Один православный читатель и мой друг прислал мне статью из New York Times, которую он очень точно назвал «тошнотворной». Там сообщается, что некоторые русские православные священники помогают и потворствуют жестоким повстанцам Новороссии на востоке Украины. Вот выдержки:

Генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен (Anders Fogh Rasmussen) в интервью нашей газете ответил на упрек в том, что альянс относится к своим восточным партнерам так, будто они не являются его полноценными участниками. По его словам, в связи с украинским кризисом присутствие НАТО на восточных рубежах будет более ощутимым.

Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен, полномочия которого вскоре истекают, объявил борьбу новой угрозе для альянса. Эта угроза не носит военную форму и не скапливается у границ Североатлантического союза. Она находится внутри него и состоит из пары слов и определенного настроения. Недавно некоторые политики и журналисты из восточных стран-членов НАТО выступили с утверждением, что членство в альянсе делится на «первоклассное и второклассное». По их мнению, страны, на территории которых отсутствуют значительные военные силы альянса, не могут быть уверены в том, что получат помощь в случае нападения на них со стороны России.

«Никакого членства первого и второго класса нет. Все страны-члены равны между собой», — подтвердил Расмуссен в своем недавнем интервью для нашей газеты и других европейских СМИ. «Мы примем все необходимые меры для эффективной обороны и защиты каждого из наших членов». На саммите НАТО в Уэльсе, запланированном на следующую неделю, по словам Расмуссена, должны быть развеяны все сомнения на этот счет.

В прибалтийских странах НАТО есть значительные русскоязычные меньшинства

Способствовать этому призван так называемый План действий по обеспечению боеготовности (Readiness Action Plan), предусматривающий целый ряд мер. «Мне кажется, наши восточные партнеры будут довольны этим планом. Присутствие НАТО на востоке будет более ощутимым», — сказал Расмуссен. Очевидно, впрочем, что этот план не предполагает переброски значительных военных сил на восток. О бригадах, которые желал бы видеть на территории своей страны польский министр иностранных дел Радослав Сикорский (Radoslaw Sikorski), речи не идет. Это, кстати, противоречило бы договоренностям между НАТО и Россией, закрепленным в Основополагающем акте о двусторонних отношениях, подписанном в 1997 году, а также в Римской декларации 2002 года.

Вместе с тем Расмуссен сказал, что действия России, нарушающие территориальную целостность и независимость Украины, «возмутительным образом» противоречат положениям двустороннего соглашения. Но принцип НАТО, по его словам, прост: «Мы придерживаемся Основополагающего акта об отношениях Россия-НАТО. Меры, которые мы принимаем, не выходят за рамки этого документа». Таким образом, переброска «значительных» военных соединений НАТО на территорию новых членов альянса исключена. Это, однако, никоим образом не значит, что восточные европейцы останутся наедине со своими опасениями. Ведь некоторые страны «очень обеспокоены» тем, что Россия оставляет за собой право вторгаться на территорию других стран с целью «защиты так называемых интересов русскоязычного населения». Датчанин имел при этом в виду три прибалтийских государства, в которых имеются крупные русскоязычные диаспоры.

«Наконечник копья» быстрого реагирования

На предстоящем саммите альянс, по словам Расмуссена, пойдет навстречу прибалтам, приняв решение об ужесточении требований к силам быстрого реагирования НАТО. Страны-члены альянса передают в распоряжение этих сил различные компоненты, но до сих пор их ахиллесовой пятой считалась быстрота реагирования. «Теперь мы намерены создать внутри этих сил особый отряд — “наконечник копья” — повышенной боеготовности. В случае возникновения угрозы для какого-либо союзника НАТО мы сможем немедленно задействовать этот “наконечник” для защиты нашего союзника, находящегося под угрозой», — сказал Расмуссен. Он не назвал точного времени реагирования, но, по его словам, речь в таких случаях будет идти о нескольких часах.

Эта же мера должна стать ответом на требования восточноевропейцев по поводу более значительного присутствия НАТО на их территории. «Для этого “наконечника копья” потребуются дополнительные сооружения в соответствующих странах», — подчеркнул генсек альянса. По его словам, они должны создать необходимую инфраструктуру, а также объекты, в которых будут размещаться штаб сил быстрого реагирования и необходимое оборудование.

