Однако в былые времена прозвище «сын Эрика» носили как минимум два шведских короля. Лейф, открывший Гренландию и, вероятно, Америку, и Магнус, умерший монахом в Валаамском монастыре. История не сохранила их изображений. Однако если глянуть на фотографию основателя компании Ericsson, Ларса Магнуса Эрикссона, не покидает ощущение, что это и есть какой-то конунг, по недоразумению одетый в деловой костюм. Причем конунг не по праву крови, а по праву меча: в легендарные времена викингов храбрый воин мог стать вождем и королем, вовсе не обязательно родившись в знатной семье. Ларс Магнус из тех королей, что своими руками строили свой драккар. И славу, сколько ее было, завоевывали тоже сами. Когда начинаешь читать биографию Эрикссона, это впечатление усиливается. Пусть и прошло столько веков, и берсерки стали легендой, и драккары можно увидеть разве что в музеях... И все-таки короли по праву меча еще встречаются.

Создание имени

В Швеции нет отчеств. И когда при рождении ребенку дают второе имя — значит, призывают в покровители кого-то из великих предков. Герой нашего повествования при рождении был назван Ларсом Магнусом. Может, ребенок получил свое имя в честь кого-то из родни — положим, деда. Но куда вероятнее, что небесным патроном был назван легендарный король. Надо сказать, что поговорка «дал имя — дал судьбу» в этом случае оказалась особенно справедливой. Мир уготовил Ларсу совсем не королевский прием. Он родился 5 мая 1846 года в окрестностях деревушки Вегербол, в семье небогатых фермеров Эрика Эрикссона и Марии Берты Йенсдоттир. Ларс стал шестым ребенком, ничем не отличался от своих многочисленных братьев и сестер и даже не переступил порог школы. В 12 лет он потерял отца и отправился на заработки. В возрасте 15 лет перебрался в Норвегию, где работал шахтером и кузнецом. Еще через шесть лет вернулся в Швецию, но обосновался в Стокгольме. Днем работал в электромеханических мастерских, чинил телеграфное оборудование, вечером учился.

В 1867 году Эрикссон становится сотрудником «Эллер и Ко» — первой шведской фирмы, которая фокусирует свое внимание на электротехнике. И еще через шесть лет он снова покидает родину, но отбывает уже в края заморские — в Германию. Там работает на своих будущих конкурентов — сначала чертежником в Берлине на Siemens & Halske, затем — в Берне на Hasler & Escher. Набравшись опыта и знаний, Ларс снова возвращается в 1875 году в «Эллер и Ко». На пороге своего тридцатилетия — 1 апреля 1876 года — он основывает собственную фирму: «Электромеханические мастерские LM Ericsson & Co» (LME). И действительно, созданная компания выглядела если не первоапрельской шуткой, то авантюрой, вроде рейда викингов в еще неоткрытую Америку. Фирма арендует тринадцатиметровую кухоньку, а в штате числятся сам Эрикссон, его компаньон и коллега по работе в «Эллер и Ко» Андресон, и двенадцатилетний мальчишка на побегушках.

Первый заказ был сделан через пять дней — стокгольмский отдел пожарной охраны заплатил две кроны за ремонт своих инструментов. Позже удалось продать два телеграфа собственной конструкции для железной дороги, что принесло вполне ощутимый доход 860 крон. Первый год фирма заканчивала с чистой прибылью почти в 300 крон, и уже перебралась в более просторное помещение. В том же 1876 году происходит событие весьма значимое: 14 февраля шотландец Александр Белл получил патент США № 174465, описывающий «метод и аппарат... для передачи речи и других звуков по телеграфу... с помощью электрических волн». А говоря проще — телефон. Аппарат Белла изначально имел больше недостатков, чем достоинств. Дуплексной связи не было — трубка служила как для передачи, так и для приема. Вызов абонента к аппарату осуществлялся свистком, а дальность связи на первых моделях не превышала 500 метров — что называется «хорошая слышимость в пределах прямой видимости».

