Цитата сообщения Оксана_Лютова Чтобы помнили. Ларионова Алла Дмитриевна



19 февраля 1931 года — 25 апреля 2000 года

Народная артистка РСФСР (1990)
Приз Гильдии актеров кино России за выдающийся вклад в профессию (2000)


Алла Ларионова родилась 19 февраля 1931 года в Москве на Спартаковской улице.

Ее родители познакомились в дивизии Котовского, где воевали в Гражданскую войну. Отец был коммунистом и работал директором райпищеторга, а мама закончила четыре класса и работала завхозом в детском саду.

Во время войны отец Аллы ушел в ополчение, а мама с девятилетней дочерью эвакуировались в Татарию, в город Мензелинск. Мама много работала, а Алла часто выступала перед ранеными в местном госпитале, читала стихи. Позже она узнала, что лежал в мензелинском госпитале и Зиновий Гердт, с которым через много лет они встретились на съемках картины «Фокусник».

Отец Аллы Ларионовой попал во время войны в окружение, и в одном из селений его спасла пожилая женщина. Когда немцы вели по деревне пленных, она бросилась к ним с просьбой отдать ей брата — отца Аллы. Почему—то немцы ей поверили... Потом эта женщина, которую звали Пелагея, приезжала к благодарным Ларионовым в Москву.

«Мой отец, — вспоминала впоследствии Алла Дмитриевна, — как и многие в то время, был коммунистом. А я, как и все советские школьники, была сначала пионеркой, потом комсомолкой. Помню, когда меня приняли в пионеры, какая это радость была! Прибежала домой, показываю бабушке красный галстук и кричу: «Бабушка, посмотри!». А она ни слова не сказала, только посмотрела с укоризной, отвернулась и вышла из комнаты. Я не могла понять — почему, и так обидно было — до слез».

Став актрисой, Ларионова признавалась, что в детстве мечтала работать дворником. Эта профессия казалась ей необычайно романтичной: в любое время года вставать, когда все еще спят, и шуршать метлой, сгребая осенью опавшие листья, а зимой убирать снег лопатой. Но в таких случаях говорят: на роду написано. «Моя мама, — рассказывала Алла Дмитриевна, — всю жизнь проработала в детских учреждениях. Летом с детским садом и мамой я выезжала на дачу. Как—то к нам приехала ассистент режиссера, которая искала детишек для съемок. Она долго упрашивала маму отпустить меня в кино, но мама не согласилась». Однако судьба подкараулила свою жертву, восьмиклассницу Аллочку Ларионову, на улице, приняв облик очередного ассистента режиссера по актерам: «Девочка, хочешь сниматься в кино?». На этот раз согласие мамы не потребовалось, потому что девочка тут же ответила: «Да!». Ларионову поставили на учет в актерский отдел «Мосфильма» и стали приглашать в массовку. Поскольку иногда сниматься приходилось ночами, школу закончила на тройки.

Окончив школу, Алла подала документы сразу в два института — ГИТИС и ВГИК. В ГИТИСе экзамены принимал Гончаров: «А он такой красивый был! Я от волнения забыла текст, который должна была читать. И он так не без ехидства меня спрашивает: «Девочка, сколько тебе лет?». — «17», — говорю. А он: «Так в 17 лет надо память получше иметь...»

Во ВГИКе набирал курс Сергей Аполлинариевич Герасимов. Ларионова ему категорически не понравилась. «У нее нос большой, — сказал мэтр жене и пожизненной своей ассистентке, «Хозяйке Медной горы» Тамаре Федоровне Макаровой, — и губы. Она некрасивая и не фотогеничная». Но Макарова, которой девушка приглянулась, уговаривала: «Сереженька, присмотрись к ней повнимательней, она славненькая — какие глазки, какие волосики!». И — убедила. Но обо всем этом Алла Дмитриевна узнала позже.

Гадкий утенок довольно быстро превратился в прекрасного лебедя — одну из самых красивых начинающих актрис не только на курсе у Герасимова, но и во всем советском кино 1950—х годов.

