Безуспешно лечитесь от язвы желудка? А не слишком ли часто вы занимаетесь «самоедством», «грызете себя»? Замучили боли в шее? Не пора ли скинуть тех, кто на ней сидит? Ломит спину? Может, вы взвалили на себя непомерно тяжелую ношу? Страдаете приступами астмы? Подумайте, что или кто не дает вам «дышать полной грудью», «перекрывает кислород»…

Отец медицины Гиппократ тоже выступал за то, что организм — это единая структура. И подчеркивал, что очень важно искать и устранять причину болезни, а не только ее признаки. А причины наших телесных недомоганий очень часто объясняются нашим психологическим неблагополучием. Не зря же говорят: «Все болезни от нервов». Правда, мы об этом зачастую не догадываемся и продолжаем напрасно обивать пороги врачебных кабинетов. Но если уж какая-то проблема существует у нас в голове, то болезнь, даже если на какое-то время и утихает, вскоре возвращается вновь. Выход в этой ситуации один — не просто устранять симптомы, а искать корни недуга. Этим и занимается психосоматика (греч. psyche — душа, soma — тело) — наука, которая исследует влияние психологических факторов на телесные заболевания.

Врач-психотерапевт Сергей Новиков: «Психосоматика — это не просто взаимосвязь телесного и психического, это целостный подход к пациенту, который перестает быть носителем какого-то органа или симптома заболевания, а становится полноценной личностью со своими внутренними проблемами и, как следствие, телесными недугами».

Еще в 30-е годы прошлого века один из основателей психосоматики Франц Александер выделил группу из семи классических психосоматических заболеваний, так называемую «святую семерку». В нее входили: эссенциальная (первичная) гипертония, язвенная болезнь желудка, ревматоидный артрит, гипертиреоз, бронхиальная астма, колит и нейродермит. В настоящее время список психосоматических расстройств значительно расширился.

Сергей Новиков: «По данным Всемирной организации здравоохранения от 38 до 42% всех людей, посещающих соматических врачей, являются пациентами психосоматического профиля. Хотя, на мой взгляд, эта цифра значительно выше».

Стрессы, длительное нервное напряжение, душевные травмы, подавленные обиды, страхи, конфликты… Даже если мы стараемся их не замечать, забыть, вытеснить из своего сознания, — тело помнит обо всем. И нам напоминает. Зигмунд Фрейд писал об этом так: «Если мы гоним проблему в дверь, то она в виде симптома лезет в окно». Иногда она «лезет» так настойчиво, говорит с нами настолько красноречиво, что этого, казалось бы, невозможно не понять. Тем не менее, мы умудряемся…

Бронхиальная астма возникает при попадании в дыхательные пути тех или иных аллергенов, может вызываться инфекцией, а также — эмоциональными факторами.

Если говорить о психологических подоплеках возникновения этой болезни, то ими принято считать невозможность человека «дышать полной грудью». Зачастую астма настигает нас тогда, когда наша жизненная ситуация складывается так, что мы ищем и не находим «отдушины», живем в «тяжелой, гнетущей атмосфере», не получая и «глотка свежего воздуха»…

Спусковым механизмом развития этого заболевания может послужить и неблагоприятная обстановка на работе, где перспективному сотруднику «перекрывают кислород». Или, к примеру, нашествие дальних родственников, прочно обосновавшихся в нашей квартире, — так, что «не продохнуть». Проблемы с дыханием нередко возникают и у людей, близкие которых буквально «душат» их своей заботой, особенно у детей, чьи родители слишком уж крепко «сжимают их в своих объятьях»…

Известный врач, психотерапевт и писатель Валерий Синельников, автор книги «Возлюби болезнь свою», считает, что большинству астматиков сложно плакать:

«Как правило, астматики в жизни совсем не плачут. Такие люди сдерживают слезы, рыдания. Астма — это подавленный всхлип… попытка выразить то, что другим путем выразить невозможно…»

А доктор медицинских наук, профессор, руководитель Висбаденской академии психотерапии (Германия) Н. Пезешкиан, убежден, что многие больные астмой происходят из семей, где высоко ценились достижения, предъявлялись слишком высокие требования. «Соберись!»; «Постарайся!»; «Возьми себя в руки!»; «Смотри, не подведи!» — эти и подобные призывы слишком часто слышали они в детстве. Вместе с тем, проявление детьми недовольства своим положением, агрессии и прочих негативных эмоций в семьях не приветствовалось. Не имея возможности вступить в открытую конфронтацию с родителями, такой ребенок подавляет свои чувства. Он молчит, но его тело говорит на языке симптомов бронхиальной астмы, оно «плачет», прося о помощи.