Но аппарат быстро усовершенствовали, и уже 4 апреля 1877 года заработала первая телефонная линия Бостон — Соммервиль. Телефонизация зашагала по стране. Правда, шагать ей пришлось первое время отнюдь не семимильными шагами. Компания Bell обладала монополией на постройку телефонных систем, но мощностей явно не хватало. Меж тем американский патент не распространялся на Скандинавию, что не мешало Беллу продавать аппараты за океан. Так, в Швеции первый телефон появился в октябре 1877 году. Его приобрел ювелир Седергрен, соединивший приватной линией дом и магазин. Доброму примеру последовали соседи. Заморская диковинка, как водится, имела свойство ломаться. Часть поломанных аппаратов проходила через арендованную кухоньку. Эрикссон их ремонтировал, изучал и совершенствовал. Наконец и сам стал делать — благо технология тогда была простой, и доступной почти любому понимающему мастеру. Телефонных станций тогда не было, телефоны продавались парами, и два первых аппарата были проданы 14 ноября 1878 года по цене 55 крон. В 1880 году викинг-телефонист одерживает еще одну победу, но на фронте личном — женится на Хильде Симменсон. Этот союз был счастливым: Хильда родила четырех сыновей. Но это было позже, а пока Хильда поступила как настоящая жена скандинавского ярла: стала рядом с мужем, заняла место в цехах будущего гиганта индустрии.

И хотя Белл построил первую стокгольмскую коммерческую линию в упомянутом уже 1880-м, Эрикссон в следующем году берет реванш — побеждает в конкурсе на поставку телефонного оборудования для ассоциации Telegrafverket. А в течение следующих пяти лет телефонные сети, собранные фирмой Эрикссона, появились в 64 из 93 городов Швеции. А это было уже кое-что, ибо по количеству телефонов на душу населения Швеция занимала первое место в мире. Долгое время Эрикссону приходилось конкурировать со старым работодателем. К примеру, «Эллеру и Ко» удалось выпустить телефон раньше LME, однако они проиграли в выпуске коммутаторов. Конкуренция была жестокой, и потихоньку Ларс стал побеждать. При этом применял методы не совсем благообразные — просто сманивал большей зарплатой сотрудников конкурента. Однако в 1889 году Эллер умирает от тяжелой формы пневмонии, и его детище после 33 лет работы закрывается.

Меж тем шведский рынок начал сужаться: во-первых, начало сказываться насыщение, во-вторых, росла конкуренция. Чуть не все фирмы и мастерские, имеющие отношение к электротехнике, начали собирать собственные телефонные аппараты. Несколько раз фирма Эрикссона находилась на грани разорения, однако, как часто бывает в подобных случаях, дело спасли иностранные заказы. Заказы поступали из Дании, Австралии, Новой Зеландии, была получена концессия на строительство телефонной станции в Шанхае. В Лондоне открылось торговое представительство, а затем и завод компании. На рубеже веков в Южной Африке разразилась англо-бурская война, и LME поставила туда большое количество полевых, или так называемых кавалерийских, телефонов. В начале XX века офис и фабрика Ericsson появились в Нью-Йорке. Одновременно началась реализация крупного проекта строительства телефонной станции в Мехико. Но более всего телефонные аппараты Эрикссона пришлись по вкусу в России. И хотя в России уже была основана фирма Nokia, именно Ericsson долгое время была самой «русской» телефонной фирмой.

Вслед за варягами — в Россию!

