В понедельник 20 октября 13 кратный чемпион Англии по виндсерфингу Guy Cribb и 12 кратный чемпион мира по виндсерфингу Antoine Albeau в штормовую погоду успешно пересекли English channel (Ла Манш по нашему) за 6 часов.

1.Через Ла Манш - 130 км. 2008. Парный. Круто
2. Кирилловка-Керчь-Бердянск-Кирилловка, 600 км. 1987. Одиночный. Жуть-круто.
3. Бердянск - Керчь, 150 км. 1984. Групповой. Круто

1.
Виндсерферы преодолели более 130 км из Cherbourg до Poole. Избегая танкеров и 10м досок, плавающих в Ла Манше они боролись с 4 м волнами. Скорость виндсерферов достигала 30 узлов.
Крайне истощенный Guy Cribb сказал:

" Это был сильнейший порыв: было очень трудно так долго не видеть земли.Было тяжело оценить правильно ли мы все делаем и вообще где мы находимся потому что волны были выше наших мачт. Все путешествие море было очень сурово и мы не могли очень быстро двигаться потому что условия были очень опасны. Когда большая часть пути уже была позади я неожиданно почуствовал судоргу в таком месте, что раньше я даже не знал что там бывают судорги. Наилучшим моментом путешествия было увидеть Англию за час до окончания. А серьезно, я и не думал уже сделать это, но вид берега дал мне большой прилив энергии.

Мы сделали это ради благотворительности. Я весь вдребезги разбитый, мои руки и ноги кровоточат, но мы сделали это. Я призываю тех, кто еще этого не сделал пожертвовать на http://justgiving.com/windsurf. Спасибо."

Под одобрительные крики толпы на Sandbanks beach храбрецы закончили свое путешествие. Они собрали более 7000 фунтов для Ellen MacArthur Trust.

2.На доске через море
Запись от ALEXANDER размещена 23.04.2010 в 14:53
Александр Дубровский

На доске через море


Справка
Азовское море: площадь – 38 тыс. км², объём – 320 км³. Характерной чертой берегов является наличие намывных песчаных кос, отделяющих от моря мелководные заливы и лиманы. Зима холодная с преобладанием сильных NO и O ветров. Лёд появляется в ноябре, очищение ото льда происходит в апреле. Лето жаркое с преобладанием W ветров. Средняя температура воздуха в июле 24ºС. Осадков – 400 мм в год. Водный баланс: сток +40 км³, осадки +13 км³, испарение –34 км³, избыток вытекает через Керченский пролив. Течение против часовой стрелки, но под влиянием NO и O ветров течение может быть обратным. Температура воды летом до 30ºС. Солёность - до 11‰, в предустьевых районах – 2-3‰. Изменение уровня под влиянием ветра может достигать – 6м.
Рыбные ресурсы (определяемые содержанием органических веществ, которых в Азовском море больше, чем в других морях в 5-6 раз) значительны: кефаль, лещ, судак, рыбец, севрюга, осётр, белуга и др.



Пролог
Должен оговориться сразу - меня не волновали рекорды Гиннеса, и шел я в эту экспедицию не потому, что лавры Кристиана Марти (о Стефане Пейроне я узнал несколько позже) бередили мне душу, однако, увидев фильм об этом человеке, прочитав о де Росне, я понял, что должен испытать нечто подобное и сам. Знал я и о Сергее Найдиче из Крыма, и конечно, об Александре Смычковиче со товарищи с их азовскими походами.

К морскому походу по маршруту «Кирилловка – Керчь – Бердянск - Кирилловка» я готовился в течение ряда лет: одиночные переходы сначала на "Мустанге" из Кирилловки на Арабатскую стрелку, а затем на «Виндгляйдере" в Бердянск позволили тщательно взвесить свои возможности, определить слабые места, внести коррективы в снаряжение и тренировки.

Таллинская Экспериментальная верфь спортивного судостроения и народно-спортивный клуб "Пури", под эгидой которых проходила экспедиция, поддержали идею этого марафона. Для клуба этот поход был, в первую голову, плановым мероприятием, формой популяризации парусной доски, а верфь поддержала идею экспедиции, т.к. увидала в этом плавании возможность всестороннего испытания серийной продукции.


В сравнении с первыми парусными судами, возраст которых не слишком отличен от возраста самого человека, парусная доска (виндсерфер) – гениальное изобретение Швейцера - Дрейка не дотягивает даже до возраста Христа (патент США выдан 6 Января 1970 года). Этот снаряд, хотя и без удобного кресла, зато с блестящим будущим, завоевал себе многотысячную армию поклонников на всех континентах. Но его отцы ставили перед собой весьма скромную задачу: парус на доске понадобился лишь для буксировки её на открытую акваторию с хорошей волной, для последующих занятий сёрфингом уже без рангоута, т.е. предполагалось, что снаряд будет востребован для катания в течение нескольких часов.

С увеличением же автономности до нескольких суток (т.е. в десятки раз) проблема безопасности значительно возрастает. Очевидность непригодности многого из того, что использовалось прежде на флоте в этом плане, заставляла при подготовке экспедиции вести поиск в разных областях. И если никаких средств наблюдения и обеспечения (например, сопровождающее судно) не использовать, то только твердая убежденность в отсутствии безвыходных ситуаций при стрессовой обстановке позволит сохранить хладнокровие и ясность мысли. Рассчитывая только на себя, человек обнаруживает несвойственные ему в тривиальной ситуации и спокойствие, и уверенность.

