синтетика

Привет.

Nobody loves you - напишет на английском. Очень грустно ("скучно тебе?") дома, как будто сердце болит. Ну и что, прогуляется по двору: двор - дело хорошее. Далекий, грозный, гроза начинается и заканчивается за окном. Человек ходит кругами около дома. Щетинистый старый человек. Соседка кормила котов, закричала "Муркааа" - он убежал. Прячется. Мысли гиперссылками скачут с головы на голову. Текст перестал быть книгой, вуаля. Мы остались одни молодые.

- короче я будто у бабушки а мама почему то в минске, и мне кто то говорит что с тобой беда, но никто не говорит что, я даже не знаю жив ты или нет, а потом как-то мельком узнаю что тебе ногу отняли до бедра и кисть руки, и я постоянно в этой людиновке в этот дождь, я боюсь ехать, потому что у меня нет телефона и потому что ты якобы говорил недавно что попадешь в беду, я знаю о тебе лишь только что ты лежишь, у тебя депрессия от того что не можешь играть на гитаре; и тут мы почему-то с конем работаем в аэропорту, вроде как принеси-подай, бегаем по полю что-то развозим, курим травку, я пытаюсь желтый кабель подключить в интернет, чтобы написать, и так тебя безумно люблю, зная что буду всегда с тобой, и все-таки не пишу - и небо, тут небо алеет, разрывается снарядами, мы бежим, снаряд попадает в аэропорт, небо взрывается самолетами

Я не знаю, что будет, когда кончится батарейка в этой комнате, в этом ноутбуке, и надо ли знать, где я допустила ошибку. Что пошло не так. Это столь же непонятно, сколь и бесмысленно. В голове моей шум, ноутбук иллюстрирует мою комнату, отражая. Если честно, она не моя. Представляешь, какой я человек стала, хотя зачем тебе думать об этом. Играй, развлекайся, чтобы быстрее прожить эту свою жизнь, чтоб скорей все наконец закончилось. Все пошли в разные стороны, как выпущенные из ладоней пауки - только представь! Я продолжаю обращаться к тебе. Тебя не влечет ко мне, тебя влечет к смерти. А еще все еще все тебя любят и хотят дотронуться до щеки - очерченной так красиво, легко, без усилий. А ты, такой трусишка, захватываешь воздух молча. Что же ты: никому не нужен? Даже записной книжке, этой улице, углу перед магазином: тебя там нет. Привет, какие у меня могут быть дела.

Надя подарила маме коляску, чтобы бабушка могла вывозить её гулять. Она уже почти не может жевать. Бабушка ищет документы, чтобы мама оформила дарственную. Мама сказала ей, мол, никогда не спрашивай и не говори, пока я жива. Мама очень похудела и не хочет, чтобы я приезжала. Кутас боится, что я буду сильно шокирована и расстрою маму. Кутас сказала: "...Сейчас уже счёт идет на дни. В лучшем случае на 3 недельки. Где-то так". Сейчас она уйдет мне за котлетами и шмотками. А Лёва пойдет в институт. Я буду смотреть кино и готовиться к экзаменам.

Бегите мне в голову, и не задумывайтесь, не смейтесь задумываться. Счастлив ли я - вот что важно - здоров или безумен? Все сошли с ума, с полуночи, и да, объясните мне, мне не хочется бытьбояться, мудрость, забвение, как я не хочу жить! Как его песни слабы в сравнении с моим пьяным умением попадать на клавиши, и семнадцати восьмилетняя девочка не попадет в урну, а мы все расплескаемся утром в море. Какая я глупая, какущая пьяная. Мне - написала, и кончилась сигарета. А если так говорят "российски" - я чувствую запах. О, глупость! О потеряла еще одно лето. О, какая шаверма, как приятно с тобой есть. О, как голодно. Как смеяться над шутками над гениталиями. Они будут еще удивляться моему юмору, моему изменению, тому, как я заняла свою ячейку. И я почему-то помню пятиэтажки тринадцатилетия.- вдыхать, и дома, сырота, прощание, первый канал, и есть. Вы никогда не узнаете эротичности есть. Ковра, проникающего в пальцы, стоящая целого, лучше, чем когда ты спишь с любимой. И все меняется, это возвращение в тот месяц, куда. Когда ты меня еще не знал, в общем-то направо к Дворцовой площади надо идти, инога так хочется прыгнуть в окно. И вновь откладываю, а он спрашивает, кого ты из себя строишь, кого?

Сам себе кажешься кем-то уникальным. Не выйдешь на улицу, не прольешь масло, не станешь никого любить, не будешь улыбаться прохожим, научишься ничего не чувствовать, перестанешь ощущать свои промахи так болезненно; подумаешь о своей необычности, каждый день становясь кем-то другим. Этому меня научил Андрей (привет, Андрей!). Я не та девочка, столь много мнящая о своей циничности, в общем-то я даже несколько тряпка и размазня, просто сегодня думается, курить хочется, легкие сжимаются, дребезжат. Идешь по городу, сердце бьется, Петербург не слышит биения твоего сердца (Элюар!). Я часто получаю комплименты за каких-то замечательных людей. Кто этот стареющий подросток, скопировавший стиль из британского фильма? Как получилось, что я стал именно им..? Я устал разговаривать чужими словами, быть хоть кем-то, разумеется, кем-то случайным. Шестой час почти, а я лишь продрал глаза, нашел поесть (о дева мария!), сижу думаю пойти жить, или единственная потребность - лень. Переехал, а ничего-таки не изменилось. Все та же тоска в груди, все так же не умею писать, ни планов, ни обещаний. Выигрывает тот, кто проигрывает: постное утешение соцпитания, и ни бычка в пепельнице - хуёво это именно такой расклад. Ну впрочем, чего я ною, оттого ли, что карманы пусты и ветер в голове свищет, оттого ли что пронзает какое-то мерзкое сопливое чувство, и действительно понимаешь, еще отчетливее и как-то пустее понимаешь, как, наверное, понимает каждый русский, какое ты говно. Вот сижу и думаю, сижу и думаю. За стеной кричит соседка. Ей тоже что-то приснилось.