Проблемы с электричеством привели к остановке большого адронного коллайдера

Как сообщили 18 сентября в Европейском центре ядерных исследований (ЦЕРН), из-за проблем с электричеством была остановлена работа Большого адронного коллайдера (БАК). Напомним, что запуска крупнейшего в мире ускорителя элементарных частиц научное сообщество ждало 20 лет. По словам представителя ЦЕРНа, "это очень сложный инструмент, поэтому остановки в его работе сейчас вполне нормальны".

По словам представителя ЦЕРНа, проблемы с электричеством повлияли на систему охлаждения коллайдера. "В ближайшие часы БАК вновь будет запущен", - заявил он. Надо отметить, что пока БАК находится на стадии пробных запусков.

Напомним, что 10 сентября БАК был запущен в тестовом режиме на минимальной мощности, которая уступает штатной примерно в 30 раз. Ученые в рамках теста планировали провести по кольцу коллайдера пучок протонов для последней проверки готовности БАКа к работе. При этом официальная церемония открытия ускорителя состоится 21 октября.

БАК представляет собой 27-километровый круговой тоннель, построенный на глубине около 100 м в Европейском центре ядерных исследований (CERN) на границе Франции и Швейцарии. В тоннеле установлен ускоритель заряженных частиц в виде гигантской трубы. Для удержания и коррекции пучков частиц в коллайдере используются 1,6 тыс. сверхпроводящих магнитов, которые будут работать при температуре -271°C. Магниты охлаждает специальная криогенная линия, в которой планируется использовать 10 тыс. тонн жидкого азота. В разработке проекта стоимостью почти $6 млрд участвовали сотни ученых со всего мира, в том числе и из России.

По мнению ученых, исследования с использованием коллайдера помогут приблизиться к разгадке наиболее важных тайн Вселенной. Например, узнать, какова природа так называемой темной энергии, и найти бозон Хиггса — элементарную частицу, которая придает материи ее массу.

В то же время в мировых СМИ появлялись сообщения, что столкновение частиц в аппарате может вызвать возникновение черных дыр, которые уничтожат Землю.

Как сообщили 18 сентября в Европейском центре ядерных исследований (ЦЕРН), из-за проблем с электричеством была остановлена работа Большого адронного коллайдера (БАК). Напомним, что запуска крупнейшего в мире ускорителя элементарных частиц научное сообщество ждало 20 лет. По словам представителя ЦЕРНа, "это очень сложный инструмент, поэтому остановки в его работе сейчас вполне нормальны".

По словам представителя ЦЕРНа, проблемы с электричеством повлияли на систему охлаждения коллайдера. "В ближайшие часы БАК вновь будет запущен", - заявил он. Надо отметить, что пока БАК находится на стадии пробных запусков.

Напомним, что 10 сентября БАК был запущен в тестовом режиме на минимальной мощности, которая уступает штатной примерно в 30 раз. Ученые в рамках теста планировали провести по кольцу коллайдера пучок протонов для последней проверки готовности БАКа к работе. При этом официальная церемония открытия ускорителя состоится 21 октября.

БАК представляет собой 27-километровый круговой тоннель, построенный на глубине около 100 м в Европейском центре ядерных исследований (CERN) на границе Франции и Швейцарии. В тоннеле установлен ускоритель заряженных частиц в виде гигантской трубы. Для удержания и коррекции пучков частиц в коллайдере используются 1,6 тыс. сверхпроводящих магнитов, которые будут работать при температуре -271°C. Магниты охлаждает специальная криогенная линия, в которой планируется использовать 10 тыс. тонн жидкого азота. В разработке проекта стоимостью почти $6 млрд участвовали сотни ученых со всего мира, в том числе и из России.

По мнению ученых, исследования с использованием коллайдера помогут приблизиться к разгадке наиболее важных тайн Вселенной. Например, узнать, какова природа так называемой темной энергии, и найти бозон Хиггса — элементарную частицу, которая придает материи ее массу.

