может захватить не только взрослых, но и детей. Считаю, что от священников зависит то, как относятся к детям в приходе. У нас настоятель сказал так: «Если еще раз какая-нибудь бабушка сделает замечание ребенку, то больше ее здесь не будет. Дети молятся так, как вы и не умеете». Наконец, служба у нас ведется достаточно быстро. Мы приходим примерно к середине. Дома мы обязательно обсуждаем ход Литургии, проговариваем фрагменты. Что касается утренних и вечерних молитв, то для моих детей это абсолютно естественный процесс, но он занимает у нас не более чем полторы минуты. Перед причастием мы читаем дополнительную молитву на русском языке. Пост у каждого из трех детей свой: для одного это ограничение компьютерных игр, для другого конфет, для третьего чего-то еще. Причем в каждый пост мы садимся и проговариваем, для чего мы делаем эти ограничения и к чему мы идем. Помимо обычных ограничений, могут быть очень трудные, например: в понедельник, среду и пятницу нельзя драться. Для взрослых это покажется смешным, но для детей нет. Для них нужно искать какие-то способы преодоления себя.
Очень важен в воспитании разговор с глазу на глаз. Поскольку детей трое, это не так просто. Но я беру кого-то одного и иду гулять. Мы ведем доверительную беседу, я узнаю, что происходит, о чем он думает. Так выстраиваются отношения «один на один».
ИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР ДЯГИЛЕВ:
Если вспомнить жития святителей Василия Великого, Иоанна Златоуста, они оба родились в семьях христиан, но закончили светские учебные заведения, потом учились в огласительном училище и приняли Крещение в сознательном возрасте. Их родители радовались тому, что дети пришли к вере. Но позже ситуация изменилась: стали крестить младенцев, и практика подготовки взрослых людей к Крещению почти ушла.
В житиях русских святых обычно не упоминают о каких-либо трудностях, все очень гладко. Но в реальных свидетельствах современных людей, которые воспитывались в православных семьях, очень часто в определенном возрасте можно встретить момент протеста. Возможно, это издержки родительского переусердствования? Конечно, до революции все молились с детства, но, с другой стороны, возможно, причиной революции и было то, что все знали обрядовую сторону, но возненавидели саму веру. Поэтому дореволюционную систему воспитания в вере можно поставить под вопрос.
Лично я пришел к таким выводам. В вере ребенка воспитать в принципе невозможно. Нужно только рассказывать о вере, показывать личный пример жизни, приводить к Таинствам и молиться за него. Вот четыре вещи, которые мы, родители, в силах сделать.
АНАСТАСИЯ НАКОНЕЧНАЯ:
Согласна, что никаких гарантий Господь не дает. Хочу только добавить, что есть еще церковная среда, которая тоже помогает в деле воспитания христианина. Например, крестные, с которыми у детей доверительные отношения. Когда в подростковом возрасте наступает кризис в отношениях с родителями, то на помощь могут прийти крестные.
ИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СИМОНОВ:
Очень важно, чтобы мы не увлекались внешним, а больше старались детям рассказать о главном. Не просто поставить их с собой рядом на молитву, а попытаться передать им причинность этой молитвы: почему это важно, для чего это нужно. Я столкнулся с таким фактом, что большинство детей из воскресных школ не молятся вообще. Потому что родители заставляют их читать правило. И я знаю одного священника, который предлагает детям очень короткое правило одну молитву «Отче наш» читать очень внимательно, помня все время, что это разговор с Богом. Если ярко объяснить это, то ребенок начинает понимать, что, оказывается, он для Бога очень важен, Богу важно услышать, что он говорит.
