Летопись рассказывает — Добрыня указал князю, что пленные в сапогах, и посоветовал: «Они не захотят быть нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». Конечно, это народная байка. Славяне, кстати, не были в те времена лапотниками, археология доказывает, что они тоже носили сапоги. Лапти обували финские народы. Но дело было совсем не в обуви. Волжская Болгария лежала слишком далеко от Киева и слишком отличалась от Руси. Она поддерживала связи с Персией, Средней Азией, переняла мусульманскую культуру. Ее можно было разгромить, но удержать все равно не получилось бы. Поэтому болгар вышибли за Волгу и заключили мир — с условием, чтобы больше не совались в чужие владения.

Утвердив западные и восточные рубежи свое державы, Владимир обратился на юг. Он достроил и усилил крепость Белую Вежу на Дону. А дальше, как сообщал Иаков Мних, «на козары шед, победи и дань на них возложи». Великий князь пожаловал на Тамань и довершил подвиг Святослава. Раздавил ожившую было Хазарию, овладел городами, принадлежавшими отцу. Город Таматарха стал русской Тмутараканйю, Самкерц — Корчевом. Но прорыв Руси на море не мог обойтись без конфликта с Византией.

Цимисхий к этому времени уже умер. Точнее, помогли умереть. Он ведь числился опекуном при детях Феофано Василии II и Константине. Когда они выросли, стали соображать, что без «соправителя», подмявшего их, лучше бы обойтись. Да и Феофано изнывала в монастыре, мечтала вырваться. При дворе у нее остались доброжелатели, и Цимисхия отравили. Царями-соправителями провозгласили Василия и Константина. Но политика империи в отношении Киева осталась неизменной — не позволять русским усиливаться. Пока княжил Ярополк, разваливший государство, Константинополь его поддерживал, обеспечивал дружбу с печенегами. Сейчас греки забили тревогу. Правда, Византия была занята войнами с немцами и болгарским царем Самуилом. Но против русских имелось старое, уже испытанное средство — на них напустили печенегов. Начались набеги из степи, заполыхали славянские деревни.

Что ж, Владимир быстро разобрался, кто ему пакостит. В долгу он не остался. Заключил союзы с Германией и Западной Болгарией, в 985 и 986 гг. русские войска и морские эскадры приходили на подмогу Самуилу. Совместными силами греков жестоко разгромили в битве при Сардике (Средце). Политические связи скреплялись браками. О Владимире уже шла по Европе такая громкая слава, и союзы с ним ценились настолько высоко, что христианские монархи безоговорочно соглашались выдать своих родственниц за язычника, а христианские принцессы были готовы преступить через приличия, в которых их воспитывали, пополнять число жен Владимира и делить его с другими женщинами. Кроме Рогнеды и вдовы брата, у князя появились новые супруги — внучка германского императора Мальфрида, чешка Адель, норвежка Олова, болгарка Милица.

Но государь и сам давно задумывался о вере. С детства ему внушали разные представления, бабушка говорила одно, отец другое, новгородцы третье, варяги четвертое. Уже в 15-летнем возрасте, в Новгороде, он провел свою первую религиозную реформу. В здешних краях соединились несколько племен, но они все еще жили по собственным обычаям. Финны-нарова поклонялись своему водяному божеству, славяне называли его «ящером». Чтобы оно было благосклонно к людям, каждый год по весне Топили девушку. Юному Владимиру такое использование девушек показалось совсем неправильным. Накануне войны с Ярополком он не побоялся запретить традицию финнов, разрушил капище, а на его месте поставил славянского Перуна, покровителя воинов.

Когда князь и ополчение Северной Руси заняли Киев, духовные проблемы еще больше запутались. Свенельд и Ярополк заискивали перед Константинополем. Кроме духовников княгини, на Русь потянулись другие греческие священники, им покровительствовали, позволяли распространять свое влияние. В роли дипломатов императора тоже часто выступали священнослужители, они приезжали для переговоров, обхаживали и склоняли к сотрудничеству киевскую знать. Русичи имели представление и о том, что византийцы крепко приложили руку к гибели Святослава. Избавившись от ненавистных правителей, народ заодно отмел все, что было с ними связано. Выгнал греков, и от христианства метнулся в обратную сторону. Славили старых богов. Владимир восстановил центральное капище, упраздненное св. Ольгой. Верили, что некоторые из богов особо помогли в победе, и князь отблагодарил их, велел изготовить их идолов — Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Семаргла, Мокошь.