«В будущем вы увидите усиленное присутствие НАТО на востоке», — заверил Расмуссен. Это касается и присутствия в этих странах солдат, которые будут «постоянно ротироваться». «Каждый потенциальный агрессор должен знать: если он лишь подумает о том, чтобы напасть на какого-либо союзника НАТО, ему придется иметь дело не только с солдатами из соответствующей страны, но и с силами всего НАТО», — предупредил Расмуссен. В связи с этим, по его мнению, должны отпасть всякие сомнения в том, что статья 5 Договора НАТО — ключевая для существования всего альянса — действует в равной степени для всех без исключения его членов.

Расмуссен требует более существенных расходов на оборону

Однако непосредственной угрозы для прибалтийских государств Расмуссен, по его словам, не видит. «Русские знают, что мы всерьез воспринимаем наши обязательства в соответствии со статьей 5», — сказал он. Вместе с тем НАТО должен подстраиваться под нынешнее положение дел. «Никто не ожидал, что Россия решит силой захватить территорию другого государства. Мы заметили серьезные изменения в действиях российских вооруженных сил со времен войны с Грузией 2008 года», — подчеркнул генсек НАТО. По его словам, Россия сочетает боевые действия с кампаниями по дезинформации и способна молниеносно превратить военные учения в реальные наступательные действия.

Расмуссен выразил также надежду, что страны НАТО на встрече в Уэльсе договорятся о постепенном увеличении расходов на оборону. По его словам, члены альянса, «видя “кризисную дугу”, тянущуюся с востока через Ближний Восток на юг», должны больше средств инвестировать в собственную безопасность.

Источник

Мартовская аннексия Крыма Россией — это беспрецедентное событие в послевоенной Европе. Неслучайно одной из напрашивающихся аналогий кажутся действия Адольфа Гитлера в 1938. Однако из таких сравнений мало что следует.

В глазах Востока

Россия чувствует себя наследницей Руси. Киев — это ее колыбель, святое место. Регион Донецка и Луганска находился на территории московского государства уже тогда, когда его колонизировали украинские казаки. Крым был завоеван Россией в XVIII веке и населен преимущественно русскими (Украине он был подарен всего 60 лет назад), а Севастополь до сих пор остается символом славы русского оружия. К историческим соображениям добавляются экономические: шахты, металлургические заводы и фабрики Донецкого угольного бассейна создавались не для Украины, а для нужд всей империи. И, возможно, самый важный аспект, на который недавно обратил внимание профессор Адам Ротфельд (Adam Rotfeld): опасения, что Украина скопирует западные образцы, которые будут убийственными для путинского режима.

Между тем несмотря на все эти обстоятельства последняя четверть века показала, что Россия готова принять существование отдельной Украины. Насколько это было бы закреплено формально, уже, конечно, другой вопрос. Но стоит отметить, что после 1989 года территория господства или влияния России постоянно сокращалась (исключения здесь представляют подавление бунта чеченцев и взятие под контроль части территории Грузии: Абхазии и Южной Осетии). В истории страны, которая путем систематических завоеваний расширяла свои земли с XV и по XX век, это явление было новым. Несмотря на это в Польше преобладает желание, чтобы Россия отступала и дальше.

Но если в дни оранжевой революции даже Путин проявил сдержанность, сложно вообразить чтобы не только он, но Михаил Горбачев или Борис Ельцин когда-либо согласились на уход Украины в западный мир. О Западной Украине еще можно было бы поразмыслить (и наверняка неслучайно Владимир Жириновский прощупывал возможность поделиться этой территорией с Польшей), но русскоязычный восток? В любом случае, Горбачев сразу же поддержал аннексию Крыма.

Профессор Ян Видацкий (Jan Widacki) недавно писал: «Были шансы, что в течение двух поколений Украина унифицируется: ее жители, рожденные в независимой республике почувствуют себя гражданами одного государства. Нужно было время и спокойствие. Западной Европе и Польше следует продолжать мудро поддерживать украинские эволюционные процессы. (...) Постепенно, но систематически сближать ее с западным миром, не раздражая при этом Россию. Позволить лавировать между Москвой и Западом, но одновременно шаг за шагом связывать с Европой. Элементарное знакомство с восточноевропейскими реалиями подсказывало, что резкого притяжения к Западу или Востоку Украина в качестве государства может не выдержать и распасться. И что же было сделано? Как раз все, чего делать было нельзя. К сожалению, немалую лепту в украинскую драму внесли польские политики. Украину хотели резко освободить от российского влияния, обманывая нереальной в ближайшие годы идеей принятия в Евросоюз» (Przegląd, № 20).