РОКСАНА БОНДАРЕВСКАЯ, ПСИХОЛОГ:
Маленький ребенок должен обязательно присутствовать в церкви, чтобы его духовный опыт был связан с храмом. А если после этого он еще и расскажет о своих чувствах дома родным, то в глубине души у него останется то, на что он сможет опереться впоследствии и от чего он уже не сможет отказаться, потому что это его, родное. Очень важно, разговаривая с ребенком о Боге, спрашивать его, а что он думает о Нем. Я в подростковом возрасте не сомневалась, потому что хорошо помнила свой опыт: как я могу усомниться, ведь это было со мной на самом деле!
ИРИНА ПРОНИЧЕВА:
Я мама четырех девочек, и к Богу меня привели дети. Когда они появились, меня очень беспокоил вопрос: «Как защитить их в этом мире?» Я прошла оглашение в Князь-Владимирском соборе и теперь работаю там в воскресной школе.
Когда говорят о том, что ребенка надо приводить в церковь, то иногда путают понятия «церковь» и «Бог». С Богом мы встречаемся гораздо раньше, чем мы приходим в храм. Бог нас окружает во всем Своем творении. Как красивы цветы, животные, особенно их детеныши! У ребенка особенная психология: он не слышит наших слов и нравоучений, а слушает свои ощущения: хорошо ему или плохо. Если мама сама не любит Бога, как она может научить ребенка любить Его? А если маме с Богом хорошо, то и ребенок потянется к Нему вслед за матерью.
В нашем соборе есть детский хор «Зернышко». В нем дети приходят к Богу через пение. Ребенок, когда поет песни о красоте этого мира, о том, как ему хорошо праздновать Пасху, Рождество, сразу чувствует эту радость.
Но в воскресной школе у нас были проблемы с подростками. Лет в двенадцать они прекращали ходить на службу, на занятия в воскресной школе. Год назад я стала заниматься с детьми 12-14 лет в небольших тренинговых группах. Это очень сложно. Я пыталась узнать, где можно научиться работе с подростками, но ничего не нашла. Пытаюсь что-то сделать сама. Мой основной прием заключается в том, чтобы дети открыли свое сердце Богу, как они могут открыть его друг другу. Но выясняется, что подростки друг друга не любят, боятся, не могут выслушать другого, понять и уважать его. Если мы не можем полюбить ближнего, то как можем полюбить Бога?
ИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР ДЯГИЛЕВ:
Все, кто хочет, чтобы ребенок стал сознательным православным, должны им заниматься вместе. И прихожане храма в том числе. Может быть, кому-то хочется сказать: «Успокойте своего ребенка, выведите его!», но можно найти более продуктивные способы. Например, дети могут рисовать где-нибудь в уголочке, никому не мешая, но все же находясь на богослужении. Мы ведь и сами не каждую минуту обращены мыслями к службе, даже если стоим по стойке смирно...
Любое воспитание баланс между принуждением и попущением. Самый яркий пример нарушения свободы ребенка – это не его религиозное воспитание, а то, что мы выбираем для него имя, заставляем его жить с этим именем, заставляем жить в нашем жилище, есть пищу, которая ему не нравится, спать, чистить зубы, мыться... С самого начала ребенок абсолютно несвободен. Но благодаря этому мы сами приучены к гигиене, этикету, каким-то нормам поведения. И если бы нас не заставляли ничего делать, то ничего хорошего из нас бы не вышло. Кто-то ломается при принуждении, кто-то его радостно воспринимает, кто-то уходит в себя или находит другие интересы. И любое рассуждение о христианском воспитании детей рассыпается на огромное количество частностей, конкретных проблем, которые должны обсуждаться и решаться отдельно в каждой семье. Путь каждого человека к Богу особенный путь. Эта книга пишется один раз для каждого отдельного человека. И у каждого ребенка будет своя дорога.