Сравнивать можно только сопоставимое, т.е. соразмерное, а если одна переменная по отношению к другой является величиной второго порядка малости, тогда очень легко объяснить, отчего океан называют бездонный и безбрежный. Попробуйте оказаться один на один с морем вдали от спасительного берега, и это станет понятным без дополнительной аргументации. И не зря, видимо, многие поколения мореходов, впадая в мистику, наделяли море качествами живого организма.
Не борьба с ним обеспечивает положительный результат проводимого им же экзамена, а слияние с природой, подчинение ее диктату. Только тот сможет, пройдя путь, "на вершине стоять хмельной", кто исподволь готовит подступы к ней, кто с неизменной настойчивостью и неутомимостью исследователя в "челночных" рейдах выявляет ее тайны.

Из матчасти я выбрал (строго говоря, выбора не было)
серийный "Виндгляйдер", удобную при транспортировке, но не выдержавшую азовских испытаний, телескопическую (45/39) мачту из сплава Д-16Т и самопальный яковлевский «TRITON» - 5,5 м² с 4-мя сквозными латами.


Дневник экспедиции
Стартовал я в Кирилловке (Федотова коса) утром 26 июля 1987 года. При переменном ветре восточных четвертей 2-4 балла (под не слишком затейливые вопросы любопытствующих, но, тем не менее, достаточно веские и категоричные ответы таких же, преимущественно изрядно упитанных, загорально-купальных отдыхающих) я отошёл от северо-западного берега Азова. Маршрут «Кирилловка – Керчь – Бердянск – Кирилловка», строго говоря, был проложен не по трёх, а по многоугольнику, и условно может быть разбит на семь этапов. В сущности, заход на Арабатскую стрелку - пустынную косу длиной около сотни км, в мои планы не входил, и если бы не обстоятельства (не имеющие к этой экспедиции никакого отношения, но тем не мене, внесшие свои коррективы) и ночной штиль, то одним этапом было бы меньше. График движения предполагал спать через ночь.
С самого начала небесная канцелярия не обещала ничего путного, весь день собирались тучи. Иду в лавировку - обычная морская работа. Море постоянно меняет убранство: то искристо-голубое, то зелено-взлохмаченное со взбитыми гребешками, то снова отливающее синевой. Но вот в бордовом тлении теснимое южными короткими сумерками небесное светило скатывается за горизонт в грязную тучу и весь мой метеопрогноз идет чуть ниже стоимости выеденного яйца - ожидаемая гроза со шквальными ветрами оборачивается ночью штилем. Ветровая работа начинается с шести часов утра

27 июля. Часа через два, зашедший на юго-запад ветер, в течение дня работал исправно, где-то 8-10 м/с. Шагреневые волны мельтешили, отливая бирюзой, весь день близ меня резвились дельфины.
По мере удаления от места старта море постепенно претерпевает не только чисто внешние метаморфозы, но и превращается из товарища в безжалостного противника, однако никогда во врага. Да - агрессивно, коварно, но всегда - красиво во всех ипостасях. Стихия, одним словом. Иду в бакштаг, ой, как тяжко. Отношение высоты волны к скорости ветра отнюдь не в пользу использования трапеции, а к перчаткам у меня не самое лучшее отношение, и как результат этого - в кровь "забитые" ладони.
К вечеру ветер, зайдя с юга, вынудил первую стоянку принять на Арабатке. Актив: за 30 часов нахождения на воде пройдено около 120 км. Издержки первого этапа: потерян один из двух наручных компасов.
На берегу расхрабрился - извлёк все свои припасы: сыр, орехи, изюм, сухари. После ужина стал устраиваться на ночлег. Натянул (сухой(!), это же какой кайф!) тренировочный шерстяной костюм, набил (опять же сухой) морской травой, которой вокруг было великое множество, большой полиэтиленовый пакет - он заменял и спальный мешок, и палатку одновременно. Заснул сразу. Но и во сне, казалось, волна раскачивала доску.

28 июля. Второй этап начался удачно. Четырех-пяти балльный ост довольно живо подгонял мою "птицу". Это, пожалуй, был первый момент, когда я смог по-настоящему эффективно использовать трапецию. Во время всех переходов состояние упоения приходилось, как правило, на первые часы. Не была исключением и эта часть похода. "Песня" была недолгой, часов через 5 ветер стал стихать, а к сумеркам и вовсе скис. Но через час-два начал работать ночной бриз, и где-то в полночь я увидел зарево и (решив, что это если не Керчь, то, по крайней мере, огни Нового Света) направился к нему. На берег я ступил в 6 часов утра

29 июля, и тут же был "поставлен на место" – Щёлкино! Только Казантип?! За 16 часов пройдено всего 80 км. А я то раскатал губу!
Ну что ж, распаковываюсь и спускаю директиву: "Команде завтракать". Сыр расплавился, но вполне съедобен, а вот колбаса, хоть и копченая, но уже с запашком. Однако, голод не тётка… и к вечеру обнаруживаются все признаки отравления. Выход в море (не до того было) по настоянию "пострадавшей стороны" приходится перенести на 31 июля. "Но, может быть именно в этом великая сермяжная правда"- отметил бы философски в этой ситуации незабвенный Васисуалий Лоханкин, т.к. 30-го, под вечер, началось нечто, похожее на светопреставление: за каких-то 20-30 минут норд "раскачало" до 36 м/с! Море кипело. Грязные клочья облаков слизывали пену. Берег гудел от обрушивающихся трехметровых валов, которые, словно огромные доисторические существа, бесстрашные и свирепые, ритмично и яростно крушили его.
Трудно представить свои действия в эту погоду в море на такой как у меня посуде. Одно ясно, даже с небольшим парусом в 5,5 м² на, под завязку загруженном (кроме сухой одежды, провианта, документов и спальника у меня была ещё и 10-ти литровая канистра с водой) Виндгляйдере по такому морю идти невозможно. Основная задача в таких условиях – сведение поломок к минимуму.

