А вдалеке на Мариацкой площади, безраздельно властвовал Аполлон. На высоком пьедестале, у подножия устремленной ввысь розовой колонны скромно стоит Мицкевич. Широкий плащ пилигрима традиционно закрывает его слабые плечи. Голова не покрыта. Никто и не видел Мицкевича в шляпе. Какая-то крылатая, довольно симпатичная и полунагая дама спланировала с крыши дома Спреха и на лету прилепилась к колонне, она подает задумчивому поэту античный инструмент, на котором ни он, ни любой другой поэт никогда не играл и который люди даже с высшим образованием, ошибочно называют лирой. Памятник Мицкевичу тоже не очень подходил для любовных свиданий. Был он любимым местом сбора всяческих манифестаций. Патриотические походы начинались обычно тут после провозглашения пламенных речей. В тылу за колонной на крыше дома, где размещался склад нефтяных ламп Дитмара и Ски – как только наступали сумерки, зажигалась и гасла, зажигалась и гасла первая во Львове электрическая реклама кинотеатра «Сказка».
Большие лампочки, расположенные так, что слагались в буквы С К А З К А, загорались и гасли, загорались и гасли, создавая необыкновенный эффект, сопровождая слова оратора, который мощным голосом уверял толпу:
«Мы еще потягаемся в зале заседаний.»
- СКАЗКА-
«Если Конское казино думает, что на этот раз выиграет выборы в сейм, то оно грубо ошибается.»
-СКАЗКА-
Тут пели все хоралы народной власти и соцреволюции, тут в день юбилея рода Романовых торжественно сожгут портрет Николая 11. А наутро австрийский наместник должен был просить прощения у российского консула. Памятник Агерону Глуховскому на углу Иезуитского парка и улицы Третьего мая больше подходил влюбленным, чем политикам и торговцам черной биржи.
Некоторые политики просто его ненавидели, и время от времени давали выход своей ненависти, откалывая творцу «октябрьского диплома» то ухо, то нос, то иную, легко отделяемую от целого часть тела или платья. Напротив индустриального музея, на Гетманских валах стоял, хоть и не очень заметный в кустах, но зато весь закованный в доспехи гетман Яблоновский. Было мнение, что знаменитому гетману больше будет к лицу фон костела Иезуитов – и его перенесли уже во время Польского правления, по воле магистрата на площадь трибунала. Этот памятник обладал, однако, особым невезением. Однажды, темной ночью, украли его какие-то неизвестные шутники, оставив на площади только пустой пьедестал. Но для чего у нас имеется славная полиция? За короткое время удалось найти рыцаря, которого опять поставили на площади трибунала и от радости позолотили его, как орешек на новогодней елке. Еще стоит упомянуть памятник Франтишку Смолке, на площади Смолки. Возвышается он там, как несломленный символ парламентаризма и демократии, обращенный спиной к «конскому» казино, где дворяне и другие графья резались в карты. Мещанство «резалось» в то же самое, только в Городском казино на Академической улице. В скверике стоял там скромный бюстик графа, который писал неплохие стихи. Вся Польша пела и поет, наверное, до сих пор печальных дней хорал на его слова: «С дымом пожаров…»Упомянутый бюст Корнелия Уйейского ассоциируется у меня с запахом говяжьих котлет, которые жарились почти каждый день на кухне казино для членов клуба и приглашаемых гостей. Намного дальше, на площади, названой его именем, сидел в кресле, с гусиным пером в руке, наиболее значительный из графов в польской драматургической литературе. Вид у него был кокой-то обиженный – наверное, обиделся на тех актеров, которые в кафе напротив: в «Риме» и в «Шотландском», гораздо лучше играли в шахматы, чем его комедии в Городском театре…Ах, будем же снисходительны к теням!

На фото - памятник Мицкевичу, и никакого банка за ним!


И Франтишек Смолка, теперь на его месте - Святой Георгий.