В Российской империи фирма Эрикссон поначалу оказалась на вторых ролях. Телефонизация России началась с того, что 1 ноября 1881 года некий инженер с экстравагантной фамилией фон Баранов добился подряда на строительство телефонных линий в крупнейших городах Российской империи — Санкт-Петербурге, Москве, Риге, Одессе и Варшаве. Однако эти линии строил не он, а передал права на строительство фирме Bell, и к середине 1882 года все заказанные телефонные сети заработали. Впрочем, «сеть» — громко сказано. Скажем, первый московский коммутатор, установленный на Кузнецком мосту в доме купца Попова, обслуживал 26 абонентов. Однако сеть эта быстро ширилась, и уже через четыре месяца выросла почти в десять раз. В первый день работы Петербургской телефонной сети (29 октября того же года) к ней было подключено 259 абонентов.

Меж тем компания Bell использовала ненадежный коммутатор Гилиненда, и очень скоро их стали вытеснять более качественные коммутаторы Эрикссона. Свою первую телефонную станцию компания Эрикссон установила еще в 1893 году в Киеве на Крещатике, в 1886 году — в Харькове, затем в Ростове, Риге, Казани и Тифлисе. Но 1 апреля 1886 года заработала первая государственная телефонная сеть в Киеве. Результат был ошеломляющим: за первый год работы учреждение принесло чистого дохода 8575 рублей и еще 93 копейки, что составляло 20 процентов от вложенной суммы. Дело оказалось выгодным, и выдача концессий на телефонизацию российских городов была приостановлена. Это стало государственной монополией. Впрочем, для телефонных станций требовались коммутаторы, провода, аппараты. И очень скоро шведские аппараты стали вытеснять американские, белловские. Стоили они дешевле, были качественно сделаны и обладали громким, ясным звуком.

В те времена Белл предлагал абонентский пункт, включающий в себя микрофон Блека, индуктор и звонок Гилеланда, а также гальваническую батарею. Упомянутый микрофон вызывал много нареканий: он плохо передавал звук и требовал осмотра специалистом не реже чем раз в две недели. Микрофон на телефонах Эрикссона требовал внимания лишь раз в полгода. Хоть этот микрофон именовался угольным, как и большинство существующих в то время, уголь составлял лишь малую толику порошка, засыпаемого в устройство. Полный же состав смеси не был известен никому, кроме владельца фирмы, составлял коммерческую тайну и именовался не иначе как «порошок Эрикссона». Правительство тоже доверяло Эрикссону: оборудование его фирмы обслуживало наипрестижнейшую в России и четвертую по протяженности в мире линию Москва—Петербург.

Самого Эрикссона приглашали поменять прописку и стать русским поданным. Он эту возможность обдумывал серьезно: человеком он был легким на подъем, да и рынок Российской империи развивался, в то время как дома, в Швеции, фирма несла убытки. И будто бы все шло к тому: 31 декабря 1897 года Совет торговли и мануфактур дал разрешение на «производство работ» в Петербурге в доме на Васильевском острове, где тут же был налажен выпуск аппаратуры из деталей, привозимых, разумеется... из Стокгольма. За четыре года здесь было собрано около 100 коммутаторов на 100 и 200 абонентов каждый, и почти 12 тысяч телефонных аппаратов. А уже в 1900 году там же, в Санкт-Петербурге, на углу Сампсоньевского проспекта и Гельсингфорской улицы (дом № 70/2), что на Выборгской стороне, открывается первая зарубежная фабрика Эрикссона. В ее строительство вложено целое состояние — миллион крон. На открытие прибывает сам основатель фирмы. Результатом работ он остался весьма доволен и приказал выдать строителям вознаграждение — по 25 копеек на водку.

Руководит открывшимся предприятием Эрик Сандберг, коему были даны самые широкие полномочия. И как во многих подобных случаях, ответственным за технические вопросы был назначен российский инженер Лев Шпергазе. Очевидно, что иностранцы очень ценили отечественных специалистов. Тот же год начинается будто бы очень удачно: как раз закончилось время действия белловской концессии на телефонизацию в России. Учитывая высокую стоимость абонентской платы, Имперское управление почты и телеграфа отказывается продлевать эту концессию. За годичный контракт просили 250 рублей. В то время как буханка хлеба стоила копейку, шикарнейшую шубу на том же Кузнецком мосту продавали за 80 рублей, а те же телефонистки получали за свою работу 30 рублей, что было баснословными деньгами.