Сниматься Ларионова начала еще студенткой. Когда в 1952 году ее пригласили на роль Любавы в картину Александра Птушко «Садко», Сергей Аполлинариевич ученицу не отпускал — он ревностно относился к съемкам своих студентов. И снова помогла Макарова, уговорив мужа. Фильм имел потрясающий успех. Во время съемок картины «Садко» судьба свела Аллу с актером Иваном Переверзевым, который был необычайно популярен после вышедшего на экраны СССР в 1947 году фильма «Первая перчатка». Роман Ларионовой и Переверзева продолжался достаточно долго, но жениться Иван не собирался.

В 1953 году творческую группу фильма «Садко» пригласили на Венецианский фестиваль. Перед поездкой делегацию инструктировал Анастас Микоян. Западная действительность превзошла все, даже самые фантастические, ожидания. Для Ларионовой знакомство с другим миром началось с курьезного случая. В гостинице она решила принять ванну, долго крутила какие—то краны и нажимала на кнопки. А когда намылила мочалку, увидела, что та почему—то не мылится. Оказалось, она пустила в ванну морскую воду. Сильнейший шок вызвали у будущей звезды и... чулки горничной. «Я даже расплакалась, — рассказывала она впоследствии, — у меня таких никогда не было! Мы все больше носили простые, в резиночку...» Всем актрисам, приглашенным в Венецию, платья сшили из одинакового материала. Фасоны были разные, и по возвращении в Союз их нужно было сдать.

Успех Ларионовой в Венеции был фантастическим. Журналисты писали о Ларионовой взахлеб и исключительно в превосходной степени: «Самая молодая, самая веселая, самая красивая!», а еще: «Солнце Венеции в волосах у Аллы». После конкурсного показа фильма «Садко», получившего главную награду фестиваля — «Золотого льва», на нее буквально накинулись режиссеры и продюсеры, но на все приглашения сниматься за нее отвечали официальные лица: «Что вы?! Что вы?! Она у нас одна на весь Союз, у нее все съемки расписаны до 2000 года!». Естественно, ничего подобного на самом деле и в помине не было. Возвращаясь домой, она горько плакала в самолете: «Прощайте, все мои мечты, возвращаюсь к серым будням!». Но прямо у трапа самолета ее ожидало приятное известие: Ларионова была утверждена на главную роль в фильме «Анна на шее».

На съёмках она познакомилась с Александром Вертинским. Вертинский и Ларионова прекрасно смотрелись вместе. Вертинский поразил воображение юной Аллы врожденным аристократизмом, безукоризненными манерами, шармом и несоветским складом ума. На съёмках она так же познакомилась с Михаилом Жаровым, который был кумиром ее детства. «Однажды, — вспоминала Ларионова, — мы с девчонками пришли во Дворец культуры, где должны были выступать живые знаменитости. В фойе меня кто—то толкнул в плечо. Оборачиваюсь — батюшки! Это же сам Жаров! Он погладил меня по голове и спросил: «Я тебя не сильно ушиб, деточка?». Когда мы встретились на съемочной площадке, я рассказала про этот случай Михаилу Ивановичу. Он долго смеялся: «Ну если бы я знал, Аллочка!»

Почему—то очень долго — целый месяц — снимали сцену бала. Работали ночами, потому что днем артисты оперетты, составляющие массовку, были заняты. Жаров просил Ларионову: «Ты соберись, чтобы сделать все за один дубль, а то мне врача придется вызывать!». Но танцевал он, по словам Аллы Дмитриевны, лучше всех. А она приходила домой под утро на опухших от танцев ногах, долго вынимала из волос кучу шпилек и без сил валилась в постель.

Роскошный будуар изнеженной героини снимали в гараже «Мосфильма». На улице было — 40 градусов мороза, температура на съемочной площадке не намного выше. Поэтому, как только объявляли перерыв, Ларионова, снимавшаяся в легком пеньюаре, тут же ныряла под одеяло. А после команды «Мотор!» с тяжелым вздохом из—под него вылезала. Что же до кровати гигантских размеров, то ее на время съемок одолжили у известного своими солидными габаритами Евгения Моргунова. «В моей постели спала Алла Ларионова», — шутил он.