Наша ответственность

Действительно. Поощряя стремление украинцев создать «такую же, как на Западе» систему, Польша поддерживала все действия, направленные против президента Виктора Януковича и, как в 2008 году в Грузии, высказывалась в пользу всего, что только может навредить России. Эти шаги были рискованными, но имели ли они какой-то смысл?

На самом ли деле под управлением Януковича Украина могла превратиться в российский протекторат? Это большое и густонаселенное государство, подвешенное между Россией и Западом, дружественное и Москве, и Западу (хотя первой, несомненно, больше) было бы тогда, правда, обречено на дрейф, не превратилось бы в страну мечты (в особенности для украинцев из Львова), но одновременно сохранило бы территориальную целостность и ощущение безопасности. У Украины Януковича были по крайней мере теоретические шансы стать европейским связующим звеном, страной европейского баланса. Однако такой вариант в Польше не рассматривался. В раздирающем Украину конфликте наша общественность, а отчасти и руководство, встали на сторону противоположную украинской законной власти, обладавшей демократическим мандатом.

Мы также не рассматривали варианта регионализации Украины. Наши публицисты били в набат: это первый шаг к распаду государства! Это действительно могло произойти, но стал ли риск распада меньше сейчас, когда уже не первый месяц полыхает украинский восток? Если бы украинские власти в свое время предложили проект регионализации, они бы отобрали у России основной козырь. Москва нашла бы новый предлог? Возможно. Но даже если принять, что цель России — это поглощение Украины (что вполне вероятно), сомнительно, что в ситуации каким-то образом связанной с ней страны такие действия имели бы вес.

Десять лет назад я был энтузиастом оранжевой революции, а мой сын ездил в Киев участвовать в манифестациях вместе с украинцами. Но к аналогичной польской солидарности в 2013-2014, уже в иных политических условиях, я отнесся негативно. Чего мы хотели: помочь Украине или насолить набирающей силу России?

В июле 2012 года мы с сыном наблюдали в Львове протестные акции против принятого закона об основах языковой политики. Мне были понятны сомнения по поводу закона, я понимал его неоднозначность (с точки зрения украинцев), но ненависть к «говорящим иначе», к русскоязычным, не желающим становиться людьми второй категории, меня шокировала. Так, думал я, государство не построишь.

Наша русофобия

Созданная Путиным политическая система настолько же анахронична, насколько опасна. В Польше и Европе она вызывает страх, а потом — желание сопротивления, жажду мести. Но Путин когда-нибудь уйдет, а Россия останется. Так что лучше нанести друг другу как можно меньше взаимных ран, чтобы, когда конъюнктура улучшится, вернуться к отношениям, перспектива которых вырисовывалась на рубеже 90-х. Ведь у России много имен. Даже неволя, которую она принесла Польше или Украине (гораздо больше именно ей), не только создала массу зла, но и (попутно, парадоксальным образом) немного положительных вещей. В конце концов объединение украинских земель с XVIII до XX века было бы невообразимо без российского, а потом советского оружия. С учетом соответствующих различий эту формулу можно отнести к современной Польше. «Можно сказать, что Польша существует по воле и милости Сталина», — писал Чеслав Милош (Czesław Miłosz) в книге «Год охотника».

После волн заморозков в России наступают волны оттепели. А наряду с антипольской враждебностью там всегда были огромные сферы приязни, дружелюбия, интереса и даже пропольского снобизма. Так что фундамент, особенно в период российской открытости, был. Но даже если бы его не существовало, актуальным остается воззвание Циприана Норвида (Cyprian Norwid): «Гранича с Россией, следует иметь в ней свою партию».

