на самом дне рождается голос,
но в это время вступает хор
(с) А. Романов

мы сидим на пустых коробках в чужом лесу
донесут нам сегодня солнце, не донесут?
онемели руки держать сомнения на весу
как сырую простынь

горло стынет
проволокой стянув
роговицы в узел, щурится робин брут
сквозь два пальца видит:
крошится на ветру
позвоночный замок

проводник сконфужен
чем уже тропы — тем дольше дни
привыкая к крепости, пухнут бочки
язык
ремни
как бежал — не помню
куда — не знаю
кругом огни
разливных пожаров

поперёк квадратов
расправив жабры, бежит река
сквозь сухие поры
скрипят заборы
лежачий ка
говорит, что видит в себе чудовище
чудака
в золотой попоне

мы сидим и смотрим: теряет контуры
карандаш
кто бы ни был бог, мы его поделим
на наш / не наш
пошатнулось дерево
под ногами включили марш
мы не можем это

к-кантралиравать
контрапункт заглушает дзот
не читал, но косвенно
осуждаю — уже не торт
ни язык, ни автор,
ни иллюстратор,
ни ты,
ни тот,
кто рисует ценник

из цементной пыли восстанут годы
цементных плит
поседевший нео уводит избранных
в неолит
мы сидим и слушаем, как над ухом жужжит москит
и заводим песню

про москита,
ухо,
изгибы жёлтой
струи в снегу
кто вчера согрелся, того сегодня
подстерегут
за ближайшей ёлкой
старик с двустволкой
и воннегут.
мы не знаем, кто мы,

но сидим и слушаем, как внутри вырастает рык
мы молчим, покуда нас не потянут
за злой язык
над большим костром из чужих домов и опасных книг
досыхают флаги

разговор не клеится без погоды и новостей
проводник читает термитьи блоги на бересте
и гнилых поленьях.
чем дальше тянутся тени, тем
бесполезней руки

и глупее выкрики.
встать
рывком оборвать сверчков
мы не можем — всякую
тишину подменяет рёв
мы сидим и думаем: все дороги
приводят в ров
подождём до завтра