«Анна на шее» была звездным часом Ларионовой. Роскошная красавица в бальном платье, беззаботно танцующая мазурку с самим Жаровым, поразила воображение зрителей. Она была сказочно хороша. Затем последовала шекспировская «Двенадцатая ночь», в которой Алла сыграла графиню Оливию. В нее влюблялись, теряли голову, сходили с ума. А актриса, безраздельно царившая в мужских грезах, жила с родителями в полуподвале. Ларионова рассказывала: «Ванна — прямо на кухне. Мы прорубили два окна на улицу, чтобы было посветлее, но пришлось их держать все время зашторенными. На меня лезли в окна посмотреть с улицы поклонники. Когда весной сошел снег, у наших окон мы нашли калоши, сигареты, носовые платки и прочие потерянные вещи... А однажды мою машину понесла толпа вместе со мной».

Тогдашний министр культуры Александров тоже не смог обойти своим вниманием актрису. «Как—то министр был в нашей студии на «Ленфильме», — вспоминала Алла Дмитриевна. — Увидел меня и застыл как вкопанный и простоял так все время, пока я пробовалась на роль Оливии в «Двенадцатой ночи». На киностудии было разослано уведомление, согласно которому приглашать Ларионову на съемки отныне запрещалось. Актрису надолго отлучили от кино, ничего не объясняя. Она была утверждена на роль Василисы в фильме Александра Птушко «Илья Муромец». Режиссер каждый день звонил ей, недоумевая, почему она не приезжает в Ялту на съемки. А Ларионова не могла выехать: в Театре киноактера, где она числилась в штате, не подписывали командировку и не выдавали суточных. Уехать без документов — уволят за прогулы. Потом телефон в ее коммунальной квартире замолчал. Ларионова рассказывала: «Это страшно угнетало. Я попыталась что—то выяснить, и мне такого наговорили про мои отношения с Александровым, что у меня волосы дыбом встали...»

Узнав о том, что она попала в черный список, Ларионова написала письмо новому министру культуры Михайлову и попросила разобраться с порочащими ее имя сплетнями. «С трудом я заставила себя это письмо написать, — рассказывала Алла Дмитриевна. — Потом, собравшись с духом, позвонила в приемную. Ответил мужской голос, наверное, помощника. Я представилась и сказала: «Мне необходимо встретиться с министром!..» Говорила с таким напором, что голос в трубке, какое—то время помолчав, попросил перезвонить через несколько дней. В следующий раз сказали, что министр принять не сможет, но в министерстве меня выслушают. Я приехала. Меня встретили добрые молодцы с такой ухмылочкой на лице, что я разрыдалась. Оставила им письмо и убежала. Звоню неделю спустя и слышу радостное: «Алла Дмитриевна! Как хорошо, что вы позвонили! Мы постараемся все исправить...» Через несколько дней в газете статья о предстоящей поездке во Францию большой делегации советских кинематографистов. И — глазам не верю, среди прочих имен — мое...»

Новый министр написал ответ актрисе, в котором сообщал, что все выяснил и «уже отдал все соответствующие распоряжения».

Актриса Лариса Лужина вспоминала, как в брежневские времена встречалась с Ларионовой на концертах: «Алла была королевой! Она всегда очень небрежно снимала норковую шубу, которую подхватывал молоденький журналист и всюду за нею таскал. Он был очень маленького роста, тем не менее, с обожанием следовал за Ларионовой, как паж». Если она появлялась в театре или цирке, то представление уже никто не смотрел — все внимание было обращено на ложу, в которой сидела Ларионова. Ей не требовались ухищрения косметологов и парикмахеров — она была неправдоподобно, ослепительно красива и в полной мере сознавала это.

