"Мы" - это всё же не антиутопия.
"Нас" не будет. А значит,
Будешь ты. И я, если буду.
Через глупость разбитой посуды, сцен,
перешагивая, говорю:
Нас не будет.
Не будет и второй "поэмы конца".
И по нашей (не "нашей") улице
Никогда не пройдут трамваи.
Даже сваи домов не будут тепло отдавать.
А спать? не могу.

Кто-то встаёт. идёт. ждёт.
Ну, дальше, вперёд, читатель!
Автор мечтает соврать - не врёт.
Не встаёт, не идёт, и так далее.
По Шекспиру - "конец иллюзий".
И Шекспира не будет тоже.
Перед сном, по ролям, вслух.
Значит, хлипко всё было, раз рухнуло?
И разруха вполне ощутима.
Смерть - не только в ножах и свинце.
Помогите, Марина Ц.
Разве стоит теперь просыпаться?
Не вернуться домой, не сорваться.
Петербург меня трёт на тёрке.
Ну, зачем? я и так растворимый.
С ярлычком. Как пакетик с чаем.
Очень маленький, очень отчаянно
Растворялся. Вода не та.
Мой пакетик сигает с моста
И Нева становится слаще.

Наконец-то тебе посвящаю, мама.
Мама, не хочешь чаю? моего..
Я скучаю, и я обещаю, что не будет теперь ничего.
Плохого.. ведь всё случилось?
Ты не плачь, это просто хроника
Одного большого пожара
в муравейнике.
Вымети веником муравьёв, муравьиный сор.
Ты не плачь - это просто хроника.
Наши слёзы им - как соломинка,
Как дальтонику - светофор.

А теперь - отпустить и смириться.
Ну, давай же, не будь придурком!
И с небесными драматургами предстоит ещё помириться -
Столько дел! Только дел - не "наших",
А каких-то уже "моих".
Зарекаюсь от слова "страшно".
Страх один - перечитывать стих.
Никаких больше бурь - только море,
На которое "мы" не поедет.
А лирического героя скоро вырвет.
И автор бредит.

Это всё остаётся хроникой,
Если друг мой поставит подпись.
Он - хороший, и он поставит,
Потому что он хочет спать.