31 июля. За два дня пребывания в Щелкино у меня появилось много новых друзей, и все они с какой-то особой торжественностью и теплотой провожали меня в жаркий полдень. До Керчи оставалось 80 км пути.
Максимальная глубина Азова 15м, это примерно 0,1% от максимальной глубины мирового океана, а, как известно, форма, высота и длина волны зависит не только от скорости ветра, но и от глубины акватории. Поэтому азовская волна короткая, с крутым фронтом, часто аритмичная. Если шторм — очень тяжело. Но, если ветра нет совсем — ничуть не легче.
И вот, едва в лавировку при ветре в 1-2 балла, обогнув мыс Казантип, я добрался до середины одноименного залива, как старый знакомый господин Штиль вновь оказал мне великую честь своим "покровительством". Изнуряющий, затяжной, изматывающий душу - далеко не самые "крепкие" эпитеты из числа достоверно определяющих его свойства. Принимаю сидячую позу роденовского "Мыслителя" и терпеливо жду. В такие часы мысль о наличии небольшого весла не кажется неразумной. Над головой хохотали серебристые чайки, то и дело выныривали неподалеку с улыбающимися мордами дельфины. Ветер подошел с востока… только через 18 часов!

1 августа. И снова лавировка (хоть так, лишь бы не стоять на месте). Этот 80-километровый этап от Казантипа до Керчи был одним из самых ярких и отличных от того, что было характерно для всего маршрута в целом. Главная его примечательность заключается в том, что впервые двигаться пришлось вдоль берега. Между вычурных скал, над архитектурой которых изрядно потрудились солнце, дождь и ветер, разместились небольшие бухточки с золотым песком, где изредка можно было увидеть разноцветные палатки "дикарей". Это, пожалуй, самые красивые места на Азове. День прошел как во сне. В такие минуты очень остро ощущаешь слитность с природой, кровное родство с морем, солнцем, воздухом, которые с детства и до тризны питают нас.
Ветер 3-5 баллов сопровождал меня до самого Керченского пролива. И если не считать потертости ладоней, с которой к этому времени я уже свыкся, (болевой порог отошёл), в эмоциональном плане эти километры были самыми насыщенными.

2-8 августа. Наступил продлившийся неделю период ожидания.
Дело в том, что была достигнута договоренность провести следующий этап (Керчь – Мариуполь) совместно со львовской экспедицией, участники которой, Борис Люткевич и Валерий Шмидт, должны были прибыть в Керчь первого – второго августа.
Было бы неправильным считать этот период выпавшим из главных событий похода. Несомненно, самым впечатляющим, самым интересным, сложившим культурную программу этих дней, были вечера у костра в лагере КСП (клубов самодеятельной песни), о которых следует сказать хоть несколько слов.
Проведение каждого мероприятия поручали кому-то из достаточно подготовленных авторов, заблаговременно обговаривалась тема (например, «Песни о городах», «Песни Визбора», «Женщины в КСП-шном творчестве» и т.д.). Словом, праздник готовился - хороший экспромт, тот, который имеет домашнюю заготовку. «Вечер» открывался ещё засветло. Зажигался костёр, вокруг которого собиралась детвора. Назначенный исполнитель, иногда это был автор, брал гитару, и праздник, освящённый детскими голосами, начинался. Репертуар, естественно, тоже детский. За пением незаметно спускалась ночь. В 23 часа младшее поколение, завершив дневную программу, с чистой совестью отправлялось по своим горшочкам и спальникам, а ведущий, объявив стратегическое направление, начинал с вербальных номеров, дополняя их вокальными аргументами, с которыми имел право не согласиться любой из нескольких десятков слушателей. И не соглашался, и возражал, и тому возражал кто-то третий. При этом гитара шла по кругу, иногда их было несколько, но дискуссия всегда была в рамках корректности. А над костром постоянно пополнялись чайники, и священнодействующие гейши обносили публику благоухающим нектаром. Понятно, что покинуть это благословенное место с тем, чтобы по-быстренькому вздремнуть, можно было только под утро.

9 августа. Но вот у моих львовских друзей все готово, и молитвами чудодейными снипослан нам стабильный прогноз: на 9-е и 10-е августа норд 8-12 м/с. Слава тебе, заступница усердная! Утром выходим. Опять торжество проводов. До Варзовского буя идем с почетным эскортом - катером и «Мустангом». Но приходит минута последнего взмаха руки, и наш курс - 20°, их - к берегу.
«Господи всеблагой! Милосердный Христос! Вопри гласу моему, гласу моления моего, и вопли мои, и стенания услышь!... Не отринь от нас твой лик святой, яви нам милость твою человеческого ради спасения!...»
Ветер NW 3-5 баллов, вполне благоприятный, но идем тяжело, (приходится ждать менее подготовленного – естественные издержки групповых походов) часто и подолгу останавливаемся. В итоге за световой день пройдено вряд ли более 50 (из 200) км.
День заканчивался. Живая масса моря, втягивая в себя животворное светило, взамен выдавливало на поверхность тревожную тень ночи. Наступала беспокойная половина суток с порывистым нордом, поднимающим полусонные валы, a те, в ответ, вскипая и шипя, дышали холодом взрытой утробы. Нужно было решать: что делать?
Короткий совет в сумерках, и принимается решение ждать утра, ибо риск потери друг друга из виду довольно значительный, так как топовый огонь есть только на моей мачте.
Ночью ветер не утихает, заметно холодает. В лимонном сиянии выкатывается лунный блин. Небо затягивает низкими облаками, черное перепаханное море не успокаивается.
Без движений совсем безрадостно, - «Якби не мiг дрiжати, то мабуть змерз», а обо сне можно только мечтать. Регулярно набегающие буруны то и дело опрокидывают доску, вынуждая принимать настолько нежелательную купель, что невольно в сердцах вспоминаешь фольклорную маму. Пожалуй, эта ночь была самой трудной, когда пришлось ощутить полнейший дискомфорт. Даже причислив себя не просто к категории обученных, а в достаточной мере подготовленных и физически и психологически, к известным ограничениям (а подчас и к лишениям) сохранять душевное равновесие удавалось ценой значительного напряжения.