Алла Ларионова и Николай Рыбников познакомились еще в институте. Рыбников часто бывал дома у Ларионовых, был знаком с родителями, но на Аллу смотрел почти равнодушно — он был в то время увлечен другой девушкой. «Я плакала по ночам в подушку, — рассказывала Алла Дмитриевна, — а с его стороны не было даже намека. Потом я успокоилась, а Коля, наоборот, загорелся». Он страдал по ней почти шесть лет. Рыбникова буквально вытащили из петли, когда их общий с Аллой сокурсник, Вадим Захаренко, рассказал, что якобы встречается с Аллой Ларионовой. «Хочешь, я тебе ее отдам, — смеялся Захаренко, — забирай!». Рыбников кинулся в драку, сломал себе палец, который неправильно сросся и напоминал ему об этой истории всю жизнь.

После неудавшегося самоубийства Николаю вправлял мозги сам Герасимов. «С ума ты, что ли, сошел?! — кричал он на весь институт. — Это ж додуматься надо — вешаться из—за жабы!». «Она не жаба, — губы Рыбникова дрожали, — она красавица! Она же не виновата, что любит другого!». «А раз красавица, — строго сказал Герасимов, — завоюй!». И Николай начал завоевывать. «И где бы я ни была, — вспоминала Ларионова, — за границей, на далеком хуторе, в полесских лесах — везде получала от него короткие телеграммы: «Люблю. Целую. Пью твое здоровье». Он звонил и всегда говорил одно и то же: «Алла, помни, я тебя люблю…» Понятия не имею, как ему удавалось меня разыскивать, но, говоря современным языком, доставал. И достал!».

Они расписались в Минске, где Ларионова снималась в «Полесской легенде», 2 января 1957 года. Рыбников приехал со съемок картины «Высота» 30 декабря и сказал: «Все, лапуся, идем расписываться!». Она подумала, что он сошел с ума: в праздничные дни все загсы закрыты, какая же может быть роспись?! Но 2 января все—таки поехали в ЗАГС.

Регистраторша умудрилась не узнать двух самых популярных артистов советского кино, сказала: «Заявление надо за месяц подавать, а так, с бухты—барахты, никто не женится!».

А возле загса эскорт машин, свидетели, гости! Что делать? И тут кто—то вспомнил, что в Минске есть загс, расположенный как раз напротив кинотеатра, — уж там—то наверняка Ларионову и Рыбникова знают, а стало быть, пойдут навстречу. Там их действительно расписали. Это был брак под номером 1 — первый в новом году.

Не обошлось без курьеза, о котором вспоминала Ларионова: «Регистраторша поставила в мой паспорт штамп и написала: «После замужества фамилия Рыбникова». Я ей говорю: «Что же вы наделали! Вы же мне паспорт испортили». Она так удивилась: «Как, разве вы не хотите взять фамилию мужа?». «Я, — говорю, — ничего не имею против Рыбниковой, но Ларионова уже состоялась — столько фильмов вышло с моим участием». Тогда она зачеркнула свою запись и написала: «Исправленному верить». Так я до обмена паспортов на новые — уже в 70—х годах — и ходила с почерканным паспортом».

В Дом кино на премьеру «Высоты» они пошли вдвоем. И когда герой фильма, которого тоже звали Николай, сказал с экрана: «Ну что, Коля, кончилась твоя холостая жизнь?», весь зал буквально взорвался аплодисментами.

Они прожили вместе 33 года и вырастили двух дочерей — Алену и Арину, но ни одна из них не продолжила актёрскую династию. Когда уезжали на съемки, с девочками оставалась мама Ларионовой Валентина Алексеевна. Однажды родители вернулись домой через месяц, одна из дочек посмотрела на маму и сказала: «Тетя!». Ларионова долго плакала. Тогда в семье решено было повесить на стенку большие портреты родителей. Бабушка показывала на них и внушала девочкам: «Это мама, это папа»