Если телефонный аппарат отстоял от станции более чем на три версты, абонент доплачивал 50 рублей за каждую версту. Впрочем, в те времена для телефонных станций место выбирали поближе к клиенту, в центре делового квартала, в здании покрасивей и на центральной улице (реклама). И, что характерно, — повыше. Ибо линии тогда не прятали в землю, а тянули по воздуху. Сеть непрестанно ширилась, к упомянутому 1900 году количество абонентов достигало трех тысяч. И очень скоро жителям крупных городов стало казаться, что все небо затянуто паутиной. Впрочем, вернемся к продаже концессии. В силу контракта все оборудование телефонных станций уже принадлежало государству, но брать на себя ответственность в виде гарантийных и эксплуатационных обязательств не хотелось. Были объявлены торги, лот казался очень заманчивым для Эрикссона.

Торги назначили на 7 ноября 1900 года. К ним было допущено и Московское телефонное общество — дочернее подразделение компании Bell. Проводились они по принципу «аукциона наоборот» — победителем считался тот, кто предложит минимальную абонентскую плату. Победило Шведско-Датско-Русское Акционерное общество, предложившее абонентам платить ровно в 2 раза меньше — 63 рубля 20 копеек. Кто же стоял за этим ранее неизвестным названием? Конечно же, наш герой — Ларс Магнус Эрикссон. Однако его сил явно не хватало, чтобы тягаться с могущественным американцем. Союзником Эрикссона стал ювелир Седергрен, тот самый первый абонент телефонной связи в Стокгольме. Его и Эрикссона связывали годы совместной деятельности. Во многом они были конкурентами, но легко находили между собой общий язык, направляя усилия против общего конкурента — Белла.

Опытный делец почуял в телефонах золотую жилу, и еще в 1883 году открыл Stockholm Allmanna Telefonaktiebolag (SAT). Предложив абонентскую плату в два раза ниже белловской, вытеснил американца из Скандинавии. Его стараниями Стокгольм оказался самым телефонизированным городом мира: 22,5 телефонов на 1000 человек. Для сравнения: 3,3 телефона на 1000 жителей имелось в Берлине, 0,9 — в Лондоне, 1,4 — в Париже и 4,9 — Копенгагене. Однако шведское правительство как раз в 1900 году наложило руку на телефонные коммуникации, и Седергрен оказался у разбитого корыта. И тут совершенно кстати в России начался передел зон влияния. В результате купли-продажи компания «Эрикссон» стала владельцем акций SAT, а тот, в свою очередь, выкупил пакет ценных бумаг компаньона.

Присутствие Дании в названии акционерного общества было неслучайным: вдовствующая императрица Мария Федоровна до крещения носила имя принцессы Дагмары, родом была из отчизны принца Гамлета. Став православной, она тем не менее связей с родиной не порвала и весьма благоволила к соотечественникам. Поэтому доселе неизвестные датские фирмы становились поставщиками царского двора. На этой же струнке решил сыграть Седергрен: включил в состав общества несколько датских фирм — и победил. Эрикссон лишился Петербурга, но получил Москву, где развернулся во всю ширь. Был взят курс на полную телефонизацию Первой Столицы. Так, в 1904 году была проведена телефонизация Кремля как раз к визиту императора Николая II. Царю подарили телефонный аппарат, украшенный золотом и слоновой костью. Император не остался в долгу, растрогался «...и прослезился», а потом одарил весь обслуживающий персонал телефонной станции ювелирными изделиями.