10 августа. Наконец наступает утро, и я до рези в глазах рассматриваю горизонт, пытаясь увидеть среди волн, хоть один парус, но тщетно. Встречный северный ветер, полагаю, за ночь отбросил нас назад километров на десять, но как найти ответ на вопрос: "Насколько далеко мы находимся друг от друга?" Через полчаса вижу на ветру, прямо по курсу километрах в пяти, описав кривую, падает ракета. Минут через десять - вторая. Сомнений нет, это мои товарищи. Но море не ГУМ, и место встречи там не предусмотрено. Моя ракета размокла, и сообщить о своем местонахождении не могу. Поиски заканчиваю часов через 6, когда надежды на встречу практически не остается. Ветер (по зубам) N около 2 баллов. Иду (со скоростью черепахи) в лавировку, хотя прогнувшаяся сверх всякой меры мачта настолько изменила профиль паруса, что о крутом бейдевинде можно только мечтать. Так закончился день, принципиального отличия от этого режима не принесла и ночь: те же 2 балла с севера, та же лавировка. Где-то в полночь, отдыхая, вдруг услышал сзади рокот дизеля. Оглянулся. Совсем недалеко, метрах в 50-ти, где-то в темноте шёл транспорт, ведь здесь и проложен - рекомендованный курс... и эта часть Азова - как проезжая дорога. Думаю, что мой полоскающийся в волнах топовый огонь на ходовом мостике вряд ли был замечен… Пронесло...
11 августа. Третий день, начавшийся, так же как и предыдущий, продолжение имел, увы, ещё худшее. Часов в 10 заштилело и не на час - два, а на весь день.
Совершенно дурацкое состояние... И что только не лезет в голову! Подходящая обстановка, чтобы наедине с собой до конца провести сеанс душевного стриптиза. Только в такой ситуации, думаю, ненужное самолюбие, отступив, отдает на суд житейской логики всего себя...
С приходом ветра кончается и приступ самобичевания.
Поддувать начало где-то часов в 16-17. Сначала W(3-4 балла) все усиливался, затем зашел на SW и к 23 часам уже дуло минимум 10 м/с. В полночь одновременно открылись два зарева, прямо по норду и на весте. Сомнений нет. На запад! Ветер, между тем, все усиливался. Часа в два накрывает грозовой шквал. Скорость ветра, на мой взгляд, достигает предельной - держись, мужик! Дает себя знать третья бессонная ночь.
Наверное, заставляло держаться какое-то подспудное чувство самосохранения. И оно не подвело. Вдруг боковым зрением увидел ходовые огни судна. Совсем недалеко шёл теплоход. И тут я вспомнил, что не зажег топовый огонь на мачте - просто сил не было. Но сейчас откуда что взялось! Мгновенно снял мачту и (добравшись до топа и вкрутив лампочку) снова поднял её. А несколько мгновений спустя увидел зелёный ходовой огнь и темный силуэт судна, мы расходились правыми бортами. Пронесло и на сей раз... 2-0, и слава Богу, в мою пользу. Футбольные комментаторы в такой ситуации говорят о назревающем голе…
Чертовски хочется спать. Кажется, что если упаду, то тут же усну, но спать невозможно - вокруг очень сыро, и ходят большие кочки, вибрируя на которых всем "телом", уставший Виндгляйдер рвется к земле. Но и тут прекрасное и неповторимое море пробивается к тебе сквозь усталость, сравнимую, наверное, только с тяжелой болезнью.
Отрываю взгляд от магических огней берега и, бросая его на доску, от неожиданности едва не падаю. Доска вся светится! Вспоротая морская поверхность, вспыхивая мириадами мерцающих звёзд, опрокинутого в бездну ночного неба, горит нежно-голубым огнём. Впечатление такое, будто под днищем включили голубой прожектор. Накатывающая на палубу волна покрывает её голубой светящейся пеленой, все буруны с барашками тоже озарены этим таинственным светом. Рыбья мелочь, шарахающаяся в сторону (словно убегающие ящерицы), тоже вся как на ладони.
А покрывало бездны, вытканное несметными иглами, искрясь и вспыхивая голубым пламенем, едва касаясь днища, уносится искристой дорогой.
Не хочется верить, что ларчик открывается просто, и всему «виной» простейшая Nactiluca. Часа через два "видение" исчезает, видимо температурный режим прибрежной акватории не устраивает это лирическое животное. А еще через пару часов (пожалуй, самых тяжёлых в физическом отношении, когда к смертельной усталости присовокупливался предутренний штиль, и чем ближе к берегу, тем заметнее) мой грузовик мягко касается песка Бердянской косы, знаменуя окончание 66 часового этапа Керчь-Бердянск. До утра остается час-два, нужно побыстренькому вздремнуть.

