Удар за ударом, дрожание подбородка, волнует, как плохо сведенная музыка, и совершенна, как она же. Сабвуфер гудит низко-низко. Сабвуферы для того и нужны, чтобы гудеть. Стакан молока разбит о танцпол. И ощущение того, что в этом месте тебе и должно быть, растворяется в кислотных парах. Я есмь рейв. Кто войдет мною, тот и спасется. Желтые испарения на лице и дрожь, холод, дрожь. Разум как вещь в себе. Парадокс отношений. Выстрел. Рулетка. Сердечная недостаточность как недостаток сердечности. Слова, рифмы, ритм. Я воспитана девяностыми. Мне восемнадцать, и я многое видела. Я родилась в эпоху рейва. Мы одержжали победу тогда, в девяносто пятом. Мы жили. Волна сошла, и мы остались на вершине холма. Оттуда видать вашу столицу. Грязные бульвары, томные переулки. Я беру тебя за руку. Техно в ушах. Это рейв, детка. Это эпоха до интернета. Новое мышление от частного к целому. Дискотеки и диск-жокеи. Это гармонично, как плохо сведенный микс. Это время полностью наше. Нам на смену пришли яппи и кинозвезды. Мы ничего не обещали. Нас уже нет, но мы ещё живы. Это как боль поцелуя, горечь неправды, тишина отчуждения. Тебя больше нет. Я не знаю твоего детства. Я не знаю кто ты. Уходя, не называй своего имени. Я держу тебя за руку. Это как ночь в порнокинотеатре. Однажды наступет момент, когда я сжимаю тебя в кулак. Тебе тоже больно. И от этого тоже больно. Это так больно, как укол совести. Это честность взросление. Падение надежд. Остров свободы в море печали. И здесь началась печаль.

Я уезжаю в Петербург. Там пахнет газетными объявлениями из нашей молодости. Там улицы серы и прозрачны, девушки носят цигейковые шубы; и молодежь на дискотеке. Все нормально у меня. А как ты там? Москва, 90-е. Время несбыточных мечт. Мальчики, девственницы, бляди. Петербург как развенчание культа. Время Гамлета. Ночь онанизма. Город, в котором тебя нет. Жизнь, в которой тебя нет. Москва-восемьдесят-девять. Ночники и вокзалы. Круглосуточная паническая атака. Ври сам себе. Было такое время, но нам не верят. Взрывы московских девятиэтажек. Как неясная боль, как нешуточное заболевание, как ты, как я, как предчувствие страшного и желание бежать этого – удаляться, забываться, желать. Мои руки, исписанные венами-узкоколейками, робки ласки. Мне – верить. Мне дело – измена. Город софистов, мой пряный Петербург. Омерзительно счастлив, не забудь наши глупости, все подростковое. Джинсы в обтяжку, тяжелые сапоги, жизнь как предчувствие, ночь как средство преодолеть. Я - это то, что должно преодолеть. Микс обстоятельств, дурная клетка. Черные волосы, острый профиль. Я хотела бы тебя забыть, но ты ведь ещё явишься. А идите-ка все нахуй. Петербург – время молчания, натянутая тетива моего ожидания. Девяностый и воскрешение Фрейда. Отношения с отцом как практика гомосексуализма. Возвращение друга, инверсия, помни, что ты мне не нужен. Это игра в человека. Маркс как иллюзия. Петербург, вечер, мокрая Петроградка. Петербург – способ забыться, утонуть в невской желтой воде, потерять номера телефонов. И мы в нем сказочные долбоебы. Получится ли? Сам себе ответь.