Что же с нами, господи боже, не так-то, если даже самым близким, тем самым, которые действительно знают, кого мы любим и с кем спим, а зачастую вовсе тем самым, которых любим и с кем спим, мы так отчаянно, ожесточенно и прозрачно искренне боимся хоть капельку пожаловаться?
Что за стержень такой воткнули нам куда-то между спинными мышцами и спинным мозгом, который держит теперь эту спину несогбенной даже под обнимающими руками и не дает рухнуть, закинуть локти на родную шею и связать наконец слезами, лучшим естственным проводником, энергопоток обеих душ обратно заново.
Отчего мы, любя так, что в горле заходится и дрожат пальцы, без мысли и сомнений ставя удобство любимых превыше своего, и любя не только по велению вселенной, но и по собственному выбору и одобрению, так ясно уверены внутри, что нас в ответ ТАК - не любят, и не поймут, не простят, не стерпят...
И повторяем разбивающее вдребезги искренность "да все нормально", и улыбаемся в небо подступающим слезам, и подсчитываем скрупулезно крошки доступной жалости, хотя блокаду никто не объявлял.
Что с нами? Почему мы - умные, светлые, добрые, щедро дающие и по собственному выбору искренние - совершенно разучились принимать? Что за страх, обернувшийся гордостью, что целиковых, шариком, с внутренней ямкой, а не только холмиком, оттолкнут, разлюбят и вежливо предложат возвращаться только с улыбкой. Родные предложат, любимые, ради которых...
Куда мы дели умение делить горе и быть честными в несчастье?
Мы, так уставшие от непонимания и почти забывшие, как легко и сладко было в детстве выплакать обиду в понимающее внимание. Неужели мы верим, что бескорыстно любят только детей? Неужели совсем разучились быть слабыми и любимыми, позволять баловать себя, понимать и жалеть?
И где теперь этому учат экстерном