12 августа. День посвящен телефонным звонкам. Но на "явочной" квартире абонент появляется только в конце дня, и сведений о львовянах у него еще нет. Контрольное время еще не вышло - нужно ждать.
13 августа. Только через сутки после прихода я узнал, что
Валерий пришел в Мариуполь одновременно со мной, а Борис несколько позже, потратив на переход Керчь - Мариуполь около 4-х суток.
Тогда я ещё не знал, что Валерий Шмидт имел удовольствие пережить настоящее приключение. Вот как он сам об этом рассказывает:
«Когда 10 августа начало светать, я пульнул ракету и решил идти дальше. Настроение было прескверное. Ветер северный 3-4 м/с. Начал лавироваться, но часа через два принял решение идти на северо-восток. В течение дня курс был 50º. Орехи с изюмом отсырели и стали противными, и чем ближе был вечер, тем больше мне хотелось… молока и свежих рогаликов. Почему не чего-то иного не знаю. И не хотелось ночевать в море снова. Когда вспоминал прошедшую ночь, меня трясло. И вот в вечерней дымке я увидел что-то неясное впереди. Дальше всё было как в сказке. Пришлось немного увалиться, и я прекрасным галфвиндом помчал на это «что-то». Этим «что-то» оказалась нефтяная вышка, которая жила полной жизнью. При моём появлении было заметно какое-то замешательство, но вскоре всё стало на свои места. Меня радушно приняли на борт судна, доставившего на вышку трубы. Затем душ, ужин и здоровый сон. А утром (11августа) я услышал по судовой трансляции метеосводку: восток 3-4 балла. Отлично! Подъём, завтрак и в путь! Перед расставанием экипаж так выражал свои чувства, словно хотел меня утопить своими подарками. Дул хороший ветер, но едва я отошёл от буровой, как от обещанных баллов остались 1-2 м/с. Штиль. И так до полудня. В 12.45 потянуло с запада и чем дальше, тем сильнее. Курс 345º, до Мариуполя было ещё 80 км. Я сначала думал, что за один день не смогу преодолеть это расстояние, но скорость была прекрасной, и в 19 часов я увидел косу Долгую. Это такие песчаные отмели, место птичьих базаров. Далеко на востоке показался маяк. Мне оставалось пройти 40 км. Море фосфоресцировало. Давала знать себя усталость, но душа пела. Зрелище красоты неописуемой… на землю я ступил в 24 часа».

14 августа. Ну что ж? Камень с плеч! Теперь можно двигаться дальше. Утром упаковываюсь и в путь. Ветер SW от 1 до 3 баллов. И опять бейдевинд. Часам к 19 подхожу к Обиточной косе. Обходить 30-километровый полуостров бессмысленно, а искать ночью место перехода, задача архисложная. Утро вечера мудренее.
15 августа. Но и утром отыскать в камышах тропинку, известную
только местным рыболовам, не так просто. Провозился с этим
до полудня. Зато потом, хотя и опять в бейдевинд, но под хороший ветерок сначала в 4, а затем в 5 баллов, рванулся к "своей" Кирилловке. Но отпускного времени было еще вдосталь, да и ладони "забиты" так, что кончики пальцев онемели. Всего этого оказалось достаточным, чтобы шестой этап окончить через четыре часа где-то в районе Райновки.
16 августа. Последний седьмой этап проходил при том же ветре SW 4-5 баллов. И к 20 часам 16 августа, подойдя к Кирилловке с северо-востока, я замкнул азовскую "кругосветку", пройдя с божьей помощью за 160 часов ходового времени не менее 600км.
(Падает занавес).

A, в заключение этого отчёта, хотелось бы выразить пожелание, чтобы марафоны на парусных судах, проводящиеся в настоящее время стихийно, несмотря на их несомненную ценность, получили своё развитие под эгидой заинтересованных организаций. Чтобы были учреждены и регулярно проводились марафонские гонки на парусных досках, с непременным отражением их результатов на страницах прессы, и чтобы их печатали не в отжатом, мягко выражаясь, виде, когда в лучшем случае используется лишь сотая часть отчётного материала, а показывать эти неординарные действа в развернутом полном свете.
И еще несколько слов об условиях этого похода.
Конечно, в одиночном плавании возникает множество причин, могущих создать такие условия, при которых продолжение похода будет невозможным. Известно, что во время этих стрессовых ситуаций очень (если не самым) опасным является страх, паника.
Повторюсь: попадая в экстремальные условия, и рассчитывая только на себя, человек обнаруживает не свойственные ему в тривиальной ситуации спокойствие и уверенность.
И если хладнокровие и ясность мысли обнаруживаются в стрессовых ситуациях без искусственного подавления чувства страха (обычно он приходит позже, когда реальная опасность уже позади) и зависят лишь от ценза одиночных плаваний, то для преодоления внутреннего напряжения, физической боли и усталости необходимы какие-то специальные приемы.

Что до меня, то альтернативы, - идти ли в сопровождении крейсерской яхты, или шествовать в гордом одиночестве, - никогда не было. Видимо, возникни такая возможность, я принял бы её безоговорочно, и не только потому, что сие снизило бы дискомфорт, упростило условия плавания (питание, сон, замена рангоута), но и в психологическом отношении не потребовало бы такого напряжения. Впрочем …

16.08.1987

Кирилловка - Таллин

3.Вингляйдеры в открытом море

Автор: Александр Смычкович


Позади последний признак суши. Впереди на многие десятки километров морская стихия и человек на узкой парусной доске.

Белые птицы на зеленой взбаламученной ветром воде издали напоминали чаек со странными, чересчур длинными шеями. Порой волны скрывали их от взора, сильнее разжигая наше любопытство. Когда расстояние между нами сократилось, загадочные птицы взмахнули крыльями, и семь прекрасных лебедей, плавно описав дугу над нашими парусами, вытянулись клином к горизонту. Свой путь через море продолжали и мы.

Этой встрече за многие десятки километров от берега, как и массе других открытий для себя, мы были обязаны виндгляйдерам - одной из разновидностей парусных досок длиной чуть меньше четырех метров и шириной чуть больше шестидесяти сантиметров, на которых мы совершали свой экспериментальный поход через Азовское море. Идея путешествия на парусных досках захватила нас давно, однако столь "дерзкий" замысел приобрела не сразу. Однодневные короткие прогулки под парусом в подмосковном Пирогове лишь разжигали туристский аппетит. Потом были тренировки на Черном море, соревнования по виндсерфингу, помогавшие развить выносливость, совершенствовать технику. Первый поход на парусной доске вдоль Азовских берегов прошел для страховки в солидной компании испытанных туристских судов. Наконец, настала очередь самостоятельного перехода вдоль побережья Каспия, ставшего для нас суровой школой. Шквальные ветры заставляли класть паруса на воду, сбрасывали с доски. Солнце обжигало кожу на теле, руках и ногах: нестерпимо больно стало надевать и снимать гидрокостюмы. Каспий требовал трезвой оценки собственных сил, а пенные гребни прибоя, подводные скалы и серый галечный берег испытывали на прочность стеклопластиковые корпуса наших утлых суденышек. По крупицам, из коротких статей в газетах и журналах, мы черпали отдельные сведения о подготовке к путешествиям на виндсерферах, но только по окончании каспийского похода идея о пересечении моря стала обретать конкретные; формы.