Но чтобы иметь такую партию следует сперва понять Россию. На взаимном понимании польской и российской исторической миссии строили когда-то свои политические концепции Адам Чарторыйский (Adam Czartoryski), Александр Велепольский (Aleksander Wielopolski), Роман Дмовский (Roman Dmowski). Сейчас, укрепившись в НАТО и ЕС мы взяли Россию в скобки и лишь время от времени пытаемся ее дразнить. Но в целом мы предоставили ее самой себе: с ее комплексами и фрустрацией от «крупнейшей геополитической катастрофы XX века». Мы перестали интересоваться присутствием польской культуры в России, не озаботились «польской партией». И каким разным бы ни было мнение польской общественности на тему России, сильнее всего проявляет себя специфический польский патриотизм. Специфический, потому что примитивный. Его императив — это старание навредить России везде, где это возможно, в наивной вере, что это отодвинет ее дальше от наших границ. (Томаш Сакевич (Tomasz Sakiewicz) уже призывает отправить на Украину польский корпус). Никто не учитывает, что эффект таких действий может быть обратным: он разбудит в россиянах дух обороны. «Мы здесь, чтобы вступить в борьбу», — кричал 12 августа 2008 года в Тбилиси польский президент Лех Качиньский (Lech Kaczyński). И сложно найти лучший пример фанфаронады: пустого раздражения России и отсутствия ответственности за собственные слова. Польша демонстрирует (в личных контактах все иначе), как сильно она не любит Россию. Наш дискурс в отношении этой страны выглядит в лучшем случае покровительственным, ироничным, выискивающим всюду (даже в сочинской Олимпиаде) имперские тенденции, он слеп ко всему, что могло бы быть вызывать в России симпатию. Однако польская русофобия проистекает не только (и, пожалуй, не в первую очередь) из травм эпохи неволи. Грунтом для него служит уходящая корнями в сарматизм убежденность в польском культурном превосходстве. Может быть, стоит напомнить, что по улицам Варшавы лились сточные воды, пока туда не приехал царский генерал Сократ Старынкевич и не устроил там канализацию.

Польская русофобия не имеет особого политического значения, однако она усиливает реваншистские настроения в Кремле. Жаль, что в предыдущую четверть века мы не искали возможности совершить в отношении Москвы какой-нибудь жест дружбы, демонстрирующий ей, что в политике открытости есть смысл. Что бы, например, стало, если бы в Варшаве, на улице Медовой 10, на дворце Морштынов повесить доску с информацией, что с 14 июля по 4 сентября 1707 года там гостил царь Петр I? Он оставил плохой след в польской истории? Но как раз тогда он прибыл к нам в качестве союзника законного польского короля.

Наш проигрыш

Охваченные близоруким, хотя понятным, стремлением обеспечить свою безопасность, мы показали России, что относимся к ней недружелюбно. Но мы доказали и нечто более важное: что российская открытая политика, начатая Горбачевым и продолженная Ельциным и даже Путиным, который пять лет назад произносил в Гданьске революционные для русского уха слова, — это путь к политическому краху. «Общий европейский дом» оказался местом, из которого Россию старались выгнать, и где озвучивались антироссийские фобии, граничившие порой с паранойей. Между тем у Польши, достигнувшей стратегических целей, то есть членства в НАТО и ЕС, не было никакого повода занимать в отношении Москвы агрессивную позицию. Нам следовало быть не ястребами, а, скорее, голубями — медиаторами. Особенно сейчас, когда в Евросоюзе, в том числе в нашем регионе (смотри позицию Венгрии или Словакии) в деле Украины далеко от единодушия, Польша, будучи ястребом, рискует будущим и утрачивает эффективность в настоящем.

Мы проигрываем не потому, что мы недооценивали российскую угрозу. Мы проигрываем, потому что переоценивали его. Ведь не каждый шаг России в прошлом был нацелен на конфронтацию. Сравнивая российско-немецкий газовый контракт с Пактом Молотова — Риббентропа мы сами выставляли себя в невыгодном свете. Представляется, что выросшие из движения «Солидарность» политические элиты, которые руководствуются этосом борьбы, а одновременно некритически относятся к себе самим, не смогли справиться с угрозой, когда та стала реальной. Сейчас, как когда-то Лех Качиньский, мы много говорим, протестуем, обличаем и требуем санкций, соревнуясь вдобавок в радикализме. Но у нас нет идей относительно России и добрососедских отношений с ней, и если у нас закончатся к ней претензии, мы хотя бы начнем требовать признать катынское преступление геноцидом.

Выхода из российско-украинской конфронтации пока не видно. России, цитируя выражение начала Великой Отечественной войны, отступать некуда. Она не может отпустить Украину, иначе возникнет государство еще более антироссийское, чем Польша. Но отступать некуда и Украине: ведь она не может торговать собственной территорией. В свою очередь, Европа, помня опыт Мюнхена, осознает, что пересмотр границ — это путь в пропасть. Ведь Гитлер тоже говорил, что Судеты — это «его последнее территориальное требование». Эти противоречия невозможно разрешить безболезненно. Есть два выхода: открытая война или «вторая Ялта». И нельзя допустить ни того, ни другого.

