Дешевые авиабилетыВыгодные цены, удобный поиск, без комиссии, 24 часа. Бронируй сейчас – плати потом!
Я - фотографПлагин для публикации фотографий в дневнике пользователя. Минимальные системные требования: Internet Explorer 6, Fire Fox 1.5, Opera 9.5, Safari 3.1.1 со включенным JavaScript. Возможно это будет рабо
Всегда под рукойаналогов нет ^_^
Позволяет вставить в профиль панель с произвольным Html-кодом. Можно разместить там банеры, счетчики и прочее
Не наживай дурных приятелей -
Уж лучше заведи врага:
Он постоянней и внимательней,
Его направленность строга.
Он учит зоркости и ясности, -
И вот ты обретаешь дар
В час непредвиденной опасности
Платить ударом на удар.
Но в мире и такое видано:
Добром становится беда,
Порою к дружбе неожиданно
Приводит честная вражда.
Не бойся жизни, но внимательно
Свою дорогу огляди.
Не наживай дурных приятелей-
Врага уж лучше заведи.
Вадим Шефнер
Это предание
Знают все люди:
Тридцать монет
Посулили Иуде,
Стражников дали,
Сказали: веди!
Бледный Иуда
Пошёл впереди.
Предал лобзаньем
Христа он Пилату
И получил
За предательство плату:
Тридцать серебряных
Тусклых монет, -
Но и доныне
Не меркнет их свет.
Годы мелькают.
Проходят века.
Снова к ним тянется
Чья-то рука…
Так искони
На земле и ведётся:
Был бы Христос,
А Иуда - найдётся.
Владимир Сапронов
Я узнал, что у меня
Есть огромная семья —
И тропинка, и лесок,
В поле каждый колосок!
Речка, небо голубое —
Это все мое, родное!
Это Родина моя!
Всех люблю на свете я!
/Владимир Натанович Орлов/
Вдали от родных березок: какие бывают эмигранты
Одни тоскуют, другие не очень, а третьи – радостно вживаются в новую родину
О необходимости отъезда их России мы слышим всё чаще.
И с каждым месяцем всё больше россиян, которые до последнего не хотели уезжать, всерьез заговаривают об эмиграции.
Для них будет интересным заранее узнать, каких соотечественников они смогут встретить на новой родине и в кого рискуют превратиться после того, как покинут страну.
Журналист Анастасия Миронова, на своем опыте испытавшая плюсы и минусы эмиграции, и в результате вернувшаяся в Россию,
составила своеобразную классификацию эмигрантских типов, достаточно условную, но небезынтересную:
Благословенна наша русская земля,
Здесь много мест святых, намоленных веками,
Мой Бог, лишь милости твоей благодаря,
Россия вновь сильнее может стать с годами.
Нанизывая бусины на ленту,
Верховный щурит глаз, пытаясь к лету
Сложить узор из разноцветных дней,
Но тщетно, из тревоги и теней
Слагается история отчизны,
И как бы не старалось ярче брызнуть
Извечное светило, жизнь даря,
Мы ей распоряжаемся зазря.
Толкая в спину ближнего соседа,
Торопимся, торопимся к обеду,
Тревожась пропустить раздачу блюд.
Работает локтями сонный люд,
К разделу мира еле поспевая.
А солнце, позолотой заливая
Паркетный пол и щедрые столы,
С трудом приемлет правила игры,
Упрямо свет и мир провозглашая.
Ну, что сказать, мы далеки от рая,
И были ли мы там, большой вопрос.
Убогие целуются взасос,
Держа при этом фигу за спиною.
Что будет с этим миром, со страною?
Неведомо сие, интрига в каждой сцене.
Привыкшие к обману и измене,
Уставшие от всяческих острот,
Мы ждём в этом спектакле поворот,
Мы жаждем удивиться честным словом,
Лелеем мысль, что разум победит,
Однако же история твердит
О тщетности беспочвенной надежды.
Из века в век глумится над невеждой
Верховный сценарист, смеясь в усы,
И роли пишет каждому свои,
Лишь чуть меняя свет и атрибуты,
И подбирает новый смысл для смуты,
И тешится, христовый, над людьми,
А как иначе - выйти из игры
Задача не для смертных, право слово,
И в колесо впрягаемся мы снова
(зовут сансарой что, для красного словца),
И снова ищем доброго отца.
А если повзрослеть и глянуть трезво,
Как, балансируя на краю бездны,
Мы всё же исполняем танец свой,
Как чуя грань меж правдой и игрой,
Мы всё же сами выбираем роли,
И не виним в ужасно трудной доле
Ни мать с отцом, ни высшего творца,
И, путь пройдя с начала до конца,
Даем ответ себе, совсем не богу,
О том, как мы осилили дорогу,
О том, как собирали дни в года,
Какие были выборы тогда.
И будет виден наш узор из бусин -
Красив ли он или совсем безвкусен,
Вплетается ли в жизни полотно,
Где мы едины, где мы заодно.
Где каждой нитью укрепляем бога,
Вконец поняв, что мы его подмога.
...
Отчего же одному русскому еще кажется, что праздник этот празднуется, как следует, и празднуется так в одной его земле?
Мечта ли это?
Но зачем же эта мечта не приходит ни к кому другому, кроме русского? Что значит в самом деле, что самый праздник исчез,
а видимые признаки его так ясно носятся по лицу земли нашей: раздаются слова:
«Христос Воскрес!» — и поцелуй, и всякий раз так же торжественно выступает святая полночь, и гулы всезвонных колоколов
гудят и гудят по всей земле, точно как бы будят нас?