Возобновились и человеческие жертвоприношения. Хотя к этим обрядам сам князь непосредственного отношения не имел. Он же почти и не бывал в столице! Постоянно находился в седле, едва вернувшись с одной войны, отправлялся на другую. Но во все времена существуют любители выслужиться. Рвение проявила киевская верхушка, «градские бояре и старцы» [58,107]. У них-то рыльце было в пушку. Не они ли помогли Свенельду осуществить переворот? Не оказали помощи Святославу? Стелились перед Ярополком и его окружением? А теперь из кожи вон лезли, демонстрировали преданность новому князю и его идолам. Готовы были и деньги выложить, купить богам подходящего-пленника, и даже «приводяху сыны своя и дщери и жряху бесом». Чем не пожертвуешь ради карьеры! Все равно семьи были большими, от многих жен получалось много детей, а отдашь сына или дочку — глядишь, оценят. «И осквернися кровьми земля Руська».

Узнав об успехах Владимира в Прибалтике, столичные «бояре и старцы» решили подольститься и отметить их очередным жертвоприношением. Постановили кинуть жребий на киевских юношей и девушек. Но в этот раз вышла накладка. Жребий выпал на молодого крещеного варяга Иоанна. Отец-христианин Феодор отказался его выдать. Бояре к князю даже не обращались, сами на вече взбудоражили толпу и повели добывать жертву. Феодор сына так и не уступил, стойко оборонялся. Разъяренные киевляне «разметали» его двор, убили и отца, и сына, дом раскатали по бревнышкам. Святые Феодор и Иоанн стали первыми и последними мучениками языческой Руси. Но беспорядки в Киеве никак не могли понравиться Владимиру. Пришлось посылать дружинников, усмирять разбушевавшихся горожан, и больше подобных безобразий не повторялось.

Князь был уже не мальчиком, которому навязывали чужие мнения. Он был уже и не юношей, которого могли увлечь языческие телесные соблазны. В походах он возмужал, сам оценивал окружающее, и отчетливо осознавал — творится не то... Он размышлял и о будущем Руси. Владимир вновь собрал ее под своей властью. Племена повиновались, служили ему, платили подати. Но они оставались разными. Отделяли себя друг от друга, помнили о различном происхождении, поддерживали особые традиции. Уже сколько раз распадалась Русская держава? После смерти Гостомысла, Вещего Олега, Святослава... Чтобы сплотить Русь и спаять воедино, общей власти было недостаточно. Для этого требовалось нечто большее. Общие ценности, общее мировоззрение. Вера...

Совсем не те верования, учившие печь блины, прыгать через костры, гонять по полям русалок, резать перед идолом баранов, а то и людей. Все это было какое-то не настоящее, мелкое, игрушечное. Или грязное. Душа чувствовала — настоящая Вера должна быть неизмеримо выше, чище, величественнее... Летопись рассказывает, будто к Владимиру приходили разные прововедники — мусульмане, иудеи, латинские и греческие миссионеры. Они объясняли преимущества своих религий, а государь взвешивал и выбирал. Потом отправил посольство по разным странам, чтобы проверило на местах, чья вера лучше. Хотя воспринимать всерьез подобную историю не стоит. Это чисто литературный прием, «бродячий сюжет». Он встречается в преданиях многих народов, чтобы объяснить, почему была принята такая религия, а не иная.

Владимиру вовсе не требовалось созывать и выслушивать мудрецов. С мусульманами он общался во время похода в Волжскую Болгарию. Конечно же, князь интересовался их верой. С евреями он имел дело и в Киеве, и в Тмутаракани. Но симпатий к иудеям явно не испытывал, оборвал их радужные мечты, связанные с Таманско-крымской Хазарией. А в христианскую церковь Владимира когда-то водила святая Ольга, христианками были четыре его жены, причем две принадлежали к Восточной Церкви, а две к Западной. У них имелись духовники, князь знал особенности их богослужения.

