шестого марта сама собой организовалась маленькая встреча одноклассников. Через одноклассники.ру. Началось с того что я искал Яцкова Вову, а встретил Алекса Дубинского. Алик из ужасного далека, из кокого-то израильского города, с расстояния 22 года спросил kak dela. Интересно, что о школе я не думал ровно 22 года и встречаться не хотелось НИ С КЕМ. Я не виноват - ну какие могут быть теплые воспоминания от советской школы? Макулатура, летняя отработка, лживая пионерская демагогия? Комсорг школы, которого откровенно ненавидели те ребята, что пользовались в школе авторитетом силы? Ну ясно дело, он ведь составлял им конкуренцию, а вот девушкам комсорг нравился. И что-то подсказывало, что истоки этих симпатий-антипатий следует искать не среди пожелтевших страниц марксистско-ленинского учения о классовой борьбе, а где-то ближе, и все гораздо проще и откровеннее, но где? Тогда я не мог объяснить таких противоречий - ну пацан еще! какая философия, какие там категории!??. Родители на эту тему не говорили. Эта чудовищная двойная стандартизация ценностей и оставила самый неприятный осадок в памяти. И о школе, обо всем, связанном с ней, вспоминалось все реже и без удовольствия.
С удовольствием вспоминаю только сочинение по фильму "Иди и смотри". Наш класс повели в организованный культпоход, а я не пошел - как обычно, не хотелось. Но сочинение написал на "пять" и его даже поставили в пример - я смотрел по телевизору только анонс (слова "реклама" тогда не было). Тогда я еще не прочел "Остров пингвинов" и не знал, как прав был Франс, утверждая, что те, кто писал историю живописи были практически слепы, а те, кто писал историю музыки - были глухими, и эти качества позволяли им лучше самоуглубляться для беспристрастного анализа шедевров, которых они не видели и не слышали.
А на эту встречу вдруг захотелось пойти. Там были (в порядке появления): Громовая Юля, Наташа Полякова, Игорь Скляр, я, Лена Дюба, Валера Зинич, Шелудько Оксана ... тут и места за столиком кончились. Кто-то приятно удивил наличием в себе все того же спокойного уверенного стержня, что смутно ощущался еще в школьные годы; кто-то совсем не изменился в своей непостижимости; кто-то стал невероятно фактурным; в ком-то развились и заострились странности характера, присущие в детстве; кто-то стал неузнаваем; а кто-то усовершенствовался, что ли. А что я? Про себя сказать ничего не могу. Мне виделись то одноклассники, среди которых я, шестнадцатилетний; то вдруг я обнаруживал себя шестнадцатилетнего, сидящего среди почти сорокалетних мужчин и женщин; потом наоборот; и так восприятие пыталось сфокусироваться на каком-то одном рациональном и комфортном состоянии, пока в конце концов не выяснилось, что наиболее честно и правильно - быть человеком, которому 37 лет, который встретился с бывшими одноклассниками, которым всем тоже по 36-38 лет, а на дворе 2008 год, 6 марта. Это состояние было примиряющим, хоть и не совсем романтичным. Романтики добавил Валера Зинич - казалось, сейчас встанет и поставленным, вдохновенным голосом начнет читать Ивана Франка или цитировать Достоевского. Жутко напоминил взрослеющего Смоктуновского.
Фотографий не вышло - света было мало, люди двигались, пользоваться вспышкой не хотелось, настроить аппарат не смог. И режиссировать не хотелось, думал что-то репортажное сделать, да куда там! Вот то немногое, что есть, и то обрезано и уменьшено. Кого нет - простите, не вышло, таки бутылка посреди стола испортила много кадров. Лена фотографировала больше, и, хотелось бы, лучше, посмотрим.
Мы встречались в том районе, где жили и учились (мудрое решение, заметим!!!) Когда ехал домой, улицы преобразились и приняли масштаб тех, по которым я ходил еще школьником, наполнились тогдашним своим смыслом. Странно, но я и не сопротивлялся...