Где носятся так очевидно призраки, там недаром косятся;
где будят, там разбудят.
Не умирают те обычаи, которым определено быть вечными.
Умирают в букве, но оживают в духе.
Померкают временно, умирают в пустых и выветрившихся толпах,
но воскресают с новой силой в избранных, затем,
чтобы в сильнейшем свете от них разлиться по всему миру.
Не умрет из нашей старины ни зерно того, что есть в ней истинно русского и что освящено Самим Христом."
Н.В. Гоголь "Светлое Воскресенье"
Святая ночь… Залит огнями храм.
Молитвы грешников восходят до небес,
Как в алтаре зажженный фимиам…
Христос воскрес! Воистину воскрес!
Природа нежным трепетом полна,
Царит над грешным миром тишина…
Христос воскрес! Воистину воскрес!
Как перед бурей замерла трава…
Затих пред Тайною дремучий старый лес.
Лишь ветер шепчет нежные слова:
«Христос воскрес! Воистину воскрес!»
Я первый смерил жизнь обратным счётом,
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился и затих. И замер.
Мне показалось – я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
Сейчас я стану недвижим и грузен,
И погружён в молчанье. А пока
Меха и горны всех газетных кузен
Раздуют это дело на века.
Хлестнула память, как кнутом, по нервам,
В ней каждый образ был неповторим:
Вот мой дублёр, который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.
Пока что на него не тратят шрифта:
Запас заглавных букв – на одного.
Мы вместе с ним прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него.
Вот тот, который прочертил орбиту,
При мне его в лицо не знал никто.
Всё мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето.
И словно из-за дымовой завесы,
Друзей явились лица и семьи.
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
Их всех, с кем вёл я доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд.
Обычное моё босое детство
Обуют и в скрижали занесут.
Чудное слово «Пуск!» – подобье вопля –
Возникло и нависло надо мной.
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.
И пламя мыслей вихрем чувств задуло,
И я не смел или забыл дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпускать.
И килограммы превратились в тонны,
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивлённо
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
Мне рот заткнул – не помню – крик ли? Кляп ли?
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала всё топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
Там надо мной сирены голосили
Не знаю – хороня или храня.
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна.
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки. Тишина.
Эксперимент вошёл в другую фазу, –
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу –
И получил команду отдыхать.
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрек про самочувствие своё.
Пришла такая приторная лёгкость,
Что даже затошнило от неё.
Шнур микрофона словно в петли свился,
Стучались в рёбра лёгкие, звеня.
Я на мгновенье сердцем подавился, –
Оно застряло в горле у меня.
Я отдал рапорт весело, на совесть,
Разборчиво и очень делово.
Я думал: вот она и невесомость,
Я вешу нуль – так мало, ничего!..
И стало тесно голосам в эфире,
Но Левитан ворвался, как в спортзал,
И я узнал, что я впервые в мире
В Историю «поехали!» сказал.
У людей пред праздником уборка.
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые твои.
Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.
Ноги я твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла,
В волосы зарыла, как в бурнус.
Будущее вижу так подробно,
Словно ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем сивилл.
Завтра упадет завеса в храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне.
Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к небу рваться этот крест.
Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.
Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?
Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.
(Борис Пастернак", "Магдалина")
Мария Магдалина – самый близкий и важный ученик для Иисуса Христа. Она единственная из всех героев Евангелия, кто упоминается 12 раз в канонических писаниях.
Возможно, она не была одной из двенадцати апостолов,
но она следовала за Христом и была очень дорога Ему.
Согласно церковной (но не библейской) традиции,
Мария Магдалина была грешной женщиной, которая, встретив Христа, раскаялась и изменила свой греховный образ жизни.
Великие мастера живописи посвящали свои произведения Магдалине,
и каждый из них превнёс в её образ что-то свое.
В день светлой Пасхи все вокруг добрее
И кажется – Христос вновь среди нас!
Становимся мы чуточку мудрее
И вспоминаем, как он всех нас спас!
Пусть праздник Пасхи Вас теплом согреет,
Пусть от беды и горя сбережёт!
Подарит близким счастья и здоровья
И вера пусть всегда вперёд ведёт!!!
Апостолы» - произведения религиозного жанра,
созданные вне иконографической традиции и не по канону.
Они представляют авторскую интерпретацию
образов святых апостолов в рамках светского искусства.
Возможности взаимодействия, которые демонстрируют эти произведения посредством тончайше проработанной мимики,
не могут не оказывать на зрителя сильнейший эффект.
Создается ощущение, что апостолы Кустановича
также вглядываются в лица людей, пребывая при этом
в ином измерении.
Лики старцев будто чудесным образом проявляются на холсте,
их целостный облик собирается из мельчайших частичек,
напоминающих какую-то органическую материю.
Эти образы как бы живут в реальном времени,
их становление происходит на глазах у зрителя и в его сознании.
Образ как бы присутствует одновременно в двух мирах,
и пространство его бытия не ограничивается рамкой картины.
Где вы живёте, семейные тайны, -
В старых альбомах, в святых образах,
В письмах, потерянных где-то случайно,
Или в заплаканных детских глазах,
В старых домах, половицах скрипящих,
В душах соседей или друзей,
В древних могилах, до времени спящих,
Или в записках казённых людей?
Будут пожары, исчезнут столицы…
Каждого мучает тайна своя…
Боже, прошу Тебя, пусть сохранится
Самая главная тайна – семья.
Ищите свои корни.
Спрашивайте,пока есть у кого спросить...