Но самого по себе «выбора веры» не было и не могло быть. Вера — не товар. Ее не выбирают, как на базаре, торгуясь и прицениваясь, какая лучше и выгоднее. Она всегда одна! И принимают ее только одну, принимают не расчетами, а душой и сердцем. Авторы XI в., русский митрополит Иларион и Иаков Мних, были по времени гораздо ближе к Владимиру, чем Нестор, насобиравший в летопись старые легенды. Оба описывали, что обращение великого князя произошло именно таким образом: «Без всех сих Притече ко Христу, токмо от благого смысла и разумения». Без миссионеров, уговоров, своей волей. Господь Сам открылся князю в душе, и Владимир принял Его, «притече ко Христу». Как раз из-за этого св. Владимира, как и св. Ольгу, Церковь признала равноапостольными...

Однако перед государем встал такой же вопрос, как перед его бабушкой: откуда принимать крещение? Вопрос, в котором переплелись и духовные, и политические проблемы. Номинально Церковь еще считалась единой, но Западная и Восточная ее половины все сильнее расходились. За два десятилетия до крещения Руси, в 967 г., римский папа Иоанн XIII издал буллу, подтвердившую запрет богослужения на славянском языке. Мало того, возбранялось ставить священников «из русского и болгарского народа». Такая церковь для нашей страны абсолютно не подходила.

Принять крещение от болгар? После того, как византийцы захватили Восточную Болгарию, политический вес Охридской патриархии очень снизился, в христианском мире она оказалась изолированной. Да и вообще Западная Болгария далеко не дотягивала до былого Болгарского царства. Ее разъедали внутренние смуты. Не без влияния византийцев знать строила заговоры, поднимали мятежи сербы, хорваты, албанцы. Следовало подумать над дальнейшей стратегией Киева. Продолжать войну в союзе с болгарами — значило увязнуть в их дрязгах. В отличие от Святослава, Владимир хорошо понимал: русским на Балканах делать нечего. Он уже получил все, что требовалось стране, выход к морю. Оставалось лишь закрепить успех. Добиться, чтобы Византия смирилась с приобретениями Руси, перешла на другой уровень отношений, не как с «варварами», а с великой и уважаемой державой. А крещение открывало путь к такому повороту.

Момент выдался исключительно благоприятный. В Италии греков били немцы, на Балканах — болгары. А в 986 г. восстал лучший военачальник Варда Склир, занял восточные провинции и провозгласил себя императором. Против него использовали другого популярного полководца, Варду Фоку. Он бунтовал еще при Цимисхии, находился в ссылке. Его выпустили, обласкали, и Склира он победил. Но тут же объявил императором... себя. Его армия двинулась на Константинополь и вышла на азиатский берег Босфора — столица лежала напротив, отделенная только проливом. И вот тут-то к царям Василию и Константину прибыло русское посольство. Владимир предлагал мир, дружбу, выражал желание креститься. Но выдвинул требование — выдать за него греческую царевну Анну.

С точки зрения византийцев это была неслыханная дерзость. В их политических трактатах и наставлениях особо предостерегалось: императорам ни в коем случае нельзя родниться с другими монархами, чтобы они не поставили себя на равную ногу с империей. Анна была младшей сестрой Василия и Константина. Когда она была еще маленькой, германский император Оттон I посватал ее за своего сына, будущего Оттона II. Он получил грубый отказ. Ответили, что он «король варваров», а «рожденная в пурпуре» не может быть женой «варвара». Потом плели интриги против Святослава и пообещали выдать Анну за болгарского царя Бориса. Его надули, привели в Константинополь пленным. Царевну пробовал сватать за сына и король Франции Гуго Капет. И еще одним претендентом выступил Владимир.

Но ситуация была критической, нужно было цепляться за любой шанс. Василий и Константин согласились на все, подписали договор. Ответное посольство на Русь возглавил митрополит Феофилакт. Великий князь немедленно прислал корпус из 6 тыс. отборных воинов. Они неожиданным десантом высадились под Хризополем (Скутари), погромили лагерь Варды Фоки и заставили его отступить от Константинополя. В Киеве митрополит Феофилакт окрестил Владимира. Князь недвусмысленно принял имя Василия. Такое же, какое носил император. Но и само имя в переводе с греческого означает «царь», «император». Однако византийцы были верны своим политическим традициям. Владимиру втолковывали, что он стал вассалом Константинополя, присвоили ему невысокий придворный чин стольника, а вопрос о браке попытались замять. Опасность миновала, зачем же выполнять невыгодные обещания?