Организаторы взрыва у посольства США в Йемене грозят новыми терактами

Обращение "Организации исламского джихада" подписано Абу Гаитом аль-Йемени, который называет себя лидером организации. Цель этой террористической группировки, как она объявила, - "борьба с западными интересами".

17 сентября "Организация исламского джихада" взяла на себя ответственность за взрывы у посольства США в Йемене, родине Осамы бен Ладена. В своем заявлении они сказали, что это был теракт-самоубийство. Помимо этого террористы пообещали, что их следующей целью станут дипмиссии Великобритании, Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов.

Напомним, два террориста смертника взорвали себя в машине, стоящей рядом с посольством, которое затем было обстреляно из гранатометов. Напавшие на посольство террористы сначала вступили в перестрелку с местными полицейскими. Затем, когда террористы пытались прорваться на территорию посольства, произошел взрыв.

Среди 16 погибших человек - 6 йеменских военнослужащих, 6 боевиков и 4 мирных граждан, в том числе гражданка Индии. Трое йеменских солдат, охранявших дипмиссию США, получили ранения. Американцев среди погибших не оказалось.

Власти Йемена арестовали не менее 25 человек, которых подозревают в причастности к нападению на посольство США, а также в связях с "Аль-Каидой". Задержанных допрашивают следователи из Йемена и из США.

По мнению администрации Джоржа Буша, которая уже выступила с официальным заявлением на теракт, целью террористов было пробить стены укрепленного посольского комплекса. Но, как сказал пресс-атташе госдепартамента Син МакКормик, введенные некоторое время назад меры укрепления здания посольства, совместно с быстрой реакцией сотрудников охраны, оказались достаточно эффективными для того, чтобы не позволить вооруженным бандитам проникнуть в здание.

Отметим, что с начала 2008 года в Йемене произошла серия терактов, направленных против иностранных посольств. В марте боевики "Аль-Каиды" обстреляли посольство США из минометов. В результате нападения были ранены 13 девочек из школы, расположенной рядом с дипмиссией. Ответственность за нападение взяла на себя "Аль-Каида". А в конце апреля взрыв произошел у посольства Италии в столице Йемена Сане.

Выставлять - не строить

Для людей, не вовлеченных в кураторские проблемы, XI Архитектурная биеннале скорее разочарование, чем открытие. Ее тема "Не там. Архитектура помимо зданий", предложенная куратором Аароном Бецки, не предполагает показа архитектуры. Лишь немногие из 49 стран-участниц решились проигнорировать требования Бецки, и их павильоны представляли наибольший интерес. Прежде всего это Франция, чей павильон под кураторством Френсиса Рамберта представлял больше сотни макетов новых зданий, которые в настоящий момент проектируют ведущие французские архитекторы. Выставка называется "Порождение города", Франция сегодня начинает активно строить (чего не было в 1990-е), и вопрос о том, что там "помимо зданий", ее не слишком волнует. Зато понятно, что в ближайшее время французская архитектурная школа станет одной из главных в мире, возможно, потеснив английскую.

Архитектуру показывает также Испания, подготовившая обстоятельную выставку о жизни реконструированной Барселоны. Правда, кураторы (Анхель Фернандес и Соледад Иглесиас) решили обезопаситься от упреков в несоответствии теме выставки и организовали демонстрацию материала вокруг цитат известных теоретиков архитектуры 1960-1970-х годов — Альдо Росси, Роберта Вентури, Луиса Кана и т. д. В центре цитата, по бокам — большие фотографии, иллюстрирующие тезисы теоретиков. То есть главное — не здания, а мысль. Мне это невольно напомнило планшеты к защитам кандидатских диссертаций по архитектуре в советское время: в центре высказывание Маркса-Энгельса, по бокам — картинки, доказывающие, что они правы. Но картинки интересные.