Подготовила Ольга Сергеева
Фото: Станислав Марченко
Также использованы фотографии из архивов участников дискуссии

Начинаю этот блог с ряда статей из седьмого номера журнала "Вода живая". В статьях затрагиваетя сложный вопрос о религиозном воспитании детей.


Дискуссии по «детскому вопросу» шли в Церкви испокон веков. Об особенностях религиозного воспитания в древности нам известно немного. Но уже в раннем христианстве обсуждалась проблема Крещения детей и приобщения их к церковной ­жизни.





С одной стороны, Крещение во младенчестве всегда считалось традиционным. Ориген упоминает о том, что практика детокрещения «существовала согласно преданию Церкви», «дети тоже были крещены», «Церковь получила эту традицию от апостолов». Уже в IV веке необходимость Крещения детей была закреплена в официальном учении Церкви. «Мы потому крестим детей, хотя они и безгрешны, что и для них дары освящения, праведности, усыновления и наследия, что и они могут быть братьями и членами тела Христа и стать обителями Духа», ― пишет святитель Иоанн Златоуст. Таким образом, отцами Церкви окончательно было утверждено, что дети являются полноправными христианами, которые наряду с «сознательными» взрослыми могут наследовать Царство Небесное.

В дальнейшем если по этому вопросу и осталось некоторое разногласие, то оно касалось исключительно того, в каком возрасте следует допускать детей к Крещению и к участию в Литургии. Одни общины совершали Крещения непосредственно после рождения, другие предпочитали откладывать его на некоторое время. Например, святитель Григорий Богослов рекомендовал крестить ребенка в трехлетнем возрасте. В любом случае Православная Церковь традиционно признает необходимость принятия Крещения младенцами и затем полноценного участия их в церковной жизни (что и закреп­лено в чинопоследовании: вместе с Таинством Крещения над младенцем совершается Таинство ­Миропомазания).

Почему? Не проще ли христианам оставить своих детей дома, под присмотром кого-либо из родственников? Надо ли «беспокоить» малышей рассказами о Христе и Евангелии? Или позволить им самим (по достижении совершеннолетия) сделать осознанный выбор? Все эти вопросы, увы, не утратили актуальности и обрели невероятную остроту в наше время.



Строевая подготовка

Лично у меня все чаще возникает ощущение, что «детский вопрос» в Церкви вообще не существует. А все проблемы, связанные с присутствием детей в храме, ― это проблемы родителей. Вспоминаю фразу одного моего учителя: «Ни в чем так не проявляется ограничен­ность и глупость людей, как в воспитании собственного ребенка». Современная ситуация в нашей Церкви дает все больше поводов думать так...

Нынешнее поколение родителей в большинстве своем рождены в эпоху «строительства светлого будущего» в нашей стране. Многие из нас принадлежит к категории так называемых «воцерковляющихся» людей, то есть осваивающих пространство Церкви практически одновременно с собственными детьми. Крестились мы в основном на рубеже 80-х – 90-х, после всенародного религиозного подъема в связи с Тысячелетием Крещения Руси. При этом лишь немногие из нас ходили в воскресные школы, слушали в детстве рассказы бабушки о праздниках и святых. Все наши знания о «церков­ном» почерпнуты из специальной литературы. Потому мы, как правило, не только не годимся на роль наставников в вере, а даже не можем изложить понятные нам истины простым, «невзрослым» языком. Когда мы говорим «причастие», «благословение», «спасение», понимаем ли сами в полной мере значение этих слов? Не всегда. И в этом было бы полбеды, если б мы давали себе в этом отчет.

При этом большинство из нас, прошедших систему советского воспитания, уверенно сеют «разумное, доброе, вечное» на собственном семейном «огороде», щедро раздавая поучения и приказы. Средний подросток из «православной семьи» получает не меньше тридцати трех моральных «подзатыльников» в день. «Вставай немедленно, в церковь опоздаем!», «Если в храм не пойдешь ― никакого футбола!» (компьютера, мультиков…). Если все-таки пошел, поддавшись родительскому нажиму, то продолжение следует: «Стой ровно!», «Крестись!», «Тихо, сейчас будут Евангелие читать!», «Какое погулять?! Скоро причастие!»… Настроение родителей подпитывается общественным мнением: участливые прихожане не только своего, но и чужого отпрыска спешат одернуть: «Прекрати вертеться, как не стыдно, ты же людям мешаешь!», «И как только вас, таких, в церковь пускают?!». Иногда кажется, что некоторые прихожане «от нечего делать» только и ждут появления в их поле зрения ребенка, чтобы сделать ему какое-то замечание.

