Ну что, благородные доны, можно фиксировать время.
В пять и три с половиной соответственно дети начинают задавать вопросы, на которые у взрослых все еще нет ответов.
Месяц назад они осваивали мысль, что все мы умрем - и бабушки, и мама, и они сами когда-нибудь. Свежеосвоенный навык считать до ста, что очень долго, и логическая цепочка "сначала ты должен вырасти как папа, чтобы у тебя родились дети, а потом они должны вырасти, чтобы и у них родились дети, и еще тогда тоже не сразу" несколько спасли ситуацию, но на вопрос " а зачем люди стареют" мы так и не нашли понятного детям ответа. Хотя я сомневаюсь, что и понятный взрослым ответ вообще существует. Я бы по крайней мере не отказалась его услышать.
А сегодня мы задаемся вопросом откуда берутся дети. И почему мальчики не могут рожать, и как именно беременеют (да, он знает это слово)) женщины и как дети выходят наружу, если маме не резали живот? И зачем мы разные? И где помещаются дети, если в животе еда? И если молоко в животе согревается, то холодно ли ребенку рождаться? И почему в животе нет окошка, ведь ничего не видно. И еще десяток вводных, которые смешат, умиляют и смущают одновременно, когда отвечать нужно расслабленно и спокойно.
И пока я искала словесную тропинку между честностью и четкостью, которых требуют дети, с одной стороны и нежеланием углубляться в конкретику добрачного секса с другой, слушавший нас молча Буся внезапно перевернул мне сердце сообщением, что он помнит, как было у мамы в животе - темно, ничего не видно и ничего не страшно.
Ярик уже не помнит себя внутри. Он внутри меня помнит только Бусю. А я уже плохо помню, как мне было внутри, когда их обоих еще даже внутри меня не было.