Считается, что язву желудка может спровоцировать курение, неумеренное употребление алкоголя, неправильное питание, наследственная предрасположенность, высокая концентрация в желудке соляной кислоты, а также агрессивная бактерия с красивым названием Хеликобактер Пилори. Между тем, далеко не у всех людей эти неблагоприятные факторы вызывают болезнь. Почему так происходит? Большинство ученых сходятся во мнении, что, помимо всего прочего, не последнюю роль в развитии язвы играют длительный стресс и особенности характера, присущие многим язвенным больным.

Так, психологи склонны полагать, что часто язва желудка возникает у людей тревожных, ранимых, неуверенных в себе, но, в то же время, предъявляющих к себе непомерно высокие требования, гиперответственных. Они вечно недовольны собой, склонны к самобичеванию и «самоедству». Это им посвящен афоризм: «Причина язвы не в том, что вы едите, а в том, что гложет вас». Нередко язвенной болезнью заболевают и те, кто «застрял» в той или иной ситуации, неспособен приять новые обстоятельства своей жизни. «Мне нужно время, чтобы это переварить» — объясняет такой человек свою позицию. А его желудок, тем временем, переваривает сам себя.

«Меня от всего этого уже тошнит!» — говорим мы об опостылевшей работе, с которой, впрочем, по тем или иным соображениям не увольняемся. Или не можем удержаться от постоянных язвительных замечаний в адрес окружающих. В итоге, в какой-то момент наше тело начинает отражать, как в зеркале, то, что происходит у нас на душе.

Боли в спине возникают по разным причинам. Это и травмы, и физические перегрузки, и работа в неудобном положении, и переохлаждение… Между тем, считается, что спина может заболеть у нас и вследствие сильной эмоциональной реакции. А также — из-за хронического напряжения, в котором мы находимся.

Нет ничего удивительного, что зачастую человек при «невыносимых нагрузках», устав «нести свой тяжелый крест», взвалив на себя «неподъемную ношу», реагирует на нервные перегрузки болью в спине. Ведь именно эта часть нашего тела служит для того, чтобы носить тяжести. Но всему есть предел. Потому что даже самых сильных из нас можно «заездить», самые «несгибаемые» рискуют, в конце концов, «согнуться под нелегким бременем», «сгорбатиться», «сломать себе хребет»…

Сахарный диабет, с точки зрения психосоматики, появляется отнюдь не от сладкой жизни. Совсем наоборот… Эту болезнь, по мнению психологов, провоцируют конфликты в семье, длительные стрессы и обиды. Но главной психологической причиной диабета считается неудовлетворенная потребность в любви и нежности. Испытывая хронический «голод по любви», желая «вкусить» хотя бы немного радостей жизни, человек начинает удовлетворять свои эмоциональные потребности при помощи еды. Именно пища становится для него главным источником удовольствия. И, в первую очередь, — сладкое. Отсюда — переедание, ожирение, повышение содержания сахара в крови и неутешительный диагноз — диабет. В результате, и сладости — последний источник удовольствия — оказываются под запретом.

Валерий Синельников считает, что организм диабетиков подсказывает им буквально следующее:

«Ты сможешь получать сладкое извне только в том случае, если сделаешь свою жизнь «сладкой». Научись наслаждаться. Выбирай в жизни только самое приятное для себя. Сделай так, чтобы все в этом мире приносило тебе радость и наслаждение».

Головокружение может быть банальным проявлением морской или транспортной болезни, а может — симптомом различных заболеваний, в том числе — довольно серьезных. Каких именно — решать докторам. Но если бесконечные походы по медицинским кабинетам не приносят результата, а диагноз врачей звучит однозначно: «здоров», то имеет смысл взглянуть на свое недомогание с точки зрения психосоматики.