В жаркий июльский полдень мы, трое москвичей, - Алексей Рябченко, Андрей Свадковский и автор этих строк - отчалили у маяка Обиточной косы северного, побережья Азова, чтобы в автономном плавании достичь Керченскою полуострова. Выбирая путь через море на самых маленьких в мире парусниках, мы тщательно взвешивали свои возможности, многократно мысленно проигрывали самые безнадежные ситуации. Основная сложность состояла в том, что нельзя было смоделировать наш поход ни в физическом, ни в психологическом плане. Мы выглядели заочниками, готовящимися к трудному экзамену, причем шансов на переэкзаменовку могло и не оказаться.

Безопасность и риск - взаимоисключающие понятия. Первое нельзя обеспечить в полной мере, так же как и исключить второе. Можно только рассчитывать на опыт, накопленный ранее. Опыт мореплавания говорит, что люди в море гибнут чаще всего от утопления или от переохлаждения организма. Называют еще третью причину - страх, но она тесно связана с первыми двумя. Нами в расчет бралась, кроме умения плавать, еще и непотопляемость стеклопластиковой доски, имеющей двойной запас плавучести - запас, который мог быть увеличен с помощью надувных баллонов, прикрепляемых по ее бокам. Каждый имел также по запасному баллону и по спасательной надувной лодке ЛАС-1. На случай глубокого штиля были подготовлены легкие разборные весла, а на случай штормового ветра - крошечные, в половину квадратного метра, паруса на специальной мачте из лыжных палок, позволяющие двигаться по ветру, сидя верхом на доске. Постоянно надетые гидрокостюм и спасательный жилет позволяли - практически сколь угодно долго - находиться в теплых водах Азовского моря, а сигнальное зеркальце, мигающие огни, фальшфейер в аварийных обстоятельствах помогли бы проходящему судну или самолету обнаружить нас. Пятидневный запас пресной воды в сочетании с малой соленостью азовских вод решал проблему обезвоживания организма. Мы постоянно были готовы к непроизвольному купанию и не боялись окунуться в воду. В то же время мы испытывали даже чувство комфорта, подолгу оставаясь сухими. Наши вещи и продукты были надежно спрятаны в водонепроницаемые мешки, и мы не беспокоились о них. Неуязвимость и основа безопасности парусной доски в ее гармонической связи с морем: волны могли разбить стальное тело корабля, но были бессильны против легкого стеклопластикового поплавка.

А страха мы перед морем не испытывали. Ведь мы выходили не бороться с ним (бессмысленная затея), а получать радость от подлинного мореплавания. В противном случае путешествие заведомо превращалось в самоистязание людей, погнавшихся за славой.

От маяка Обиточной косы пошли курсом 150°. Встречный южный ветер не позволял двигаться наикратчайшим путем, поэтому взяли направление значительно восточнее, решив поддерживать высокую скорость хода. Идти в лавировку в открытом море - бессмысленная потеря сил и времени. Часто оглядываюсь назад. Низкий песчаный берег вскоре скрылся из виду, а еще немного погодя исчез и столбик маяка. На 360° вокруг ровная линия горизонта. Ловлю себя на мысли, что никогда в жизни не видел ничего подобного с парусной доски: открытый морской простор всегда был привилегией крейсерских яхт и железных кораблей! Ветер гонит наши паруса по морю. На душе легко и весело. Вспоминаю тревожные лица друзей при расставании, их беспокойство за нас. "Ушли как на стену", - сказала нам вслед, сравнивая с альпинистами, одна из провожавших.

Усилившийся ветер прибавил и нам скорости. Громче зажурчала вода за кормой. Нос виндгляйдера рассекает заметно выросшую волну. Азовское море мелкое: максимальные глубины едва превышают десять метров. Поэтому волновые движения проявляются в нем преимущественно в виде ветрового волнения. Оно следует за изменениями силы ветра, принимая в течение уже одного-двух часов установившийся характер. После прекращения ветра волны быстро затухают. Зыби в открытом море практически не бывает. Во время движения пользуемся трапецией. Это специальное приспособление в виде закрепленного на груди крюка позволяет часть нагрузки по удержанию в руках паруса перенести на тело, зацепившись крюком за веревочные петли на дугах. Требуется, правда, большая ловкость, так как применение трапеции ограничивает свободу передвижения по доске. При потере равновесия, бывает, не успеешь отцепиться и падаешь в воду привязанным к парусу и только потом уже отстегиваешься.

После трехчасовой безудержной гонки собираемся вместе на отдых, кладем мачты на воду. Садимся на доски, опустив в воду ноги. Все-таки хорошо, что в наших морях нет акул и можно позволить себе даже такую роскошь, как купание. Вспоминаем Фредерика Жиральди и Кристиана Марти, двух мужественных французских спортсменов, каждый из которых совершил в теплых водах Атлантики трансокеанский переход в сопровождении вспомогательной экспедиции на яхте. Кроме трудностей, связанных с колоссальной физической нагрузкой, в том переходе им наверняка сильно досаждало соседство кровожадных хищниц.