С детьми помладше ситуация чуть проще. Их, как «братьев наших меньших», часто отправляют в дальний угол, или на улицу, или в «детскую комнату», разрешая делать все, что угодно, только бы не быть заметными. Можно рисовать цветочки, можно играть в трансформеры и танки и даже время от времени что-нибудь выкрикивать. Если выкрики случаются нечасто, то маленькому до поры это «сходит с рук». В целом же и от подростка, и от младенца всерьез ничего, кроме внешнего послушания, не требуется. А проявление дисциплины со стороны ребенка расценивается родителями как лучший результат их «православного воспитания».

Конечно, не всегда и не везде ситуация выглядит столь карикатурной. Но педагогические издержки ― лишь верхушка айсберга. В среде «православных мам и пап» прочно закрепилось немало других, самых что ни на есть «глубинных» заблуждений. Касаются они не просто вопросов воспитания, но самых фундаментальных понятий ― таких как вера, Церковь, разум, спасение… Почему-то мы, не разобравшись в самих себе, в собственном отношении к Богу и к жизни и придя однажды в храм, уверенно толкаем своих детей вперед. На каком основании?

Потому, что, как это ни странно звучит, самое сложное для современного православного родителя ― не воспитать ребенка в вере, а самому остаться в ней... И, быть может, вместо того чтобы усердствовать в религиозном воспитании, нам прежде следует заняться воспитанием самих себя? Попробуем внимательнее посмотреть вокруг и подумать в этом ­направлении.

«Прелести» духовной жизни

Картина первая. Воскресное богослужение. Молодая женщина в длинной юбке и темном платке стоит у аналоя, «устремив очи горе», и сосредоточенно поет молитвы. Ее дети гуляют по храму, катают машинки, копошатся с детьми других прихожан, время от времени получая замечания от церковных бабушек. Детям скучно. Мама молится, ее нельзя отвлекать. Дети понимают, что они здесь мешают всем, но при этом не жалуются: они привыкли к такому времяпрепровождению, ведь они «выросли в храме»…

Картина вторая. Похожая молодая женщина (может быть, только понаряднее и в светлом платке) тоже сосредоточенно молится. Ее дети стоят рядом в шеренгу, как стойкие оловянные солдатики. Они не вертятся и не разговаривают. Они находятся за спинами взрослых и никаких интересных объектов впереди себя не видят. Игрушки и книжки им в руки не дают ― не положено. Но дети не издают ни звука. Они никогда не скажут маме, что устали. Они уверены, что «в церкви так надо»…

Картина третья. Мама или папа, стоя с детьми в храме, все свои силы тратят на то, чтобы следить за ними. Повернулся ли случайно ребенок спиной к алтарю, присел ли или слишком громко что-то спросил, ― его тотчас же ласково и настойчиво либо строго и холодно возвращают в «правильное состояние». Эти родители уже настолько боятся получить замечание от других прихожан и настолько стараются, чтобы все было чинно и благопристойно, что сами вряд ли успевают хотя бы вскользь следить за службой.

В чем причина такого поведения родителей? Не в том ли, что, образно выражаясь, они за деревьями не видят леса? То есть за богослужением и обрядом не замечают того самого «просто христианства»? Почему под духовной жизнью мы, современные православные, ­зачастую понимаем не ежеминутную жизнь с Богом, не жизнь по Его заповедям, а регулярное вычитывание правил и выстаивание на службах? Почему ради того, чтобы мы могли насладиться храмовым благолепием и церковным пением, мы в каком-то смысле приносим в жертву собственных детей?

