В колонках играет - Balbino Medellin :: Croiser La Haine

«Как-то пришел я в гости к одной музыковедше. Включил у нее радио. Не помню, что там играло, кажется, какой-то блюз. А мы разговаривали о Шуберте. И я стал похлопывать ладонью в такт. Она это заметила и, удивленная контрастом, с ужасом сказала:
- Как же вы можете ЭТО слушать? Там же все одинаковое.
Поскольку баба она была хорошая, я ничего не стал ей говорить про снобизм. Я просто отделался фразой, что не все так просто. Потом мы перестали видеться. Но до сих пор я временами веду с ней мысленный диалог.
Понимаете, говорю я ей, вот я слушаю The Clash, Билла Эванса и Вагнера. `Опустим Билла Эванса - джаз сейчас все, кроме настоящих снобов, называют академической музыкой. Итак, The Clash и Вагнер.
Понимаете, говорю я ей, одно и другое удовлетворяет разным запросам моей души. Вагнер, говорю я, - это чисто музыкальный труд слушания. Вычленения мотивов. Он, условно говоря, удовлетворяет моим запросам героического.
А Джо Страммер (подставляйте сами) - он удовлетворяет чувству бытового трагизма. Потому что, понимаете, говорю я ей, опера по своему возвышенному строю в основной своей массе избегает бытовых коллизий. Она искусственно длит условности этого мира.
Заппа (которого, кстати, Бернстайн считал большим композитором) говорил - легко заставить плакать людей, исполняя песни про любовь. А вы попробуйте заставить плакать их, исполняя песни про сельдерей.
Понимаете, продолжаю я, легко плакать над несчастной Лючией ди Ламмермур. Ее судьба к этому предназначена. И музыка - тоже. А вот мне иногда, глядя на старух у гастронома или на свои обмороженные руки или `на уронившую сумку в магазине девушку, плакать хочется. Кто ответит на этот мой эстетический запрос? Опера? Да никогда.
Вы можете себе представить оперу, где бы протагонист пел такую арию:
- I'm so fucking special!
Со всеми модуляциями и фиоритурами?
Да ни за что.
Опера удовлетворяет моим запросам вечного. Рок-н-ролл (будем называть это так) - моим запросам сиюминутного. В котором подчас больше бездны, чем во всем вечном вместе взятом.
Понимаете? спрашиваю ее я. И понимаю, что - не понимает».

А.Р.