Есть не хочется. За баночкой сока "Манго" и сухофруктами делимся впечатлениями. Чтобы доски не разносило в стороны и не било одну о другую, придерживаем их ногами. Отмечаем свое хорошее физическое состояние - результат активной акклиматизации. Она заключалась в нескольких днях обычного плавания в море и двухдневного перехода на вингляйдерах по Бердянскому заливу к месту старта. Там мы в последний раз критически пересмотрели взятый с собой груз. Остались на берегу ласты с маской и трубкой (Андрей собирался нырнуть на середине моря). Тяжелый, громоздкий бокс для кинокамеры был заменен прорезиненным герметичным мешком. Сократили до одной число подзорных труб. Из цивильной одежды оставили по паре тренировочных штанов и по рубашке. Регламентировал не столько вес взятых вещей, сколько занимаемый ими объем. Упаковки, в которые все укладывалось, имели обтекаемую форму, чтобы легче проходить сквозь гребень волны.
Закончив перекус, встали на доски, подняли из воды мачты, подтянули паруса и набрали ход. На скорости пристегиваемся к трапеции - и вот уже белые треугольники парусов движутся в походном порядке...

Сейчас мы в гостях у моря, и его обитатели приветствуют нас. Высоко выпрыгивают из воды желтобрюхие осетры, чуть поодаль сверкают на солнце мокрыми спинами дельфины, а вокруг, оглашая воздух резкими криками, кружатся чайки. В воде проплывают, томно шевеля щупальцами, медузы. Некоторые из них окрашены в яркие цвета и похожи на бутоны цветов, распускающиеся каждое мгновение.


Тревожный ночлег на самой середине Азовского моря

Впереди показался темный силуэт судна, судя по всему, рыболовецкий сейнер. Он ходил туда-сюда поперек нашего курса. А когда мы совсем уже было сблизились, сейнер вдруг выпустил облако черного дыма и ушел. Встреча с судном вдали от берега напомнила нам, что мы находимся в настоящем море.

Солнце катится к горизонту, дневная жара спала. Ветер к вечеру не ослабевает. Не сбавляя скорости, несемся по волнам, устраивая иногда короткие передышки. Чтобы не потеряться в сумерках, у каждого миниатюрный маячок-мигалка - вспыхивающая раз в три секунды лампочка с простой электронной схемой управления, работающей от батарейки. Одной батарейки хватает для непрерывной работы маячка в течение не менее пяти суток.

В десять часов вечера останавливаемся на ночлег. При домашней подготовке прорабатывался вариант ночного перехода в благоприятных погодных условиях. Но сейчас ветер и волны явно не располагали к ночным странствиям.

Возникла заминка. С одной стороны, не хотелось медленно и на ощупь красться по волнам ночного моря, ежеминутно рискуя потерять друг друга из виду, а с другой - не было и желания располагаться здесь на отдых. Нет твердой земли под ногами, на которой мы привыкли разбивать: лагерь, нет и каюты, где можно отвлечься от разгулявшегося моря.

Луна еще не выросла до первой четверти, и густая темнота обступила нас. В своем путешествии через океан Жиральди ночевал на яхте, а Марти спал прямо на доске, загоняя ее в специальный надувной "плавучий док". Яхты с нами не было, но мы везли с собой свой вариант "плавучего дока". Прежде всего связали при свете электрических фонарей доски капроновым фалом, вывернули из места крепления мачту с парусом и отдали ее на длинном конце в воду. Парус стал теперь плавучим якорем, удерживающим весь флот против волны. Можно было, конечно, используя малую глубину моря, зацепиться за дно легким якорем-кошкой, но тогда мы приняли бы на себя весь натиск волн и ветра. Затем надули и притянули широкими ремнями вплотную по бокам доски баллоны. Они увеличили остойчивость и предохранили корпуса от ударов друг о друга, Андрей определил по счислению наше местоположение. Оказалось, что мы находимся на середине Азовского моря. Позади половина пути. Чем не повод для праздника! Пускаем по кругу флягу черного кофе с ликером. Отхлебываем по глотку - "за друзей", "за золотую середину", "за тех, кто в море"... Настроение отличное. Вокруг серебристо-серое, перепаханное ветром море катит на нас водяные валы. Мигающие огоньки взлетают на волнах и проваливаются между ними. А над головой яркие звезды южного неба.

Перед сном утепляюсь. Надеваю длинные штаны от гидрокостюма и, не снимая спасательного жилета, забираюсь в широкий полиэтиленовый спальный мешок. Гидрокостюм согревает тело, а полиэтиленовый мешок защищает от ветра и брызг. Внутри хотя и мокро, но тепло. Разом накатилась усталость ходового дня, и я засыпаю, дрейфуя вместе со всей компанией по ветру. Сон, правда, прерывистый. Слишком много впечатлений обрушилось сразу. Эта необычная июльская ночь; наполнена непривычными звуками и не дает безмятежно заснуть. Маршрут мы проложили в стороне от судового хода на Керчь, но для порядка выставили огни, которые помогут избежать нежелательной встречи с судном в ночном море.
Ребята спали чутко, настороженно. Андрей просыпался и первым делом глядел на мигающий огонь лампы. Но мигалка работала исправно, и он с облегчением засыпал снова. Утром Андрей клялся, что, если нас застанет вторая ночь, он будет спать уже как убитый. Алеша прислушивался к тому, как моя мачта задевала за его доску. Будить меня он пожалел и, в конце концов, так и заснул, придерживая мачту в воде рукой.

Проснулись до восхода солнца. Ветер с вечера зашел в западном направлении и дул всю ночь не переставая. Мы продрейфовали к востоку наверняка не менее десяти километров. В свете утра вокруг увидели полутораметровые крутые волны с белыми барашками. Ветер заметно окреп. Закралось сомнение: а сможем ли идти в таких условиях? Но, сидя на досках, на этот вопрос не ответишь. Завтракаем сыром с сухарями, рыбными консервами в томатном соусе, копченой колбасой, запиваем водой и соком. Быстро собираемся, благо не надо сворачивать походную кухню, палатку и мыть посуду. В восемь часов подняли паруса.

