Как и всегда, в пору ее присутствия мне пожелалось представиться целиком и полностью ответственным субъектом волеизъявления. Не буду отрицать, временами мне хотелось форматировать сущность своей персоны.
Во всяком сновидении с распитием моей запекшейся крови и поеданием гнилой плоти, для меня, внезапным открытием являлся ее образ, с шафранными локонами, кротко падающими на великолепнейшую грудь. И в момент, не столь эпохальный, чувствуя ее запах, я вновь ощущал на горбатом хребте крылья.
В нынешнее время, со всеми интернетными фруктами, занявшими все места в зале отчаяния, надежды не вручает малозначимая живая речь. Порой и язык не желает интерпретировать мысли.
Да будь она хоть дочерью лесоруба, топором орудующим над своей супругой, мне будет все равно, ибо боготворю и вожделею ее без остатка, вынужден признаться. Проблемою моей всегда являлось признание себе, а не объекту приверженности непосредственно.
Всегда шествуя по жизни крупными шагами, я и вовсе не заметил, что наткнулся на собственную слабость – выходит, коротки мои ноги, раз погряз в своих чувствах и предался им всецело.
Ее глаза постоянно полны отчаяния и тоски, поскольку действительность для нее смазана иллюзиями, за неимением самоорганизации и обоснованности собственного бытия. Но в выборе между хлебом и созерцанием оного я предпочту второе, несомненно.