Возможно, обстоятельства вашей жизни в последнее время складываются так, что вы вынуждены «крутиться как белка в колесе». Или вокруг вас столько всего происходит, что «голова идет кругом». А может, вы так резко и успешно продвинулись по служебной лестнице, что оказались буквально на «головокружительной высоте»? Но если вы, между тем, человек спокойный, основательный, привыкший к размеренному темпу существования, то такой «круговорот» дел и событий может вас изрядно напрягать. В этом случае стоит задуматься о том, что для вас действительно важно, сосредоточиться, прежде всего, на главном. А там и проблемы со здоровьем сойдут на нет. Кстати, любопытный факт: постоянными головокружениями страдал Юлий Цезарь — известный любитель делать несколько дел одновременно.

Выпадение волос тоже имеет множество причин. Это и генетическая предрасположенность, и гормональные нарушения и, конечно же, стресс. Часто мы начинам терять волосы после тяжелых переживаний или нервного шока. Это может быть потеря близкого человека, расставание с любимым, финансовый крах… Если мы виним в случившемся себя, отчаянно сожалея о том, что былого уже не вернуть, мы начинаем буквально «рвать на себе волосы». Стремительное поредение шевелюры в этом случае говорит о том, что наше тело нам подсказывает: «Пора отбросить все устаревшее и лишнее, расстаться с прошлым, отпустить его. И тогда ему на смену придет что-то новое. В том числе, и новые волосы».

Невралгия тройничного нерва вызывает боль, которая по праву считается одной из самых мучительных, которые известных человечеству. Тройничный нерв — пятый из 12-ти пар черепно-мозговых нервов, отвечающий, в числе прочего, за чувствительность лица. Как же объясняется эта ужасная напасть с точки зрения психосоматики?

А вот как. Если нас не устраивает форма наших ног или объем талии, то эти недостатки легко скрыть, подобрав соответствующий гардероб, но лицо — всегда на виду. Более того — на нем отражаются все наши эмоции. Но, что греха таить, нам не всегда хочется являть миру свое «истинное лицо», и мы нередко стремимся его скрыть. Совсем уж последнее дело — «лицо потерять», об этом особенно хорошо известно на Востоке. Там так говорят про человека, совершившего какой-то неблаговидный поступок, утратившего репутацию.

Иногда, желая произвести хорошее впечатление, стараясь казаться лучше, чем мы есть на самом деле, мы «надеваем маски»: «приклеиваем» улыбку, изображаем серьезность или заинтересованность в работе… Одним словом, «делаем хорошую мину при плохой игре».

Такое несоответствие между нашим настоящим лицом и маской, которой мы прикрываемся, приводит к тому, что наши лицевые мускулы находятся в постоянном напряжении. Но в какой-то момент наша извечная сдержанность и улыбчивость оборачивается против нас: воспаляется тройничный нерв, «парадное» лицо вдруг исчезает, а на его месте образуется искаженная болью гримаса. Выходит, сдерживая свои агрессивные импульсы, любезничая с теми, кому на самом деле мы с удовольствием бы врезали, мы «даем пощечину» сами себе.

Банальная боль в горле — и та иногда имеет психологические предпосылки. Кто из нас в детстве не заболевал ангиной или ОРВИ накануне контрольной по математике, которой мы были «сыты по горло». А кто не брал больничный из-за того, что на работе нас «брали за горло»?

Но, прежде всего, о психосоматике можно думать, если проблемы с горлом — хронические, мало поддающиеся как лечению, так и объяснению. Они нередко мучат тех, кто хочет, но по каким-то причинам не может выразить свои чувства — «наступает на горло» себе и «собственной песне». А еще тех, кто привык молча сносить обиду, «проглатывать» ее. Интересно, что часто такие люди кажутся окружающим хладнокровными и бесчувственными. Но за внешней холодностью нередко скрывается бурный темперамент, а в душе — бушуют страсти. Бушуют, но не выходят наружу — «застревают в горле».