Через год в Милютинском переулке открылась телефонная станция на 60 тысяч абонентов — абсолютный рекорд, продержавшийся долгие годы. Проектирование суперстанции было сложнейшей технической задачей. Для ее решения был приглашен Ларс Магнус Эрикссон, имевший опыт монтажа аналогичной станции в Стокгольме. Все детали проекта разрабатывались и выверялись в Швеции специалистами его компании. Некоторые агрегаты изготавливались на стокгольмском заводе фирмы. Окончательная сборка происходила в Москве, и частично — на фабрике в Петербурге. Для монтажа оборудования из Стокгольма выписали шведских мастеров и рабочих. Впервые для России провода спрятали в землю — весь город был изрыт траншеями. К 1914 году акционерный капитал российского отделения LME достиг 4 миллионов рублей. Через два года в Москве на тысячу жителей приходилось 37 телефонов. Число просто огромное, в те времена большинство европейских городов довольствовались меньшим.

Казалось, фирма пребывает в зените: она продает телефонные станции (уже до 75 тыс. абонентов), аппараты горные, для флота, а также весьма удачные, воспетые в художественной литературе полевые армейские аппараты. Но в 1917-м начинается кризис: в январе согласно договору Московская городская телефонная сеть была передана правительству. Шведско-Датско-Русскому Акционерному обществу причиталась компенсация, но она так и не была выплачена — грянула революция. К слову, именно телефоны Ericsson украшали рабочий стол вождя мирового пролетариата. Да и не только его... Фабрика в Петербурге была национализирована, и с 1919 года получила новое название: «Красная заря». К 1917 году на петербургской фабрике Эрикссона работало 3500 человек — вдвое больше, чем на головном предприятии в Стокгольме. После национализации штат уменьшился почти в 20 раз...

Однако без Ericsson уже нельзя было обходиться: в 1920 году Россия купила у шведской компании лицензию на производство автоматического коммутатора на 500 линий. В 1956 году возобновились поставки в Россию крупных АТС Ericsson и запасных частей к ним. Так, коммутатор, установленный тогда в г. Электросталь Московской области, до сих пор эксплуатируется. Впрочем, АТС датской фирмы, собранная еще до революции на Малой Ордынке, в Москве поставила рекорд, проработав 60 лет! Сотрудничество развивалось и через югославскую фирму «Никола Тесла», которая в 1995 году стала частью Ericsson. В 1980 году Ericsson оснастила телексный центр, построенный в Москве к открытию Олимпийских игр. С 1992 года начались поставки систем и оборудования для мобильной связи. В ноябре 1994 года Ericsson вернулась в Россию в полном объеме. Открылись офисы в Москве, Санкт-Петербурге и ряде других городов...

Однако задолго до разрыва с Россией основатель ушел на покой: в 1903 году он продал свою часть в фирме и вернулся к себе на родину. Там он тринадцать лет строил «идеальную ферму с полной электрификацией». А когда закончил — подарил ее младшему сыну, а сам перебрался на соседнюю ферму. Они вдвоем с Хильдой выполняли знакомую с детства крестьянскую работу, с наслаждением внедряя в нее технологии. Предметом высшей гордости пожилой четы Эрикссонов был скотный двор (коровник с освещением, отоплением и электрическим доильным аппаратом) и огород с теплицами. «Конунг» Ларс стал фермером — но по своим владениям он разъезжал на машине, в багажнике которой всегда лежал телефонный аппарат с двумя кусками кабеля. Эрикссон не забывал про дела компании, и время от времени звонил в дирекцию прямо из чистого поля. Хильда посредством двух рыболовных удилищ перекидывала кабель от телефона по проводам на ближайшей линии. Когда находилась свободная пара, Ларс вызывал телефонистку на узле, и просил соединить его с офисом компании. У семьи Эрикссонов была привилегия, которой в Швеции помимо них обладала лишь одна семья — королевский дом Бернадотт. А именно — пожизненная бесплатная телефонная связь на территории страны. Потомок викингов получил на родине королевские почести, сообразно заслугам. Впрочем, пользовался он до самой смерти только этой.