Совсем советскую по духу экспозицию — с планами Уго Чавеса по промышленности, здравоохранению, образованию и социальному жилью — представила Венесуэла. Забавным повтором экспозиции Франции выглядит павильон Австралии — там тоже много маленьких макетиков новых зданий, очень стильненьких, но совсем игрушечных. Но такого немного.

Ход Бецки — здания показывать нельзя, надо что-то помимо — провокация, и, надо думать, он получал удовольствие, проходя по национальным павильонам и разглядывая, как люди пытаются ему ответить. В принципе возможностей отвечать у кураторов оказалось немного. Помимо архитектуры они более или менее владеют двумя темами — наукой и современным искусством.

Из "искусства" я бы отметил два павильона. Прежде всего Японию, где в павильоне представлена прекрасная выставка Юнья Исигами — весь павильон оставлен белым, пустым, только на стенах тончайшей графикой вырисованы проекты рассадки растений, а вокруг павильона выстроены стеклянные витрины, где те же растения растут реально. Это тонко, и если бы "архитектура помимо зданий" воспринималась традиционно — как ландшафты, то японский павильон следовало бы признать чемпионом. И, во-вторых, Германию. Там кураторы Фридрих фон Борриес и Матиас Ботгер создали инсталляцию на тему искусственной жизни естественного. Перед входом в павильон выстроено искусственное солнце, светящее ярче реального, а внутри — госпиталь для растений. Растения живут в горшках, в каждый ведут две капельницы, одна с водой, вторая с физраствором, над каждым — ультрафиолетовая лампочка. Немцы не японцы, изящества тут нет, но есть острота темы, отчасти напоминающая полулюдей-полупротезы Отто Дикса.

Что касается науки, то здесь возникла обычная ситуация архитектурных рассуждений на темы социологии и экономической географии, которые всегда кажутся немного дилетантскими. Некоторые еще пытаются прикрыть этими рассуждениями реальные проекты. Скажем, англичане отдали свой первый зал социологии и экономике, и там у них начиналось даже интересно. В Лондоне, сообщают они нам, квартиры сейчас очень активно скупают неангличане. Традиционная лондонская комната в квартире — около 12 метров, а эти, которые скупают, любят комнаты побольше и сносят все перегородки. В Лондоне квартиры всегда сначала скупают, а потом сдают, и новые лондонские люди тоже сдают. Но раньше они сдавали пять маленьких комнат, а теперь одну, и за последние годы Лондон лишился 30 тысяч комнат. Людям негде жить. Это интересное следствие переселения русских в Лондон, и в следующих залах ждешь развития сюжета. Но развития никакого нет, там просто представлено пять британских архитекторов, строящих дома с маленькими комнатами. Как бы исследовали, изучали, а потом стали строить, как строили.

Самым научным на биеннале выглядит датский павильон. Там много графиков, компьютеров, а в центре висит глобус. Казалось, что архитектурная мысль замахнулась там на что-то всемирное, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не архитектурная мысль. Просто в Дании в 2009 году будет всемирный экологический конгресс, и они использовали свой павильон как площадку для объявления об этом событии.

Аарон Бецки сказал, что, с его точки зрения, лучшим павильоном на выставке был бельгийский. Он назывался "После вечеринки. 1907 год". В этот год павильон был открыт. Куратор Мориц Кюнг оставил павильон девственно чистым, только забросал пол конфетти. Гости ушли, конфетти осталось. Это, несомненно, серьезный жест, много говорящий и о статусе биеннале, и о замысле куратора выставки в целом. Действительно "помимо зданий". И двигаясь от павильона к павильону, я все время думал: отчего же так? Какой в этом замысел — лишить архитектурную биеннале архитектуры?