Разумеется, не всегда болезнь является буквальным воплощением какой-то фразы. И не каждый насморк — обязательно знак судьбы, не все так однозначно. Конечно же, при любом заболевании, прежде всего, необходимо обратиться к врачу соответствующего профиля и тщательно обследоваться. Но если недуг плохо поддается лечению, самочувствие ухудшается на фоне стресса или конфликта, то стоит задуматься, не являются ли ваши проблемы со здоровьем следствием неотреагированных эмоций, подавленных обид, переживаний или страхов. Не заставляют ли наши невыплаканные слезы «плакать» наше тело? Разобраться в этом может помочь психотерапевт.

Сергей Новиков: «Иногда врачи, занимающиеся проблемами тела, все-таки направляют пациентов на психотерапевтическое лечение (еще реже пациенты сами приходят к пониманию необходимости обратиться к психотерапевту) и тут мы сталкиваемся еще с одной проблемой — пациент начинает бояться, что его признают сумасшедшим. Именно из-за этого страха многие не доходят до врача. Это опасение абсолютно не оправдано: психотерапевт — это врач, который может работать и с абсолютно психически здоровыми людьми. Те люди, которые все же смогли переступить через свой страх и прийти в кабинет психотерапевта, начинают работать над собой, начинают учиться видеть, анализировать и решать свои проблемы, становятся теми самыми «счастливыми пациентами», которые избавились от «неизлечимого, хронического заболевания». Связь между телесным и психическим неоспорима, и только гармония между этими двумя составляющими нашего здоровья может сделать человека по настоящему здоровым».

Счастья вам, удачи и любви!

Ваш Славолюб Богач

Психические механизмы и психодраматические варианты работы

Эта статья посвящена переживаниям стыда и вины, идеям о структуре этих переживаний, стратегиям психотерапевтической работы и примерам их психодраматических реализаций. Мы, авторы, стремились в ней собрать наиболее ясные нам идеи применимые в работе, по-возможности обходя стороной излишнее теоретизирование. Содержание этой статьи является результатом осмысления нами нашего опыта психотерапевтической работы и одновременно с этим, нашим авторским развитием некоторых идей подхваченных на семинарах Елены Петровой, за что ей отдельное спасибо.

Работа по разворачиванию переживаний стыда и вины

Нам как терапевтам приходится чаще сталкиваться с теми виной и стыдом, которые создают довольно интенсивный дискомфорт для клиентов. Вероятно по этой причине большинство предъявляемых нам переживаний требует некоторого разворачивания для начала работы с ними. Обычно, в начале, переживание рассказывается клиентом в обобщенном виде и некоторая часть задевающих клиента неприятных подробностей уже бывает забыта им самим.

В общем виде разворачивание переживаний клиента — это постепенный поиск клиентом ответов на вопросы:

• Почему я чувствую себя виноватым в этой ситуации? (А)
• Как звучит то внутреннее обвинение, которое наиболее сильно задевает меня? (Б)
• Чего именно я стыжусь в этой ситуации? (А)
• Что именно я боюсь показать больше всего? (Б)

Целью этого процесса является углубление клиента в свое переживание и поиск своих наиболее точных слов — слов, которые вызывают у клиента наиболее сильный эмоциональный отклик. Важно понимать, что этот процесс раскрытия, исследования и погружения в собственные переживания делается самим клиентом и только им в его собственном темпе. Чтобы этот процесс был результативен,  клиент должен быть заинтересован делать его. И если, например, вопросы (А) терапевт может непосредственно задать клиенту, то вопросы (Б) могут быть заданы только в ситуациях очень хорошего контакта и очень большого взаимного доверия, но и тогда часто не задаются. Эта работа не бывает быстрой, ее смысл не в нахождении слов, а в разворачивании переживания клиента, а слова нам только помогают дать название переживаемому.

Психотерапевтическая работа со стыдом

Особенности контакта между клиентом и терапевтом/группой

Когда клиент прикасается к своим переживаниям стыда, например, рассказывая о ситуациях своей жизни, то довольно часто у него возникает и некоторый стыд перед психологом или участниками группы. Это переживание, возникающее, как принято говорить — «здесь и сейчас», очень важно. Оно может стать как непреодолимым препятствием в предстоящей работе, так и самой сильной движущей силой — в зависимости от того, как с ним обходиться.