Ларс Магнус Эрикссон умер 17 декабря 1926 года в возрасте 80 лет. По его завещанию, не было никаких церемоний, песнопений, речей. Да что там — его похоронили, не поставив даже могильного камня. «Безымянным я вошел в этот мир, безымянным я хочу из него и уйти», — говорил Ларс Эрикссон. И его пожелание сбылось, но лишь отчасти. Он успокоился в безымянной могиле, но его имя стало известным на вес мир, превратилось в нечто нарицательное.

Из России — по всему миру

После потери русских активов LME продолжала искать счастья за кордоном. Наращивалось присутствие в странах, где фирма уже имела филиалы: в Польше, Финляндии, Аргентине, Мексике. Продукция компании появилась в Испании, Италии, Турции, на Балканах. Мексика тоже оказала значительное влияние на развитие компании. Там снова пришлось работать вместе с SAT — строить телефонные станции, прокладывать линии. Когда началась гражданская война, телефонную станцию Эрикссона в 1913 году довелось защищать с оружием в руках. В Мексике не хватало дерева, и телефонные столбы стали использовать в качестве строительного материала для баррикад и виселиц. Представителям компании пришлось вести разъяснительные беседы с легендарным мексиканским вождем Панчо Вильей о том, какое значение имеют телефонные коммуникации. В результате столбы были оставлены в покое, Вилья пообещал во имя сохранности коммуникаций врагов народа только расстреливать.

Летом 1918 года наступил закономерный итог сотрудничества — Stockholms Allmanna Telefonaktiebolag и LM Ericsson объединились в единый концерн Allmanna Telefonaktiebolaget LM Ericsson. Впрочем, этот союз во многом был вынужденным: обе компании очень сильно пострадали в результате революции в России, потерь рынков во время Первой мировой войны, и теперь объединяли капиталы. Однако неприятности только начинались. В 1920-х мир сотряс экономический кризис: началась Великая Депрессия. На то время компанию возглавлял «спичечный король» Ивар Крегер, который в результате манипулирования акциями едва не превратил Ericsson в филиал американской International Telegraph and Telephone (ITT). Хотя по нормативным документам иностранным организациям не могло принадлежать более 20% акций компании, Ericsson переживала спад, была связана долговыми обязательствами краткосрочного характера. Сам Крегер, не справившись с ситуацией, в марте 1932-го свел счеты с жизнью.

Для преодоления кризиса было решено увеличить возможную долю иностранных компаний до 35% и привлечь капиталы шведских банков для сохранения независимости основных активов. С банками провели переговоры, и обязательства были переведены в долгосрочную сферу. Целых пять лет, до 1937 года, акционеры компании не получали дивиденды, и лишь в 1941 году кризис был преодолен окончательно. Мировой кризис коснулся компании и в другой сфере: количество заказов падало, все меньше организаций могло позволить себе новое оборудование. Впрочем, в это время компания продолжала работать, создавать. Так, в 1931 году выходит в мир первый телефон в бакелитовом корпусе — хит, который на многие года стал лидером продаж. Кроме того, выпускаются привычные телефонные станции, кассовые аппараты, барометры и даже сковородки с палатками...

Кстати, со сковородами Ericsson произошел трагикомический казус. Была заказана крупная партия в 100000 сковородок. Как и все на фирме, она была изготовлена очень качественно, получила рекомендации ведущих поваров Швеции, как сковорода, разогревающаяся равномерно. Однако скоро начали поступать отказы, и партия была возвращена производителю. У покупателей сковорода начинала прыгать на печи и иногда взрывалась. Оказалось, что опытные экземпляры делали вручную, а серийные — штамповали на прессе из многослойных заготовок. Часто между листами оказывалась влага, и именно она взрывала сковородку. Скандал удалось замять, переделать конструкцию и даже продать несколько тысяч. Но руководство фирмы решило свернуть это производство и вернуться к телефонам. Это казалось более простым и привычным. Меж тем спрос на телефоны падал, и фирма искала выходы: проектировала электрифицированные ограждения для скота, разработала фотосигнализацию, которую мы видим практически в каждом триллере. Интересно, что она задумывалась как средство защиты для небогатых учреждений, не могущих позволить себе полноценную сигнализацию.