Сомнения сразу отпали. Мы мчимся вперед. Учитывая изменение направления ветра, идем курсом 180°. Отдельные волны достигают двухметровой высоты и существенно снижают скорость. Продираешься между ними, как на вездеходе по буграм. Временами вингляйдер прыгает с гребня волны и, ударившись о воду, вибрирует всем корпусом. В конце длительных переходов падаю в воду (для виндсерфинга не чрезвычайное происшествие). Сказывается, усталость - менее внимательно слежу за налетающими шкваликами ветра. После падения, напрягшись, вытягиваю мачту с парусом из воды. Она словно потяжелела в несколько раз. В этот момент обезветренный парус только затрудняет равновесие на разгулявшихся волнах. Не справишься с качкой - снова уронишь его в воду. Балансируя на верткой доске, аккуратно начинаю движение и, только набрав скорость, испытываю облегчение. При этом дышу тяжело и часто, будто взбежал на гору, но постепенно дыхание выравнивается. Осматриваюсь по сторонам. Взглядом засекаю два остроконечных белых паруса - значит, ребята в строю и у них полный порядок.

В море мы вышли втроем. Люди по характеру общительные, мы, не сговариваясь, твердо стояли за коллективное начало любого путешествия. У каждого на то были свои причины.

Алексей когда-то в одиночку ходил по Селигеру на самодельном парусном катамаране. Уже на второй день ему стало скучно, захотелось вдруг, именно здесь и сейчас же, поделиться с кем-то впечатлениями. Ведь по пути домой они рассеятся, потеряют остроту и свежесть. Однажды вечером катамаран застрял в прибрежных камышах и утонуло перо руля. Осенняя ветреная погода не располагала к купанию, но пришлось раздеться и нырять в холодную воду, пока не удалось найти пропажу. Мокрый и замерзший, Алексей вывел катамаран из камышей и пристал к берегу. Прошло немало времени, пока он обогрелся и пришел в себя. Окажись рядом друзья, такая ситуация выглядела бы веселым приключением.

Андрей в группе становился решительней. По его словам, бывает иногда трудно принять решение в ситуации, пугающей неизвестностью. Но поделишься с друзьями неожиданным предложением, его серьезно обсуждают, даже принимают за основу. А в одиночку один мог бы и не расстаться со своими сомнениями. Будучи человеком организованным, Андрей стимулировал подготовку к походу, предлагал новые варианты снаряжения, вносил дух дружеского соревнования в сборы, тем самым заметно ускоряя их.

Я в путешествиях группой вижу прежде всего основу безопасности похода, профилактику психических стрессов, отсутствие дискомфорта в пути.
Походы в одиночку тоже имеют право на существование, но человек, пускающийся в одиночное плавание, преследует иные цели, чем мы. Как правило, это опытный яхтсмен-путешественник, для которого нет загадок в плавании на яхтах с полными экипажами. Самая большая загадка для него - он сам и предел его возможностей. Наиболее полно индивидуальные черты и возможности каждого проявляются в многодневных одиночных переходах.

Плавание группой существенно снижает среднюю скорость хода: идущий впереди следит за тем, кто сзади; если паруса не видно, то сбавляет скорость и выжидает, а покажется парус - медленно идет дальше, давая возможность отстающему подтянуться, или ожидает, сидя на досках, или возвращается для выяснения причины остановки.

И все-таки мы готовились к переходу через море в одиночку! Ведь при неблагоприятных погодных условиях штормовой ветер и волны могут разбросать парусные доски и не позволить собраться всем вместе, особенно при ограниченной видимости. Искать друг друга или назначать место встречи в открытом море бесперспективно. Поэтому на каждой доске у нас находилась треть общего запаса воды, продовольствия и спасательного снаряжения. Установка предписывала двигаться благоприятным курсом к ближайшему берегу и выходить на связь с береговой группой, следящей за контрольными сроками. Но такую ситуацию мы рассматривали как чрезвычайную и прилагали все усилия, чтобы она не возникла.
В полдень Алеша секстантом измерил высоту солнца и определил нашу широту. До берега остается несколько десятков километров. Ветер к этому времени ослаб, волнение улеглось, и мы снова движемся с приличной скоростью. До боли в глазах всматриваюсь в синюю дымку горизонта. Яркое солнце нещадно слепит и печет. Похоже, руки опять обгорели. На ладонях белые пузыри мозолей. Стараюсь пользоваться разными хватами, чтобы работали разные мышцы. С ногами дело обстоит лучше: мягкие носки от гидрокостюма и резиновые тапочки практически не натирают, хотя размокшая кожа на ступнях чувствительна к малейшему шву, складке или просто попавшему снизу камешку.

В предчувствии близкой земли ровный горизонт давит со всех своих 360 °. Взгляду хочется зацепиться за что-нибудь указывающее на землю; хотя бы облачко увидеть. Начинаешь копаться в оттенках синевы, выявляя проступивший берег. Наконец, впереди, между небом и морем, обозначилась полоска иного оттенка. Земля! Мы видим Крым! Куда только подевалась усталость? Последние три часа идем без остановки. Под конец ветер совсем скис и мы еле-еле движемся в километре от берега. Но и самый длинный последний километр позади. В шесть часов вечера парусные доски ткнулись носами в песок в двух километрах к западу от мыса 3юк. Пошатываясь с непривычки на твердой земле, пожимаем друг другу руки. Позади сто пятьдесят километров и тридцать часов трудного пути через Азовское море.

Фото: А. Рябченко
Опубликовано: Альманах "Ветер странствий", № 19 - Москва, "Физкультура и спорт", 1984
Сканирование и обработка: Виктор Евлюхин (Москва)