Когда клиент решается вынести некоторую тему, которая вызывает у него переживание стыда, довольно часто он делает над собой некоторое усилие в преодолении стыда. Он как бы входит в особый режим «рассказывания о стыдном», который характеризуется некоторой степенью погруженности в себя и изолированности от окружающих. Понять в этом ли режиме находится человек можно по тому как он взаимодействует с окружающими в этот момент. Если он проявляет признаки переживания смущения, смотрит на других, ждет или следит за их реакцией, то это говорит о том, что он не в нем.

Когда клиент испытывает потребность в теплом и хорошем отношении терапевта и группы к нему в переживании стыда, и получает от них это принятие — то это часто бывает одним из простых и в тоже время самых эффективных терапевтических факторов. Это является одной из причин, почему может быть важно помочь клиенту, который не переживает эту потребность, обнаружить ее в себе. Другими причинами, почему эта «открытость-смущенность» клиента, может быть важной, являются:

• Переживание стыда перед терапевтом/группой при его усилении может привести к отстранению («закрытию») клиента и разрушению терапевтического альянса.
• Если у клиента есть потребность в эмоциональном принятии и из-за стыда перед терапевтом/группой он начинает изолироваться от окружающих, то эта потребность может оказаться менее доступной для переживания и осознавания и в самой работе.

Классическим и простым способом понять переживает ли клиент потребность в принятии, является привлечение его внимания к тому, что в этот момент происходит между ним и терапевтом/группой.

В индивидуальной или групповой работе для этого чаще всего используются вопросы вроде:

• Что ты переживаешь, когда про это рассказываешь? Как тебе рассказывать мне об этом?
• Нет ли у тебя переживания неудобства передо мной? Или опасения, что я могу подумать?
• Нет ли у тебя ощущения, что у меня могут появиться какие-то чувства к тебе? Важно ли тебе услышать мое отношение к рассказанному тобой?

Если терапевт будет достаточно эмоционально теплым, когда задает эти вопросы, то они часто помогают клиенту найти в себе более или менее выраженное переживание стыда перед терапевтом/участниками группы. И это часто сопровождается резким усилением переживания стыда клиента. Чаще всего, все, что нужно от терапевта и группы в такие моменты — это оставшись эмоционально теплыми и внимательными внешне взять небольшую 20-60 секундную паузу в коммуникации. И уже после этого, аккуратно проявить к клиенту свою эмоциональную теплоту. Эта пауза и аккуратность проявления важны, т.к. человек переживающий стыд, часто опасается импульсивной направленной на него реакции отвержения со стороны других людей. И моментальная реакция направленной на клиента поддержки, а особенно поддержки эмоционально интенсивной, может частью психики быть автоматически воспринята как импульсивное отвержение/нападение.

Действительно, в групповой работе вполне может быть, что в импульсивной поддержке со стороны участников содержится некоторое количество нападения на клиента, в логике: «надо успокоить его быстрее, т.к. присоединяться к его стыду слишком непереносимо». А как было объяснено выше, у такого проявления поддержки могут быть обратные эффекты. Более того, для некоторых людей любое направленное на них внимание может быть непереносимым и приходиться пользоваться более тонкими средствами.

Т.е. говоря другими словами, понимая что стыдящийся человек опасается отвергающей импульсивности со стороны других, нам надо быть очень аккуратными с любой собственной импульсивностью и давать столько принятия, сколько клиент может взять, не более этого, а может быть даже чуть менее.

Дополнительно хочется оговориться о ситуации, когда привлечение внимания клиента к отношениям с терапевтом/группой может оказаться несвоевременным. Т.к. это действие часто усиливает моментальное переживание стыда, то оно может помешать клиенту продолжить свой рассказ о стыдном (выведет клиента из этого «режима рассказа о стыдном»), а если к этому моменту клиент не рассказал какой-то наиболее стыдный эпизод, то этот эпизод и рискует остаться недосказанным. А это в свою очередь может усложнить или сделать невозможным дальнейшую работу, потому что может быть «непереносимо брать поддержку, если я что-то скрываю от поддерживающего». В этом смысле, прежде чем обращать внимание клиента на отношения с терапевтом/группой полезно удостовериться рассказал ли он все что хотел. Например, это можно сделать прямым вопросом:

• Рассказал ли ты про все что хотел, или остались еще какие-то неприятные тебе детали про которые не очень хочется вспоминать?