Что ж, вассала и стольника князь пропустил мимо ушей, пусть тешатся. Но интересы государства он готов был отстаивать жестко. Когда выяснилось, что греки водят его за нос, преподал им запоминающийся урок. В 988 г. мощный русский флот подошел к Херсонесу. Город окружали неприступные стены, со скифских времен еще никто не сумел взят*- его. Но Владимира трудности не смутили. Его войско обложило крепость и с суши, и с моря. Русичи начали насыпать высокий вал, чтобы с его гребня взойти на стены. А государь доходчиво объяснил горожанам, что будет стоять хоть три года, но Херсонес возьмет.

Столь долгой осады не потребовалось. Херсониты жили по соседству с русскими, хорошо знали их, и многие были готовы передаться Владимиру. Священник Анастас на стреле перебросил из города записку, указал, где проходят водопроводы. Перекрыли воду, и Херсонес сдался. А великий князь пригрозил византийским властителям: «Сделаю столице вашей то же, что и этому городу». Василий и Константин пребывали в полном шоке: Владимир мог снова соединиться с болгарами, да и мятеж Варды Фоки еще не был подавлен. Пришлось исполнять договор. Анна, несостоявшаяся невеста трех монархов, была истинной «ромейкой». В 25 лет оставалась в девицах, сидела взаперти во дворце, но отъезд к «варварам» считала трагедией. Безутешно рыдала, причитала, что ее «заживо хоронят». А что поделать? Посадили на корабль, утешали только тем, что она жертвует собой ради спасения империи: «Может быть, обратит тобою Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны».

В Херсонесе ее торжественно встретили жених, войско, горожане. Митрополит обвенчал Владимира и Анну, русская дружина приняла крещение. В «вено» за невесту князь вернул грекам захваченный город. А для себя, на память, забрал понравившиеся статуи коней — украсить собственную столицу. Взял и «святые иконы, и честные кресты, и священные сосуды церковные, и прочую священную утварь и святые книги», обеспечил всем необходимым рождающуюся Русскую церковь. В свите Анны прибыл большой штат «царевниных» священников. Разумеется, они были не случайными людьми. Их специально подобрали и готовили, чтобы через церковь регулировать князя, подчинять Русь византийскому влиянию. Владимир об этом прекрасно догадывался, но он переиграл Константинополь. Забрал с собой многих священников и диаконов из Херсонеса. Они-то будут служить честно. В общем, князь четко разграничил: вера — это одно, а политика — увольте, совсем другое.

Сразу же по возвращении из Крыма Владимир разрушил столичное капище. Идолов изрубили и сожгли, истукан Перуна протащили по улицам и скинули в Днепр. Чтобы не пристал к берегу, дружинники провожали его до самых порогов. А на 1 августа 988 г. (по другим источникам 989 г.) назначили крещение Киева. Разумеется, не все русичи были готовы превратиться в христиан. Но этот акт нельзя было назвать и насильственным. Владимир, поднявший Русь из развала и одолевший всех ее врагов, приобрел у подданных высочайший авторитет. Если уж такой властитель обратился к христианскому Богу, может ли он ошибаться? Нет, до сих пор он всегда был прав.

У Днепра собрались жители столицы от мала до велика, гости, приезжие. Толпами входили в воду. Вдоль реки цепочкой стояли священники, совершали таинство крещения, а святой Владимир молился на берегу: «Творец Неба и земли! Благослови сих новых чад Твоих...» Летопись сообщает — «в сей день великий земля и Небо ликовали». Да, день был воистину великим. Язычники становились христианами. И не только христианами. Именно от крещения рождался русский народ. В купель входили поляне, северяне, словене, кривичи, древляне, варяги... А выходя из купели, они уже принадлежали к одной общности. Становились русскими. На Руси завершалась языческая история и начиналась новая...

 

 

 

                

Free Banners | Free Horoscope & Tests | Free Flash Clock

Free OnLine Service | YouTube | Free OnLine Video | © MerlinWebDesigner