Ответ отчасти давал итальянский павильон. Традиционно там не выставляется Италия (она, кстати, представила проекты развития городов-спутников Рима на другой площадке), а собирается международная экспозиция по приглашению главного куратора. Там были персональные выставки Захи Хадид и Рема Колхаса (героев книг Бецки), а также десятки инсталляций и исследований. Исследования — в стиле все тех же социологических и экономико-политических спекуляций. А инсталляции как-то невероятно напоминали 1970-е годы. Много комиксов, яркие, нарочито небрежные изображения, характерная пестрота с включением кислотных цветов, подчеркнуто абсурдные композиции с народным уклоном, как центральная инсталляция Херцога и де Мерона из бамбуковых табуреточек с одной удлиненной ногой, на которой вырастает следующая табуреточка, потом следующая и так далее,— все вместе образует немудрящую пространственную конструкцию. В один прекрасный момент я встретил там Йоко Оно, ведшую специальную экскурсию, и мне что-то стало ясно. Это была очень яркая картинка сознания архитектурной тусовки, вошедшей в жизнь вместе с поздними Beatles. Не детей 1968 года, а следующего поколения.

Аарон Бецки, несомненно, их лидер в архитектуре. Они прожили жизнь и превратились в университетских профессоров, но их наука отчасти переживание их же опыта. В связи с биеннале господин Бецки объездил десятки стран (был и в Москве) с лекцией о сексуальности в архитектуре с позиций пассивного гомосексуализма — это, несомненно, американское университетское исследование, но несколько специфическое, окрашенное радостной личной сентиментальностью. Во время лекции он все время держал перед собой портрет своего молодого мужа и обращался как бы к нему. И две стороны этого сознания — холодновато-радостные абсурдные инсталляции и специфическое университетское плетение словес — и составили смысловое ядро XI Архитектурной биеннале.

Не все смогли уловить этот характер и правильно ему соответствовать. Кто-то не захотел, у кого-то сказался недостаток времени. Тему биеннале объявили за полгода до начала (обычно — за год), и многие кураторы просто не успели вырастить в себе соответствующие настроения. Вероятно, если бы времени было больше, все вышло бы еще ярче. Но и так удивительно, как много этих повзрослевших хиппи живут в самых разных странах и радостно откликаются на призыв собраться вместе.

Это второй проект галереи Ларри Гагосяна в Москве. Но если первая выставка "Проникновение?", показанная год назад в Барвиха Luxury Village, напоминала очень богатый торговый стенд на ярмарке, то в свой нынешний визит знаменитый американский галерист показал шоу музейного уровня. И хотя организаторы утверждают, что половина экспонатов уже продана, о деньгах они говорить отказываются и преподносят событие скорее как культуртрегерскую, а не коммерческую затею. Галерея Гагосяна уже выступала партнером музейных выставок Виллема де Кунинга и Сая Твомбли в Эрмитаже. А сейчас, по словам руководителя ГЦСИ Леонида Бажанова, строит планы совместных выставок с московским Центром современного искусства.

Для шоу выбрана и новая арт-площадка — в здании кондитерской фабрики "Красный Октябрь", которое перестраивают под лофты. Куратор галереи Сэм Орлофски рассказал "Ъ", как возник замысел проекта: "Первая выставка была весьма успешной. Сейчас мы просто расширили ее. Существует некое представление о классе новых русских, которое мне кажется ошибочным,— к ним, по-моему, относятся с недостаточным уважением. Я хотел выказать им большее доверие, обращаться к ним как к людям, наделенным тонким, изысканным вкусом и умеющим оценить подлинное качество". Но Сэм Орлофски польстил и профессионалам, придумав для московского проекта поистине всеобъемлющую тему — взаимодействие чистой абстракции и реального предмета (реди-мейда). И собрав работы самых именитых художников.

Минимализм 1960-х представлен "Памятником Татлину" из неоновых трубок Дэна Флэвина. Башня из разноцветных тряпичных подушек сложена одной из старейших современных художниц Луиз Буржуа в 2005 году. Абстракция модернизма в интерпретации современных художников превращается в цитату — как в уже классических полотнах поп-артиста Роя Лихтенштейна или в совсем новой, 2008 года, картине звезды японского современного искусства Такаси Мураками. Триптих с разноцветным атомным грибом на золотом фоне выглядит пародией и на абстрактный экспрессионизм, и на поп-арт, и на традиционные японские ширмы.