Реабилитация застыживаемых побуждений

Одной из часто используемых стратегией работы с переживанием стыда является поиск того желания/интенции/стремления, которое является скрываемым стыдящимся клиентом и реабилитация его проявления. Ключевым местом этой стратегии является поиск именно некоторого желания/интенции/стремления клиента —некоторого его психического процесса, который он пытается скрыть от другого. Тут важно то, что стремление скрыть некоторый психический процесс — это фактически попытка его затормозить, остановить его в себе самом — а по одной из гипотез этот процесс и делает стыд стыдом.

Эта стратегия будет хорошо подходить для клиентов, которые носят в себе стыд за какие-то эмоциональные проявления. Например за страх, робость, смущение, сексуальное желание или стыд за сам стыд.

В этой стратегии важно, чтобы в терапии клиент получил эмоциональный опыт, где он может свободно при другом, ощущая его эмоциональное принятие, переживать и проявлять это желание. Чтобы ее реализовать, клиент с терапевтом должны в работе это желание обнаружить, а потом его реабилитировать возможность его переживания и проявления.

Простым примером работы этой стратегии в диалоговой форме будет такая последовательность действий терапевта:

• Терапевт, расспрашивая клиента, стремиться понять, какое проявление клиента переживается им как стыдное.
• Терапевт проверяет свою гипотезу, например вопросом: «Правильно ли я тебя понимаю, что тебе как будто бы стыдно в этой ситуации от того что они могут увидеть твое переживание/желание/стремление ХХХ?».
• Терапевт интересуется полем значений клиента, напр.: «Расскажи пожалуйста больше про то, почему это переживание стыдное». Это поле значений-переживаний должно быть хорошо исследовано, т.к. клиент может больше стыдиться не самого переживания, а чего-то внутри него. Эта работа позволяет понять застыживаемое переживание более точно.
• Когда это поле «вычерпано» (это похоже на вышеописанный эффект «стыдное рассказано до конца») терапевт делает интервенцию, направленную на реабилитацию побуждения клиента, например, говорит:
• • • «Мне кажется это естественное и нормально желание, естественно, что люди могут переживать сексуальное возбуждение в т.ч. и в таких неподходящих для его реализации ситуациях».
    • «Страх и тревога естественна в этой ситуации, это очень понятно, что переживаешь ее в ней».
  • И далее терапевт помогает клиенту примериться и вжиться в этот опыт, например спрашивая его:
    • «Как тебе слышать сейчас это от меня?»
    • «Что меняется в твоих переживаниях сейчас?»
  • Ситуации, когда интервенции направленные на реабилитацию побуждения не срабатывают, чаще всего происходят, когда недостаточно хорошо «вычерпано» поле значений «почему это переживание стыдное?».

Психодраматическими вариантами работы в этой стратегии будут:

• Психодраматическое взаимодействие между протагонистом и некоторой фигурой, в котором протагонист получает от нее эмоциональное принятие и послание «что это хорошее/естественное переживание, его хорошо переживать и проявлять».
• Психодраматическое разыгрывание сцен, в которых протагонист переживает свою свободу переживать «застыженое» переживание. В этом случае, он как бы получает эмоциональное принятие от группы и директора — они своим участием в работе и шеринге выступают теми кто «засвидетельствовал и признал как хорошее» это проявление. Собственно и клиент обычно может проиграть такую сцену, только если он ощутил и продолжает ощущать принятие директора и группы. Простым примером может быть разыгрывание ситуации в которой клиент «открывает» кому-то свое настоящее побуждение.
• В некоторых случаях директор может вдохновить клиента на проигрывание «застыживаемой» интенции как бы в шутку. Например сказав ему тепло, поддерживающе и показывая своим примером: «Слушай, а вот если ты в этой сцене попробуешь сделать прямо противоположное: ну вот возьмешь, и попробуешь так в удовольствие, выражено и красиво посмущаться? Как бы это выглядело?». Иногда бывает что проигрывание этого в шутку, дает изменение эмоционального состояния, а приветственно-радостная реакция группы на такую сцену — выступает проявлением того самого эмоционального принятия.

