- А я знаю? - отрок растерянно протянул русалке оставшуюся в руках меховую шубку - Вот... шкуру сбросил и убежал...

- Та-ак... - осмотрев шкурку мавка склонилась над норкой. - Боня, сюда иди!

- Ага, щас! Чтоб твой хахаль меня дубьём огрел? - отозвался голос из норы.

- А воровать не нужно! - перебил Велимир.

- Подумаешь, взял кусочек, - проворчала нора, - не обедняете!

- Погоди, это же Боня - лешак местный: он молодой ещё совсем - трёх веков не живёт - вот и озорничает ровно дитя малое. - успокоила парня Весёла.

Она потрясла мохнатой "шкуркой", на поверку оказавшейся вывернутым наизнанку тулупчиком и, обращаясь уже к лешему, добавила:

- Ну вылезай уже, хватит дурачиться!

- Рыбу вернёте? - с надеждой в голосе поинтересовался леший.

- Вернём. - махнул рукой Велимир, понимая, что поесть ему всё равно уже не дадут.

Из норы послышался осторожный шорох, и через мгновение на поверхность выбрался маленький заскорузлый старичок, поросший редкой желтоватой шерстью на груди и спине. Сальные длинные волосы на его голове причудливо торчали в разные стороны, переплетаясь с грязной, волочащейся по земле бородой. Остренькие ворсистые ушки забавно шевелились, совсем как у кошки - на звук. Дополняли картину густые чёрные брови, из-под которых выглядывали хитрющие чёрные глазки.

Первым делом, вернув одежду, лешак тут же напялил тулупчик на изнанку, запахнув левую полу на правую. Приведя гардероб в порядок, старичок уселся у костра и молча начал уплетать жареную рыбу. Человек и русалка уселись напротив и присоединились к трапезе. На какое-то время у костра воцарилась тишина, нарушаемая исключительно чавканьем уминающего судака лешего. Велимир ел тихо, а девушка и вовсе опасливо, пытаясь понять вкус нового блюда.

- Ты, девка, на кой его сюда притащила? - сожрав рыбу, недовольно спросил Боня.

- Тебе что за дело?! - огрызнулась мавка.

- А то, что здесь спокон веков только духи лесные живут да нежить всякая, навроде тебя. Людям сюда ход заказан, потому как прознают про озеро наше - пиши пропало: рыб повыловят, дерева вырубят, намусорничают везде и живность в округе изведут. - старичок зябко поёжился, видимо представляя масштаб грядущих разрушений и сокрушённо махнул рукой. - Изгадят они нам всю экологию... Как пить дать изгадят! А я лесной защитник, если запамятовала, наперёд думать должен.

- А сами-то вы несколько лет назад, что вытворяли! - вскинулась русалка, - Деревьев одних поваляли - несчитано, зверьё распугали... Птицы вон, до сих пор рядом с озером гнёзд не вьют - не стыдно тебе, "защитник"? А люди, коли лес валят, так хоть в дело пускают: избы строят да дрова на зиму заготавливают. Тебе что - как на Ерофея (17 октября) сквозь землю провалишься, так до весны тебя и видели, а им каково...

- Так мы, того... - насупился дед, - территориальный вопрос решали.

История, о которой упомянула Весёла, произошла и в самом деле совсем недавно - не более трёх лет назад - когда из-за сильных пожаров в верховьях Десны, многие лешие вынуждены были искать себе новые места обитания. И потянулись в здешние леса, уже давно обжитые другими их сородичами. Само собой разумеется, что с распростёртыми объятиями погорельцев встретили не везде, а если уж совсем честно, то никто им вообще нигде не обрадовался. Без хорошей драки не обошлось: больше чем на месяц тихие окрестные леса превратились в арену ожесточенных сражений между отстаивающими свои права аборигенами и незаконными мигрантами.

На тихое, спрятанное в дремучей чаще симпатичное озеро, положили глаз сразу три переселенца(вкупе со своими немалыми семьями). Туп, Шлёпа и Мут, младшим сыном которого, собственно, и являлся юный лешак Боня. Однако, спорные территории с незапамятных времён застолбил выросший вместе с тысячелетними дубами лешак-отшельник Хрум. Который, свои владения тоже уступать ни кому не собирался.

Сначала оккупанты вели боевые действия разрозненно, торопясь быстрее других утвердиться на принадлежащей Хруму земле, но старожил без труда разобрался с ними поодиночке и лес свой отстоял. Тогда погорельцы вспомнили, что они земляки и, объединив усилия, вышвырнули Хрума из леса. Хрум, собрав общий сход, доказал что с ним поступили не по понятиям и организовал карательную экспедицию. Поверженные пришельцы пришли в отчаянье (найти новые угодья до зимы времени не оставалось). Положение спас Шлёпа, выдав за бобыля-Шлёпу свою красавицу-дочь, после чего Хрум смягчил позицию о нерушимости территориальных границ. В результате пришлые получили вид на жительство, и, одинокие по своей природе лешаки, зажили одной большой "деревней".

- Ну вот что, - строго сказала мавка, - человек это ничего худого пока не сделал, только тебя накормил...

- Вот и оно что пока, - покосился на Велимира лешак, - зачем ждать, коли можно его заранее уморить? Давай шишиг с кикиморами кликнем - они его враз и утопят и развлекайся с ним сколько пожелаешь.

Боня зыркнул на белого от страха юноша и как бы между делом поинтересовался:

- Тебе кем больше быть нравится - мавком или русалом?

- Может хва... - начало было Весёла, но, взглянув на перепуганного друга, покатилась со смеху. - не бойся, это у него шутки такие...

- Да идите вы... - не оценивший лешаковского юмора Велимир решительно поднялся и засобирался домой. - К лошади меня выведи.

- Козёл ты, а не леший! - бросила в сердцах мавка и побежала догонять друга.

- Подумаешь, какие мы нежные - скорчил рожу Боня в ответ.

Прощаясь у лошади девушка протянула парню сжатый кулачок: - возьми...

- Что это?

- Подарок! 

Велимир подставил руку и в ладонь упали стянутые кожаным ремешком крохотные серебряные бубенчики. Сами по себе бубенчики не являлись чем-то необычным. Их привязывали малым детям как оберег от сглаза, а также для того, чтобы по звону знать где находится чадо. Да и сами по себе они были для детей хорошей игрушкой. То, что бубенчики оказались у мавки тоже вопросов не вызывало: русалка могла подобать их в лесу или, наконец, снять с утопленного ребёнка. Но вот то, что сделаны они были из серебра - объяснению не поддавалось. Глупо было полагать, чтобы какой-то крестьянин прицепил ребёнку столь дорогую игрушку( за пару таких бубенчиков можно было выменять знатного коня). Думать, что куча нянек позволит боярскому отпрыску потерять украшение тоже наивно. Да и не водят их по лесам гулять. Их и за ворота не выпускают. Единственная версия - бубенцы сняты с утонувшего младенца. Однако подобных случаев на память не приходило.

- Откуда?... - спросил отрок, переводя взгляд с бубенцов на девушку.

Та пожала плечами - не помню, мол, всегда были. Велимир подумал и подарок забрал.

- До завтра! - попрощался он с мавкой и направил лошадь домой.

Продолжение следует ...