Какой урок следует для нас из украинского конфликта? То, что постоянным фактором польской политики была и остается Россия. Так что нужно думать. И лучше не задним умом. Хотя все лучше поздно, чем никогда.

Анджей Романовский — публицист, сотрудник Института истории Польской академии наук.

Источник

9 июля. На площади Блаха Луйза в историческом центре Будапешта идет дождь. Четверо молодых людей крепкого телосложения заходят в бар, недоверчиво смотрят по сторонам и заказывают пиво на ломаном английском. «Никто не знает, что мы здесь», — вздыхает 25-летний Виктор Ланта (Victor Lenta). В прошлом этот бывший капрал третьего воздушно-десантного полка морской пехоты успел отслужить в Афганистане, Кот-д’Ивуар и Чаде. «Мне не терпится показать украинцам, чего стоят французские десантники», — с чувством говорит он. 20 июня этот отставной французский солдат и три его товарища сели на рейс Париж-Москва, а затем две недели пробыли в Ростове-на-Дону. Этот очаровательный город на юге России находится всего в 80 километрах от украинской границы и служит главной тыловой базой сепаратистскому движению. Оттуда четверо французов отправились в венгерскую столицу, чтобы по местным каналам получить долгосрочные российские визы. «Это позволит нам укрыться в России, если в Донбассе дело примет плохой оборот».

Об их планах рассказывает 25-летний Никола Перович (Nikola Perovic), француз сербского происхождения, который служил в Афганистане в 13-м батальоне альпийских стрелков: «Очень скоро мы отправимся на восток Украины, чтобы сражаться вместе с нашими русскими братьями». Двое других предпочитают не говорить о себе. Михаэлю по прозвищу «Смешанник» — 26 лет, а Гийому по кличке «Нормандец» — 25. У них за плечами нет военного опыта. Все они предпочитают держаться подальше от французских властей и ведомств.

План не удалось реализовать, как было задумано. После месячного ожидания им удалось получить только краткосрочные визы. Никола Перович вернулся в Ростов-на-Дону 7 августа и через три дня добрался до Донецка, став, по его словам, первым французским бойцом в рядах пророссийских сепаратистов.

Что касается Гийома, Михаэля и Виктора, российские спецслужбы задержали их 6 августа в аэропорту «Внуково» и отправили обратно в Венгрию. «Вот доказательство того, что нам не помогает Россия», — говорит Гийом. Поэтому они добрались до Харькова (второй по величине город Украины в 300 километрах от линии фронта) и 18 августа присоединились к Николе Перовичу. «Мы в Донецке, получили оружие и форму, находимся в одном из отрядов ДНР», — говорится в пришедшем от них 20 августа сообщении.

Но кто же эти французы, которые решили сражаться с украинской армией у самой российской границы? Эти четверо утверждают, что являются основателями ультранационалистического движения «Континентальное единство», которое набрало почти 2 000 «лайков» на странице в Facebook и включает в себя около двух десятков активистов с января этого года. На счету группы демонстрации во Франции и Сербии в поддержку президента Сирии Башара Асада и за освобождение сербского националиста Воислава Шешеля, которого Международный трибунал по бывшей Югославии обвиняет в преступлениях против человечности.

Все они так или иначе были связаны с радикальными ультраправыми группами. Виктор Ланта сделал себе имя в Тулузе после ухода из армии в апреле 2012 года. В частности он принимал самое активное участие в развитии местного отделения «Националистической молодежи». Он поддерживал тесную связь с путчистской неонацистской группой «Черная лилия», которая выступает за вооруженный государственный переворот. Кроме того, его привлекали как свидетеля по делу о нападении на чилийского студента в Тулузе в апреле 2012 года. В вышедшей в январе этого года книге «Полет над гнездом фашистов» Фредерик Азиза (Frédéric Haziza) утверждает, что Виктора Ланту выгнали из армии за участие вместе с другими неонацистами в поджоге мечети в Коломье (департамент Верхняя Гаронна) в апреле 2008 года. Виктор Ланта подал на журналиста в суд за клевету.

Гийом по прозвищу «Нормандец» — активист примерно с десятилетним стажем. Сначала он симпатизировал Партии Франции, а затем стал членом движения скинхедов «Третий путь», которое было запрещено по распоряжению властей в июле 2013 года после смерти ультралевого активиста Клемана Мерика (Clément Méric). Михаэль в свою очередь участвовал в парижских демонстрациях в поддержку Башара Асада и прошедшей зимой 2013 года акции «Рождество в Сирии», которую проводила ассоциация «Спасите восточных христиан». Наконец, Никола Перович, по его словам, поддерживает связи с различными радикальными организациями во Франции и Сербии, однако официально так и не стал их членом.