Однажды кто—то из журналистов спросил Аллу Дмитриевну, не жалеет ли она, ведь могла сделать в жизни более выгодную партию. Ларионова ответила: «Судьба, значит. У меня в жизни было много ситуаций и предложений. Но я не жалею. Коля был личностью... А главное, очень любил меня». Рыбников был однолюбом и гордился тем, что его жизнь укладывалась в бесхитростную схему: «Любимая женщина, любимый дом, любимая работа». Алла была не только любимой женщиной Рыбникова — она была его божеством, да и, наверное, всей его жизнью. «Ну, представьте себе, — вспоминает Ларионова, — в Москве кинофестиваль, на который приезжают Софи Лорен, Джина Лоллобриджида... А я только родила, да еще кормящая мать — поправилась, выгляжу плохо, по дому хожу в затрапезном халате. Говорю ему: «Коля, сходи, посмотри, там такие женщины красивые!». А он отвечает: «Ты что, с ума сошла? Ты лучше!». Я всегда была для него лучше всех. Он вообще был замечательным мужем, любящим и заботливым отцом, хорошим хозяином...»

«После поездки на Кубу у Николая появилась кинокамера, — вспоминала Алла Дмитриевна. — Безумно редкая для нас в те годы «игрушка». И он так загорелся: дочек снимал, чуть ли не ежеминутно — и дома, и на улице, и в гостях... Очень много снимал в семье наших друзей Бондарчуков: их дочку Аленку. Я была ее крестной матерью, а Ирина Скобцева — крестная нашей младшей Ариши. То, что я решилась родить двоих детей, в актерской среде считалось чуть ли не подвигом, — не раз говорила Алла Дмитриевна. — Правда, если б не моя мама, не знаю, как бы мы с Колей справились... Но я очень рада тому, что они у меня есть. Жаль вот только, что дочки по нашим стопам не пошли: одна работает на телевидении, другая окончила полиграфический техникум... Но, может, это и к лучшему: мы ведь с Колей в своей профессии всегда были людьми крайне зависимыми от чужой воли...»

Алла Ларионова много ездила и по миру, и по стране: «И океан больше десяти раз пересекала! А фестивали всегда привносили в нашу жизнь фейерверки эмоций. Представляете, что было, когда в Советском Союзе впервые прошла Неделя французского кино, когда приехали Жерар Филип, Даниель Дарье, Николь Курсель?!.. А потом с ответным визитом послали в Париж нас. Людмила Целиковская, Сергей Бондарчук, Николай Черкасов, Элина Быстрицкая, Владлен Давыдов, ну и я...»

Рассказывают, что у Аллы Ларионовой был роман с Жераром Филипом... «Ох уж эти слухи! — не раз парировала актриса. — Да, мы симпатизировали друг другу. Он спросил, как меня зовут, потом с трудом произнес по—русски: «Алла Ларионова» и, указывая на себя пальцем, сказал: «А я — Жерар Филипп». Однажды я назвала его «Жерарчик», а он в ответ: «Алчик». На прощальном приеме он написал на ресторанном меню такие строки: «Со мной сидит блондинка в платье голубом, и я в нее влюблен». Он мне нравился, он очаровывал. Но ближе к моему идеалу был Жан Габен, с которым, к сожалению, я не была знакома. Он в те годы был уже далеко не молод. Но в нем чувствовалась мужская сила. А это очень важно для женщины. Еще школьницей я увидела его в картине «У стен Малапаги». Этакий гриб—боровик... Я безумно его любила».

Аллу Ларионову часто в шутку называли специалистом по Южной Америке. Она исколесила ее вдоль и поперек. Как—то в Бразилии перед просмотром фильма она сидела с Сергеем Бондарчуком в кинозале. К ним подошла по тем временам необычно одетая — в брюках — черноволосая женщина. «Я знаю, вы русские, — сказала женщина. — Мне интересны ваши фильмы. А это твой жених? — И она показала на Сергея. Потом мы узнали, что это была сама Анна Маньяни — королева итальянского кино».