В распоряжении галереи Гагосяна оказалось достаточно произведений, позволяющих проследить развитие сюжета в полноценном историческом масштабе — от Виллема де Кунинга, Арчила Горки, Джексона Поллока, Лучио Фонтана и даже Пикассо с Джакометти до новых, в том числе и сделанных специально для выставки. Например, восходящая звезда Аарон Янг "пишет" абстрактные композиции при помощи измазанного в краске мотоцикла. Но в отличие от музейной экспозиции галерейное шоу представляет все эти сокровища без академического буквоедства, произвольно смешивая произведения разных эпох и стилей. Визуальные рифмы здесь рождаются буквально на лету — и без страховки сложносочиненных концепций.

Ажурные композиции Александра Калдера перекликаются с золочеными рогами оленьей головы Шерри Ливайн и сверкающей паутиной из металлических цепочек, которую растянул в углу зала Джим Ходжес. Огромная фотография Андреаса Гурски, запечатлевшая фантастическую игру цветов на свалке в Мехико, продолжается в "Мусорной скульптуре" Тома Фридмана. Панно Майка Келли, выложенное множеством белых и перламутровых пуговиц, кажется ремейком белого "Ахрома" Пьеро Манзони 1962 года из наклеенных на холст камешков. А огромное сверкающее "Яйцо в стиле барокко" Джеффа Кунса, словно бы завернутое в фольгу и украшенное бантом, как конфетка, отражается (и отражает в себе) в синем круглом вогнутом зеркале Аниша Капура. Игру отражений продолжает и объект знаменитой японской художницы Яои Кусама "Уходящая зима": зеркальный ящик, испещренный круглыми, как на сыре, дырками, заглянув в которые можно узреть калейдоскопическую бесконечность.

Голым по белому

Выставка фото

В парижском выставочном зале Jeu de paume при поддержке Jaeger-LeCoultre проходит выставка великого американского фотографа Ричарда Аведона (1923-2004).

"Мои фотографии точны",— говорил Ричард Аведон. "Мои фотографии не правдивы",— уточнял он. Каждый из 250 отпечатков нынешней выставки в садах Тюильри это подтверждает. Сначала — модная фотография. Американец, сын еврейских эмигрантов из России, Аведон приехал в Париж сразу после войны и стал самым модным фотографом Life и Harper`s Bazaar, для которых он верно работал, пока в 1966-м не поднялся до Vogue.

Модная фотография тех времен парадоксально напоминала нынешнюю — с вымученными куклами-манекенщицами, кидающими друг на друга таинственные взгляды. Аведон ненавидел эту парфюмерию. Он сформулировал для себя несколько "нет", которые черным по белому написаны сейчас на стенах выставочного зала: нет искусственному свету, нет вымученным позам, нет декадентским декорациям. Известна история о том, как, поднявшись на верхний этаж редакции Harper`s, он разгромил фотоателье, содрав со стеклянного потолка листы темной бумаги, закрывавшие ему естественный свет.

Он стал фотографировать на улицах, стилизуя съемку под репортажные кадры в духе Брассаи или Картье-Брессона. Вот на стене фотография: смешная и странная женщина на террасе кафе с двумя недопитыми бокалами вина и пачкой "Пелл-мелл", но это не завсегдатай парижских бульваров — это манекенщица Кармен, и на голове у нее шляпка Баленсиаги. Аведон вывел своих моделек на мостовые Марэ и заставил их позировать вместе с цирковыми акробатами. Из "вешалок" он сделал манекенщиц персонажами.

