Илларион Игнатьич решил всерьёз приударить за Софьей Александровной, и по такому случаю прополоскал рот одеколоном и сменил носки.
Софья Александровна в этот момент чихала рисовой пудрой, после очередной атаки на стайку испуганных веснушек.
И воодушевлённо заселяла их,совместную с Илларионом Игнатьевичем,несуществующую гостиную в несуществующем доме,камином с амурами,полосатым диваном,яблочной немецкой экономкой и двумя жеманными кенарами в клетке.
Вечерний воздух был густ и ароматен,как горячий шоколад по англицкому рецепту.
Ощущение усиливалось от ванильных вихрей,миниатюрных зефиров теплых булочных и сумеречных кондитерских.
Там краснощёкие пекари творили свои крендельки и багеты,эклеры и штрудели.
Илларион Игнатьич шел не торопясь,весьма довольный собой, поглядывая украдкой в витрины и приглаживая,пахнущей фиалковым мылом пятернёй, свою лысеющую, но ещё вздорную, макушку.
Софья Александровна вконец отчаялась, когда часики застыли стрелками на девяти.
"Не пришел!А так обещал!Такие надежды! Пальчики целовал!"
До этого она все надеялась,все поправляла брошь, и накрахмаленные салфетки на чайном столике и прислушивалась к шагам на улице.
От такого огорчения поискала было сердечных капель, да, видимо все вышли.
На столе, как франт,в коробке с вензелями, стоял штрудель,сливовый,хрусткий, из кондитерской Эйцнарха.
Софья Александровна равнодушно ковырнула его ложечкой, отправила кусочек в разочарованный ротик, и не успев добраться до тягучей сливовой начинки,всхлипнула, подавилась крошкой, и некоторое время спустя - скончалась, от удушья.
Её единственная прислуга,колченогая неряшливая Глаша,в это время окунала,похрипывая,в свои потные большие груди,усатую жадную чавкающую голову пьяненького извозчика.
Похохатывала,взвизгивала.
Пар от её тела ,душный,нечистый, как в прачечной,смешивался с его луковым запахом.
В этот вечер всем хотелось любви.
И в роковой этот  час, Илларион Игнатьич, ослабевщий от предвкушения тихого семейного счастья с дражайшей Софочкой,свернул в бордель.
Там хриплоголосая белокожая Мадлен,щупленькая и ловкая, поила его вином, ослепляла кружевами и острыми ключицами,ласкала,нежила,и наградила,ко всему прочему,застарелым сифилисом.
О чем Илларион Игнатьевич, так и не узнал,потому как,возвращаясь сырым тусклым утром домой, в похмельном своем,шатком отчаянии,был насмерть задавлен каретой усатого извозчика.