По мнению этой четверки, сегодня Россия — последний оплот на пути либеральной глобализации, которая виновна в «упадке национальных ценностей и потере французского суверенитета». «Сейчас идет война, мировая война», — утверждает Гийом, проводя параллель между пророссийскими сепаратистами на Украине и Свободными французскими силами во время Второй мировой войны. По их словам, они идут в бой не из-за денег. «Мы экономили несколько месяцев и вывесили в социальных сетях просьбу о поддержке, чтобы собрать необходимые для поездки средства», — объясняет Гийом.

Украинские мятежники сразу же поручили французским активистам важную задачу. 14 августа Никола Перович и Виктор Ланта рассказали по телефону, что вооруженные силы Донецкой народной республики доверили «Континентальному единству» вербовку, боевую подготовку и переправку на территорию Украины добровольцев из европейских стран: их ряды уже пополнили несколько немцев, испанцы, чехи и норвежцы. Все они разделяют одни и те же ультранационалистические и антинатовские убеждения и глубоко уважают теории российского философа Александра Дугина.

«Канал заработал. Мы набираем людей с военным прошлым или, по крайней мере, с опытом в националистических движениях», — рассказывает Никола Перович. По его словам, ему не нужны преступники и «искатели острых ощущений». В начале «Континентальное единство» переправило в Донецк еще пятерых французов, которые предпочли не называть своих имен. «Сейчас в пути и другие французы», — говорит Никола Перович.

В переправке бойцов «Континентальному единству» помогает российская националистическая группа «Доброволец». В рядах этой «гуманитарной организации» насчитывается 7 000 членов «от Калининграда до Владивостока», и она занимается поставкой медикаментов, продовольствия и военного снаряжения украинским сепаратистам. На самом деле «Доброволец» напоминает своего рода «отдел кадров» повстанцев и поддерживает связь с представителями вооруженных сил Донецка и Луганска. После усиления интенсивности боев в мае этого года «Доброволец» переправил на Украину волонтеров из России, бывших советских республик и Западной Европы, сформировав Первую интернациональную бригаду в сепаратистской армии. Именно там сейчас находятся французы.

18 июля в Ростове-на-Дону мы встречаемся в модном японском ресторане с Павлом по прозвищу «Пенза». В начале июля его задело взрывом снаряда во время сражения у кургана Саур-Могила: сейчас на его лице от носа ко лбу протянулся длинный шрам. Этот молчаливый снайпер 28 лет рассказывает о работе Интербригады, закусывая суши: «Это не самостоятельное подразделение, а резерв бойцов, которых распределяют в зависимости от их навыков и потребностей войск». Рядом с ним сидит 30-летний Искандер: «Если бойцы из Донецка звонят нам и говорят, что захватили танки Т-64 или ПЗРК, нам нужно найти среди добровольцев людей, которые умеют с ними обращаться, и перевести их через границу». Он сам приехал сражаться на Украину из Узбекистана и получил пулевые ранения во время боев в донецком аэропорту 26 мая. Потом его отправили лечиться в Ростов-на-Дону. Оба они рады появлению французов, потому что это позволит «рассказать о нашей борьбе на Западе».

Лоику (имя изменено) 51 год. Этот бывший офицер французской военной разведки сражался бок о бок с повстанцами в Бирме в 1993 году и не раз пересекался со знаменитым наемником Бобом Денаром (Bob Denard). Сейчас он находится во Франции, но в скором времени собирается присоединиться к пророссийским мятежникам. Работа «Континентального единства» не вызывает у него особого энтузиазма: «Мне приходилось иметь дело с организациями наемников в Африке и Юго-Восточной Азии в 1980-х и 1990-х годах. Там все было организовано на порядок лучше. "Континентальное единство" — это молодая инициатива, у нее полно недостатков. Но если вы собираетесь воевать, лучшая школа — это война».

Во Франции самым известным из перешедших на ультраправый фронт солдат, пожалуй, стал Гастон Бессон (Gaston Besson): он тоже прошел через Бирму, а затем создавал бригады в Хорватии в начале 1990-х годов. Сейчас же он встал на сторону украинской армии, где в батальоне «Азов», по его словам, сражаются несколько французов. Французские активисты радикальных ультраправых сил оказались по обеим сторонам фронта и обвиняют друг друга в «романтизме» и «авантюризме».