Как—то в Аргентине Алла Ларионова была с показами «Садко». На прощальном банкете к столику подошла невысокая светловолосая женщина. Она остановилась и в пояс, по—русски поклонилась: «Я подошла, чтобы выразить свой восторг вашей красотой! — сказала она. — Вас нельзя не заметить!.. Я — Мэри Пикфорд».

«Я вскочила со стула как ужаленная. Боже! Я столько о ней слышала! Потом она рассказывала о своих впечатлениях от посещения нашей страны, когда снималась в картине «Поцелуй Мэри Пикфорд», где ее партнером был Игорь Ильинский. Говорила, что на всю жизнь запомнила искренность, сердечность и доброту, с которой ее принимали в России... На прощание Мэри Пикфорд подарила мне свое фото — самый дорогой для меня подарок, который я привезла из Аргентины».

Вот что вспоминает об Алле Ларионовой Ирина Константиновна Скобцева—Бондарчук, народная артистка России: «Коля и Алла были одной из самых счастливых семейных пар, какие я только знаю. Алла за Колей была как за каменной стеной. И я с белой завистью смотрела на то, как Коля устроил быт и взял на себя многие из тех обязанностей, которые в нашей семье лежали на моих плечах. Вы бы видели, как он отделал их новую пятикомнатную квартиру! Таким мужчиной, да и вообще этой парой, невозможно было не восхищаться».

В 1960—е годы главных ролей Ларионовой больше не предлагали. Ларионова по—прежнему снималась, не пренебрегая даже эпизодическими ролями. «В фильмах, — вспоминала Алла Дмитриевна, — я перевоплощалась, как того требовала роль. Например, в картине «Дикий мед» меня вообще сделали дурнушкой. Я перед съемкой носик припудрю, губки с ресничками подкрашу, а режиссер придет, из лужи грязи зачерпнет в ладонь и мне этой грязью по лицу. И в кадр. Чтобы, значит, жизненной правды добиться. Фильм—то о войне, где моя героиня — фронтовой корреспондент. Я на съемках и в лужах валялась, и в окопах ползала, а вокруг танковые атаки, гарь, взрывы, смрад. Конечно, тут уж не до красоты было».

С этой ролью у Аллы Дмитриевны была связана смешная история. Одетая и загримированная, она столкнулась в коридоре киностудии с Рыбниковым. Сначала они ехали вместе в лифте, потом он заглянул в комнату, которую занимала творческая группа картины. Ларионова подошла сзади и измененным голосом сказала: «Николай Николаевич, звонила Алла Дмитриевна, просила вам передать, что обед в холодильнике». Он повернулся, посмотрел, поблагодарил и ушел, не узнав жену.

В 1970—х годах творческая карьера Рыбникова и Ларионовой пошла на спад. Когда актрису спрашивали о несостоявшихся ролях, она отвечала: «Я жалею только об одном: мне не дали сняться в фильме Чарли Чаплина». Чаплин очень хотел снять Аллу Ларионову, но даже великий режиссёр и актер не смог пробить» косность советских чиновников от кинематографа.

В последние годы жизни Рыбников очень тяжело переживал отсутствие работы: в ролях сталеваров и монтажников—высотников его уже не снимали — потребности в таких образах не было, а на возрастные роли он психологически перестроиться не мог, а может быть, и не хотел. Незадолго до смерти Рыбникову предложили роль в англо—русском фильме. Он очень обрадовался, похудел, начал учить роль на английском языке. Но ничего не получилось. Николай Николаевич чувствовал себя все хуже, перенес на ногах микроинсульт. Он умер тихо, как и жил, 22 октября 1990 года — просто не проснулся. И Ларионовой надо было привыкать жить одной.

Она пережила мужа почти на 10 лет. Оставаться в доме, где все напоминало о Коле, не было сил, и Алла Дмитриевна поменяла роскошную пятикомнатную квартиру у метро «Новослободская» на двухкомнатную хрущевку. Переехать—то переехала, а вещи долго разобрать не могла — так они и стояли в коробках, и подружки грозились прийти и, выдворив хозяйку за дверь, навести порядок. А Ларионова просто не успевала заняться домом — вместе с вахтанговскими актерами Вячеславом Шалевичем и Марианной Вертинской колесила по стране со спектаклем «Деньги, коварство и любовь», где ей досталась роль, которую раньше играла Людмила Целиковская. Сидеть без дела, предаваясь воспоминаниям, она не могла.

