Во время работы над дипломным проектом я, впервые за четыре года учебы в техникуме, мог полностью распоряжаться самим собой. Никому не надо было помогать (мимолетные консультации – не в счет), ни за кого не надо было переживать. И я с удовольствием чертил, считал, описывал… Я знал в своем проекте каждую черточку, каждую цифру, каждую букву во всей их взаимосвязи и мог днем и ночью ответить на любой вопрос.

На все экзамены я всегда входил в первой пятерке и, как правило, первым же и отвечал, поэтому даже не сомневался, что и на защиту диплома я тоже пойду первым. Поэтому меня не удивило, когда накануне первого дня защиты Яков Борисович Фрейдин торжественным голосом объявил мне что партийная организация и администрация техникума сочли возможным оказать мне огромное доверие и первым защитить свой проект. Но… Чтобы оправдать это доверие, нужно начать свой доклад с благодарности партии и правительству за предоставленную нам возможность… и т.д., и т.п.

Реверансы в адрес партии и правительства никак не вписывались в сложившуюся у меня в уме симфонию. Я примерил их и так, и эдак, и сказал, что согласен защищаться не первым, а вторым – пусть сначала кто-то другой поблагодарит партию и правительство. Яков Борисович гневно посмотрел на меня и пригрозил: « - Ты брось мне шутить! Сделаешь, как я сказал!» - и ушел.

На следующее утро на дверях актового зала вывесили список защищающихся. Моя фамилия была первой. Государственная комиссия заняла свом места. Я развесил свои чертежи. Где-то от дверей за мной тревожным взглядом следил Яков Борисович.

Я начал свое выступление словами: «Тема моего дипломного проекта…»

Комиссия оценила проект и защиту на «Отлично».



Почти тридцать лет спустя я, уже имея сданный кандидатский минимум и одобренный членами Научного Совета материал кандидатской диссертации, не смог заставить себя написать автореферат. В том числе и потому, что его надо было начинать ссылками на классиков марксизма-ленинизма и на «научные труды» спешно покидающих друг за другом белый свет работы вождей партии и государства.

«В том числе», потому что были и более веские причины. Во время обучения на спецфаке ЛИЭИ я не раз присутствовал на защитах диссертаций, видел, КТО и КАК защищается – и мне не очень хотелось становиться в один ряд с этими соискателями (главным образом – соискательницами) степени. К тому же мы с ними жили в одном и том же аспирантском общежитии, и они меня буквально доставали:

- А вы не можете нарисовать мне вот такое…»

- Девочка, «вот такое» называется «оперограмма» - это же графическое отображение того процесса, который вы описываете в своей диссертации.

- Ну пусть пусть будет оперограмма… Говорят, что для защиты это надо…

Такие вот «ученые»…

К тому же, для оформления всех нужных бумаг (отзывы, заключения, рецензии) нужно было ездить в Ленинград – а я работал с Москвой…

И, самое главное – зачем мне это было надо?

Я уже доказал сам себе, что и в сорок шесть лет совсем не поздно снова сесть за парту, лучше всех сдать все экзамены на спецфаке и параллельно – кандидатский минимум, что то, что я умею, умеют не все с кандидатскими корочками.

Ради 50-рублевой надбавки к зарплате?

Так платить за кандидатское звание как раз теперь перестали, оно нужно было только для того, чтобы занять место руководителя научно-исследовательского отдела. Но наш институт исследованиями в области экономики, организации и управления не занимался.

Так я остался неостепененным. Вернее, останусь – много лет спустя…