Отступление сепаратистов с конца июля никак не отразилось на энтузиазме французских добровольцев. «Ведется подготовка к городским партизанским боям, а это худшее, с чем может столкнуться армия», — считает Лоик. Виктор Ланта и Никола Перович в свою очередь называют украинских военных «любителями». Во Франции всех этих активистов могут привлечь к ответственности за наемничество и терроризм. Поэтому они понимают, что сейчас сжигают все мосты. «Мы не купили обратный билет», — улыбается Гийом. Никола Перович уже строит планы на будущее. «Если мы останемся в живых, когда закончится эта война, то поедем помогать иракским христианам и бороться с исламизмом». Пауза. «Но я все же надеюсь, что однажды смогу вернуться во Францию».

Источник

В Минске состоялась первая за последние почти три месяца встреча президентов Украины и России. Петр Порошенко пообещал разработать план действий по прекращению огня, а Владимир Путин избегал однозначных высказываний.

Встреча Владимира Путина и Петра Порошенко в Минске продолжалась до глубокой ночи. Беседа тет-а-тет во Дворце независимости, пышно украшенном мрамором, длилась около двух часов. Ожидания от этой встречи, проходившей на полях саммита Таможенный Союз — Украина, не были завышенными. Никто не рассчитывал на реальный прорыв в преодолении тяжелого кризиса. Но сам факт того, что встреча между Путиным и Порошенко вообще состоялась впервые за последние три месяца, был воспринят как надежда.

Украинский президент заявил в начале встречи: «Сегодня в Минске решается судьба мира и Европы». Возможно, это была только риторика или призыв к тому, чтобы использовать последний шанс мирного решения кризиса на востоке Украины.

Переговоры были тяжелыми, отметил белорусский президент Александр Лукашенко. Вначале проходили дискуссии в более широком формате — с представителями ЕС. В них приняли участие, в том числе глава внешнеполитического ведомства Европейского союза Кэтрин Эштон (Catherine Ashton), комиссар ЕС по торговле Карел де Гюхт (Karel de Gucht) и еврокомиссар по энергетике Гюнтер Эттингер (Günther Oettinger). Лишь после основной части саммита президенты России и Украины смогли побеседовать те-а-тет. Заявления для прессы главы государств после завершения встречи давали отдельно.

Порошенко говорит о конкретных результатах

Порошенко заявил о конкретных результатах. По его словам, страны договорились о начале консультаций на уровне пограничных служб и руководителей Генштабов двух стран относительно обеспечения безопасности на российско-украинской границе. Украинское правительство планирует подготовить дорожную карту, чтобы как можно скорее добиться прекращения огня. Кроме того, Порошенко заявил, что руководители стран — членов Таможенного Союза — России, Белоруссии и Казахстана — поддерживают его мирный план.

О создании мирного плана Порошенко заявил еще в июне. Он состоит из 15 пунктов и включает в себя, том числе, амнистию для пророссийских повстанцев, которые не совершили тяжких преступлений; коридор для сепаратистов, которые хотят выехать в Россию; обеспечение безопасности российско-украинской границы; децентрализацию власти и досрочные выборы в Донбассе. «Я уверен, что этот план и на сегодняшний день является актуальным, и единственно возможным инструментом прекращения кровопролития», — заявил Порошенко в начале переговоров.

Позитивные переговоры

Путин вышел к журналистам после полуночи по местному времени и выглядел заметно уставшим. Он охарактеризовал встречу с украинским лидером как «в целом, позитивную» и вновь повторил фразы, которые от него уже слышали в начале украинского кризиса. «Россия со своей стороны будет делать всё для мирного процесса», — сказал он. Когда Путин чего-то хочет, он говорит предельно четко. Но если же он чего-то не хочет, он говорит очень витиевато, как это было во вторник в Минске. Он избегал слова «война». «То, что сейчас происходит на Украине» — вот как он обозначал ситуацию на Украине в ходе общения с прессой. Или, например — «острая кризисная ситуация».

О прекращении огня Путин и Порошенко не говорили, потому что Россия не имеет к этому отношения. «Это дело Украины, Донецка и Луганска», — заявил российский президент. Путин все еще настаивает на том, что Россия не является стороной конфликта в Восточной Украине и не оказывает поддержку сепаратистам.