Алла по—прежнему любила принимать гостей, устраивая девичники для своих подружек. Жила жизнью и проблемами дочерей, которые до конца жизни опекали маму и называли ее ласково — Мусиком. Много курила, позволяла чуть—чуть выпить — для настроения. Она не позволяла себе расслабиться, всегда выглядела ухоженной, элегантно и со вкусом одетой. Хорошо водила машину — это всегда, в отличие от домашнего хозяйства, было любимым ее занятием.

У нее всегда жили собаки — стоило умереть одной, как тут же заводили другую. Рядом с пятиэтажкой, в которой жила Ларионова, построили многоэтажный дом. Она очень хотела получить в нем квартиру, и в Моссовете ей пообещали — все—таки знаменитая актриса. А потом чиновники запросили 30 тысяч долларов... У нее не было таких денег: актриса жила очень скромно — на пенсию чуть больше 500 рублей.

Однажды, возвращаясь с гастролей на самолете, Ларионова почувствовала себя плохо и потеряла сознание. Ее уложили в проходе между креслами, дали нитроглицерин, который нашла в ее сумочке Нонна Мордюкова, расстегнули воротник блузки. Не сразу, но она очнулась. Когда Ларионова открыла глаза, актриса Валентина Титова предложила: «Алла, сними парик (в последнее время Ларионова его носила), легче будет!». Но актриса прошептала: «Если умирать, то только в парике!». Когда самолет приземлился, в аэропорту его встречала машина «скорой помощи»: летчики передали на землю, что Алла Ларионова умерла. Ей сказали тогда, что это добрая примета и жить она теперь будет долго—долго...

Алла Ларионова умерла 25 апреля 2000 года, в Страстную неделю, перед Пасхой. Накануне в половине двенадцатого ночи соседи видели, как она курила на балконе. Легла спать, как обычно, с сеточкой на волосах и двумя крупными бигуди на челке. Ларионова умерла во сне от обширного инфаркта. Дочери, перепуганные тем, что мама не появилась у врача, к которому собиралась, и не отвечает на телефонные звонки, поехали к ней домой. Алла Дмитриевна лежала в постели на боку, свернувшись калачиком, будто спала.

Алла Ларионова была похоронена на Троекуровском кладбище рядом с Николаем Рыбниковым.

В 2009 году об Алле Ларионовой был снят документальный фильм «Сказка о советском ангеле», в котором об актрисе вспоминали Марианна Вертинская, Вячеслав Шалевич, Михаил Козаков, Лариса Лужина, Николай Губенко, Евгений Киндинов, Алла Сигалова и Александр Пашутин.




Фильмография:

1948 Мичурин
1952 Садко
1953 Вихри враждебные
1953 Команда с нашей улицы
1954 Анна на шее
1955 Двенадцатая ночь
1955 Судьба барабанщика
1956 Главный проспект
1956 Дорога правды
1958 Ведьма
1958 Отцы и дети
1959 Млечный путь
1959 Фуркат
1960 Трижды воскресший
1961 Две жизни
1964 Ко мне, Мухтар!
1964 Три сестры
1965 Третья молодость
1966 Совесть
1966 Дикий мед
1966 Дядюшкин сон
1967 Фокусник
1968 Длинный день Кольки Павлюкова
1969 Похищение
1969 Старый знакомый
1971 Молодые
1971 Седьмое Небо
1974 Лев Гурыч Синичкин
1975 Семья Ивановых
1977 Есть идея
1978 И снова Анискин
1979 Атланты и кариатиды
1988 Запретная зона
1990 Враг народа Бухарин
1993 Троцкий
1995 Тихий ангел пролетел...