Во время Второй мировой войны Швеция была нейтральной страной, вследствие чего шесть лет ее рынок был практически изолирован. Однако когда война закончилась, в Европе оказалось не так уж и много работоспособных электротехнических фирм. Так, завод Siemens в Нюрнберге оказался разбомблен вдребезги. Разоренная Европа требовала телефонизации почти с нуля. Сразу встал вопрос о расширении. В компании были против: считалось, что выгоднее производить все в Швеции и держать экспорт на должном уровне. Страны-импортеры, напротив, желали инвестиций в экономику, новых рабочих мест. Оборудованию из Швеции чинили препоны. Поэтому новые заводы созданы были поначалу в Мексике и Бразилии. 20 июня 1977 года был представлен первый видеофон — тогда казалось, что связь будет двигаться в этом направлении, а отнюдь не в сторону мобильности. В конце 1980-х Ericsson приобрел Datasaab — компанию, которая уже имела твердую опору на рынке со своим терминалом данных Alfascope. На базе этой фирмы 1 января 1982 года была создана Ericsson Information Systems (EIS), которая занялась выпуском и разработкой собственных компьютеров. В 1988 году это подразделение было продано Nokia.

Мобильная связь

Иногда «связники» шутят, что первый мобильный телефон был именно у Ларса Магнуса Эрикссона. Ну, тот самый, что в багажнике... С появлением АТС пользоваться таким способом связи стало гораздо проще. Барышня уже не требовалась, и «мобильной связью» вовсю орудовали военные, железнодорожники, затем малолетние хулиганы (и когда-то — автор этих строк). Однако Эрикссон делал это абсолютно легально, за что и попал в историю как первый мобильный абонент. У компании Ericsson имелся значительный опыт в разработке мобильных телефонов, однако это подразделение было невыгодным, фирму более интересовали телефонные станции для мобильных сетей.

Меж тем в марте 2000 года разразилась катастрофа: завод Philips в Нью-Мехико, который производил чипы для мобильных телефонов, очень сильно пострадал от пожара. Основными клиентами завода были Nokia и Ericsson. Руководство завода заверило, что производство будет восстановлено в течение недели. Однако время шло, и когда Ericsson решил обратиться к альтернативным источникам чипов, оказалось, что все они уже загружены заказами Nokia. Поэтому в 2001 году был основана совместная телекоммуникационная компания Sony Ericsson Mobile Communications. Предприятие было образовано на паритетных основаниях: Sony Digital Telecommunication Network Company и Ericsson Division Consumer Products внесли равные доли и приостановили собственные разработки мобильных телефонов.

Подразумевалось, что Sony со своей стороны поделится опытом в создании бытовой техники. В самом деле — дочерней компании были переданы права на всемирно известный бренд «Walkman». Союз оказался плодотворным. Штат сотрудников компании насчитывает около 7500 человек по всему миру, включая научно-исследовательские центры в Европе, Японии, Китае и США. Этот далеко не самый большой для вендора коллектив в 2006 году смог дать чистой прибыли в 997 миллионов евро. На данный момент компания контролирует около 8 % мирового рынка мобильных телефонов (4-е место в общем зачете).  На сайте объединенной компании, в месте, где остальные фирмы размещают свою историю, вы найдете биографии действующих лиц Sony Ericsson. И это не случайно: история компании только начинается. Жаль лишь, что время королей, каким был Ларс Магнус... миновало это время. Сегодня все решают коллективы. Но «королевство» Эрикссона ширится и процветает — основатель выбрал верный путь. Достойный конунга с таким именем.