Вернувшись в Нью-Йорк, Аведон составил впечатляющую коллекцию портретов, в которую попали все примечательные люди его времени: и Стравинский, и Беккет, и Бродский, и четверка "Битлз". Он снимал их без малейшего флера, без малейшего снисхождения. Кажется, он решительно предпочитал стариков с их награвированными временем лицами. Может, потому, что он предпочитал угадывать в самых преуспевающих людях сомнения и боль.

Многие признавались, что никогда не видели себя такими. Глупцы не раз уходили от него, хлопнув дверью, на что у Аведона был готов ответ. Он настаивал на том, что изображает только поверхность лица, ему нет дела до внутреннего мира и прочих глупостей. Удивительным образом этот внутренний мир просвечивал сквозь морщины и старческие пигментные пятна, оставляя от этих разных портретов разных людей одно общее ощущение бесконечного трагизма. Одноглазый Джон Форд, опирающийся на костыли Алексей Бродович и даже смеющаяся и поднимающая юбку старуха Маргарет Дюрас — все они как будто бы вернулись с войны и без всяких иллюзий всматриваются в свое будущее. Так, как всматривается в него на серии фотографий его старик отец Якоб Израэль Аведон. Сын начал серию в 1969 году, когда у отца нашли рак, и продолжал до его смерти в 1976-м.

Отдельный сюжет — "Фабрика" Энди Уорхола. Аведон серьезно отнесся к этой безбашенной культурной институции Нью-Йорка. На выставке в Тюильри показан огромный групповой портрет участников "Фабрики" — дюжина фигур во весь рост, вытянувшиеся вдоль одной линии мужчины, женщины, трансвеститы. Мужчины обнажены, одежда их лежит у ног, выражения их членов не менее забавны, чем выражения их лиц, a в самом правом углу почти за рамкой кадра прячется их кукловод — Уорхол. И рядом плата за влияние: фотография торса Уорхола, исполосованного хирургическими швами — после того, как феминистка Валери Соланс разрядила в него пистолет.

Еще дальше от модной фотографии проект The Family, созданный в 1970-х, когда журнал Rolling Stone заказал ему съемки главных персонажей президентской кампании. Все они собраны на одной стене шпалерой в четыре бесконечных ряда — портреты хозяев США. Знакомых нам, как Рональд Рейган, Генри Форд, Генри Киссинджер или Джордж Буш-старший, тогда директор ЦРУ, или вовсе незнакомых. Эти лица не поражают ни красотой, ни добротой, ни возвышенностью, ни иногда умом, но они действительно значительны. Перед нами — настоящая государственная семья, а не семья на загривке государства.

После вершков Аведон заинтересовался корешками. Техасский Amon Carter Museum заказал ему огромный проект "In The American West" — коллективный портрет западных штатов. Он выезжал туда каждое лето на охоту за людьми, фотографируя их перед белой простыней, натянутой на бок автофургона, и привозил сотни кадров. Четыре десятка из них — на выставке, и ими особенно гордится директриса Jeu de paume Марта Жили. Восьмилетний мальчик с любимым винчестером в руках, подавальщица из кафе, усыпанная веснушками, шахтеры с подведенными угольной пылью глазами, бледный пасечник с облепленным пчелами торсом, шофер-дальнобойщик, похожий на инопланетянина из фильма ужасов. Здесь не найти ни одного красивого человека, ни одного человека своего собственного возраста — и дети, и взрослые, и старики выглядят старше себя лет на десять. Это Америка, которую мы никогда не видели, и которую, как он сам признавался, не видел до этого и Ричард Аведон.

Он скептически относился к американским государственным институтам, но именно социальные проекты стали для него главными. Аведон умер в 2004-м от кровоизлияния в мозг, снимая серию "On Democracy" для журнала New Yorker, штатным фотографом которого он тогда был. У выставки "Ричард Аведон. 1964-2004" удивительный итог. Она поражает пристальным и нельстивым взглядом фотографа на его Америку и его парадоксальным умением так ясно сказать при этом о силе и величии нации, как разве что античные мраморы говорят об исчезнувшем Риме.