«Случайно пересекли границу»

Тем временем ежедневно появляются всё новые доказательства того, что это не так. В то время как Путин участвовал в переговорах в Минске, украинская сторона сообщила, что российско-украинскую границу в южной ее части вновь пересекла российская военная техника. В понедельник на Украине были задержаны десять российских десантников, были опубликованы видеозаписи их допросов. По словам российских военных, им сказали, что они отправляются на учения, а не на войну. Когда Путина спросили на пресс-конференции о десантниках, он сказал, что еще не получил доклад от министерства обороны. Но судя по первой поступившей информации, российские военные могли пересечь границу случайно.

Путин также заявил, что была достигнута договоренность о создании рабочей группы в составе представителей Украины, России и ЕС, которая до 12 сентября сформулирует озабоченности Таможенного союза. Ранее Александр Лукашенко отметил, что Минск станет местом проведения регулярных встреч контактной группы.

Неизвестно, насколько Владимир Путин действительно поддерживает план Порошенко. Сам он ни разу не упомянул его на брифинге. Что же именно обсуждалось за закрытыми дверьми в Минске — об этом можно только догадываться. Атмосфера, царящая в отношениях между Путиным и Порошенко, непростая. Интересен момент приветствия двух глав государств. Выражение лица Порошенко молниеносно изменилось: оно было дружелюбным, когда он приветствовал Эштон, но стало подчеркнуто каменным и серьезным, когда увидел Путина. Путин же лукаво улыбнулся. Все же они пожали друг другу руку и уделили довольно много времени двусторонней встрече. Принесут ли переговоры результаты, зависит от того, что в ближайшие дни будет происходить на российско-украинской границе.

Сигнал внутренней аудитории

Оба президента в ходе своих выступлений в Минске обращались, несомненно, и к внутренней аудитории. На Украине, в целом, скептическое отношение к переговорам с Россией. Для Порошенко было важно показать, что у его мирного плана есть перспективы и переговоры могут дать конкретные результаты. «Только украинская армия и Национальная гвардия могут положить конец войне», — заявил недавно председатель Верховной Рады Александр Турчинов.

Путин вновь пытался публично сказать о том, что российские солдаты не воюют на Украине. Сообщения о загадочной гибели и ранениях нескольких российских десантников, вероятно, осложнят его задачу. Президент отметил, что говорил, прежде всего, об экономической ситуации. В ходе саммита он заявил, что подписание Украиной соглашения об ассоциации с ЕС обернется для России потерями в размере двух миллиардов евро.

Российский президент пригрозил Украине новыми санкциями. Что касается газового спора, на 6 сентября назначены новые переговоры, в которых примут участие министры энергетики России и Украины, а также еврокомиссар по энергетике Эттингер.

ЕС обсуждает энергетические вопросы

Европейцы на встрече в Минске делали основной упор на деэскалацию конфликта; обсуждались, прежде всего, энергетические и торговые вопросы. Все-таки шесть стран ЕС на 100% зависят от российского газа. Газовый спор между Россией и Украиной может задеть и их. На протяжении нескольких месяцев Эттингер старается выступать в роли посредника, но пока что безуспешно.

Россия в середине июня заявила о долгах Украины и перекрыла газовую трубу. Летом особых проблем в связи с этим не возникло, но Украине предстоит срочно заполнять газовые хранилища перед началом зимнего периода. Пока что они заполнены только наполовину. Это также представляет угрозу для некоторых стран Южной и Восточной Европы, которые получают газ из зимних запасов Украины.

Россия заявила, что не намерена возобновлять переговоры до того момента, пока Украина не погасит долг в размере 4,5 миллиардов долларов. Эттингер пытается найти «временное решение», согласно которому Россия и Украина должны выйти на временную цену по новым газовым поставкам, которая будет действовать до тех пор, пока вопросы погашения украинского долга не будут решены окончательно. Кроме того, Эттингер пытается добиться от России гарантий того, что не будут наложены ограничения на реверсные поставки газа из Запада на Украину.

Торговый комиссар де Гюхт также присутствовал на встрече в Минске. Он старался убедить Москву в том, что соглашения о партнерстве Украины и Молдавии с ЕС не представляют угрозы для Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии. Долгосрочная цель ЕС — создание общей зоны свободной торговли от Владивостока до Лиссабона, в которую должна войти и Россия. Эта цель есть и у Путина. Евросоюз старается не потерять из поля зрения видение единого экономического пространства, несмотря на санкции и обоюдные угрозы.

Источник