Руководитель сектора по работе с семьей Отдела социального служения Санкт-Петербургской епархии иерей Константин Пархоменко уверен, что такая ситуация требует исправления. По его наблюдениям, современные дети, которых знакомят с Церковью исключительно через богослужение и обряд, с самых ранних лет воспринимают христианство как «старый пыльный шкаф», как нечто совершенно ненужное, не используемое в жизни, но присутствующее в доме. «Духовная жизнь ребенка, как и взрослого, никогда не должна «зацикливаться» на обряде, ― говорит отец Константин. ― Обряд ― это лишь одежда, покров таинственной реальности. Обряд может изменяться соответственно времени, культуре, но духовная реальность остается неизменной. Обряд может отступать на второй план, если того требует высший закон христианства ― закон любви. Но обряд не определяет и не исчерпывает всей тайны жизни с Богом. Если так воспитывать ребенка, он никогда не будет воспринимать Церковь как тоскливый пыльный шкаф. Богослужебная жизнь храма будет его радовать, но если ее по какой-то причине нет, христианство ребенка не закончится, не ­иссякнет».

Православные «чайлдфри»

В последней проповеди протопресвитера Александра Шмемана, произнесенной им в День Благодарения, есть замечательные слова: «Благодарим Тебя, Господи, за наши семьи: за мужей, жен, особенно за детей, которые учат нас, как славить имя Твое святое в радости, движении и святой возне!» Увы, в адрес наших детей крайне редко звучит что-то подобное. Там, где детей много, а у христиан исторически всегда много детей, сама по себе младенческая возня ― явление неизбежное. Но в последние десятилетия шумное поведение детей стало почвой для конфликтов среди православных.

Во-первых, все прихожане реагируют на шум по-разному. Есть те, кому ничего не мешает молиться, кто радуется присутствию в храме подрастающего поколения. Есть те, кто считает, что с детьми в храме «все-таки нужно что-то делать». Кто-то при случае делает замечания особенно шумным, объясняя разницу между церковью и цирком, кто-то раздражается исключительно внутри себя… Но в целом сегодня большинство взрослых людей в Церкви привыкло не скрывать своих чувств и отстаивать свою позицию во что бы то ни стало.

Тому способствует окружающая среда: цивилизация потребления с ее лозунгом «Вы достойны лучшего!», где под «лучшим» понимается беззаботная жизнь в свое удовольствие. Это происходит не без влияния Запада, где все большие позиции завоевывает культура childfree: люди хотят жить в мире без проблем и без детей. Сейчас и в нашей стране люди приходят в храм помолиться и требуют, чтобы им никто при этом не мешал.

Во-вторых, само поведение детей по сравнению с прежними веками претерпело изменения. Все больше встречается детей с повышенной возбудимостью, гипер­активных. Это проблема, с которой пока безуспешно пытаются справиться невропатологи и психиатры. А подростки в современном обществе, практически утратившем понятия иерархии и авторитета, становятся все более самоуверенными и циничными. Даже дети, выросшие в православной семье, в переходном возрасте теряют уважение к святыне и часто перестают ходить в храм.

Безусловно, в Церкви есть энтузиасты, прилагающие усилия к сглаживанию конфликта: сознательные родители (часто многодетные), педагоги воскресных школ, руководители детских кружков и секций. Однако их усилия зачастую сдерживаются сложностями экономического плана. Сегодня далеко не во всех храмах предусмотрена воскресная школа для детей во время Литургии, а «детских комнат» для малышей еще меньше. Средства на это, а также специалисты, готовые заниматься с детьми безвозмездно или за символическую плату, далеко не всегда находятся в небогатых (в большинстве своем) православных общинах.

Что же делать? Наверное, каждый христианин должен гораздо активнее помогать делу вовлечения детей в церковную жизнь. Или хотя бы работать над собой, чтобы детский шум не отвлекал от молитвы. Ведь Литургия ― это не театральное действо, которому любое постороннее движение мешает, а общее дело. Может быть, шум, исходящий от младенцев, ― один из тех, которые наиболее приятны Богу? Вспомним слова царя Давида: «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу» (Пс. 8, 3)... А относительно «плохого поведения» подростков многие опытные священники советуют взрослым обратить внимание на самих себя. Дети копируют поведение старших, и, если родители во время службы разговаривают в голос и требуют от ребенка того, что сами с трудом выполняют, рано или поздно это «всплывает на поверхность».

Встреча с религией или с Богом?

Быть может, стремясь воспитать детей христианами, нам нужно чаще вспоминать о принципе «не навреди»? Оснований тому немало.

«Дети не должны быть перегружены богослужением, ― считает настоятель московского храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке в Москве протоиерей Феодор Бородин, отец пятерых детей. ― Мои воспоминания подросткового периода, связанные с церковью, ― это больная спина. Наша семья была не церковная, на службы возила меня моя крестная. Я ничего не понимал в службе, мне никто ничего не объяснял. Например, вот вынесли Чашу. „Ну, наконец-то“, ― думаю я. Потом унесли. Сейчас я знаю, что это был Великий вход, а тогда было обидно: „Надо было причащаться, а Чашу унесли, значит, еще ждем полчаса“»… По мнению отца Феодора, мы сами частенько бываем виной тому, что дети не могут тихо вести себя в храме: мы предлагаем им меру, которую им не по силам вынести («Нескучный сад», 2008, №4).

Конечно, во множестве брошюр сегодня можно прочитать, что судьба человека решительно определяется его религиозным воспитанием. Отсутствие воспитания в вере «непременно сказывается на характере человека: в душевном складе таких людей ощущается известная надломленность. С другой стороны, взгляните на биографии прославляемых современниками и потомками лучших общественных деятелей: большинство их вышло из больших трудовых семей, воспитанных в религиозных тради­циях», ― пишет известный миссионер Русской Православной Церкви Зарубежом епископ Александр (Милеант). И все же…

Примеров людей, не имевших за плечами «религиозного багажа», но обратившихся к вере в сознательном возрасте и много потрудившихся на благо Церкви, множество. На меня большое впечатление произвел рассказ митрополита Сурожского Антония:

«Я о Боге в сущности ничего не знал лет до четырнадцати. То есть когда я был маленький, бабушка научила меня одной молитве: «Спаси, Господи, маму, папу, бабушек, дядю, тетю и всех сродников. Аминь». Это не открывало мне никаких знаний о Боге, никакого понимания веры. Затем, когда мы пустились в эмиграцию, жизнь была такой сложной и неорганизованной, что в церкви мне, конечно, не приходилось бывать. А впервые в жизни я оказался в храме, когда мне было лет десять. Я туда вошел, глубоко вдохнул запах ладана и тут же упал в обморок. Меня увезли домой, и на этом все мое религиозное воспитание закончилось. А моя встреча с Богом произошла уже в четырнадцать лет, но это была именно встреча с Богом, а не с религией».

Все сказанное, конечно, не значит, что мы должны совершенно оставить попечение о религиозности наших детей. Все может и должно иметь место: регулярное присутствие на богослужениях, совмест­ная молитва, раннее объяснение детям важнейших христианских понятий, воскресные школы, православные кружки и лагеря. Но все-таки главное, что мы можем дать детям, мы можем дать собственным примером. А еще нам, родителям юных прихожан, нужно чаще думать о том, чего мы больше всего им желаем. Для чего мы ведем их за руку на воскресное богослужение, ради чего лишаем конфет в пост, возим по святыням и монастырям? И если цель этого ― встреча с Богом, а не с религией, значит, все наши усилия и тревоги не напрасны.

Анастасия Коскелло
Журнал "Вода живая"

В дневнике я буду публиковать интереснейшие статьи из православных изданий и информацию о книжных новинках православной тематики.