Обработка травматизации стыда и реализация контактной интенции

Работа с темой стыда часто приводит клиента к воспоминаниям ситуаций, в которых он переживал критический уровень стыда или в которых его стыдили. Для обработки таких ситуаций требуется терапевтическая работа особого типа.

В основе этой работы лежит классическая работа с травматизацией, основанная на разворачивании ситуации, поиске остановленных интенций и их проживания. Суть этого вида работы заключается, в последовательном исследовании «травмирующей ситуации» с целью выделения всех интенции к действиям, всех сопутствующих психических процессов и возможных конфликтов интенций и процессов в любых комбинациях — и по мере их выделения, клиенту предлагается проживать каждый из них по отдельности. Но в работе с переживаниями стыда в этой технике есть своя специфика, она включает две особенности:

1. Бесполезность погружения непосредственно в «момент стыда»

В работе со стыдом плохо работает классический психотерапевтический способ: погружение в момент переживания и поиск желаний там возникающих. Это, конечно, можно проделать со стыдом, но в его случае классическими желаниями которые в нем возникают это желания: пропасть, спрятаться, убежать, провалиться сквозь землю. И, к сожалению, проживание их реализации не дает терапевтического эффекта. В работе со стыдом, значительно большим терапевтическим потенциалом обладают желания клиента возникшие у него «за несколько мгновений» до стыда. Нас интересуют все те желания души человека, которые были у него до момента критического переживания стыда, и проблемы в свободной реализации которых, стыд и вызвали.

2. Особое внимание к контактным интенциям

Если развернуть время и присмотреться к побуждением клиента, возникающим за несколько мгновений до стыда, довольно часто там можно обнаружить или стремление к хорошему эмоциональному контакту с другими людьми или потребность в нем. Стремление к контакту часто проявляется в смущении клиента. И если предложить клиенту чуть-чуть сильнее проявить это смущение, а потом спросить: «Какого отношения от них, твоей душе хотелось бы в этот момент?», то эта интервенция часто помогает клиенту обнаружить в себе потребность в хорошем эмоциональном контакте. И разговор о ней с терапевтом или проживание ее психодраматической сцене довольно часто оказывается ключевым моментом в психотерапевтической обработке этого события и эффективно уменьшает напряженность стыда клиента.

Психотерапевтическая работа с виной

Вина как стремление к восстановлению контакта

Зададимся вопросом, что мы переживаем внутри себя, когда думаем о некотором человеке, с которым у нас есть «хорошие отношения»? Обычными переживаниями в такой ситуации могут быть:

• Мое желание встретиться с ним, проявить радость, вступить с ним в теплое эмоциональное взаимодействие.
• В моем внутреннем представлении этот человек видится мне стремящимся к эмоциональному контакту со мной.
• В моем внутреннем представлении этот человек видится мне тепло откликающимся на мои теплые интенции к нему.

А собственно то, какие картинки я вижу внутри себя, когда я думаю о некотором человеке, зависит от множества факторов. Вот их некоторый неполный набор:

Образ нашей последней коммуникации: на чем мы остановились, чем закончился наш последний контакт (может быть смысл прощания как раз в том, чтобы все его участники вышли из него с ощущением хороших отношений).

• Мое обобщенное эмоциональное восприятие отношений с человеком, основанное на всем нашем совместном опыте.
• Мои представления о его возможных реакциях в разных ситуациях, как импульсивных, так и вызванных его суждениями и значениями, которые он склонен приписывать ситуациям.
• Мои предвосхищения возможных эмоциональных реакций другого человека, основанные на типичных моих реакциях (характерное людям свойство: воспринимать другого похожим на себя, видеть в другом свои мотивы).
• Мои предвосхищения возможных эмоциональных реакций другого человека, основанные на моем опыте с другими людьми (другое характерное людям свойство: стереотипно воспринимать и реагировать на других).

И если в моем восприятии, некто другой в контакте с кем я заинтересован, по любой причине, представляется мне НЕ стремящимся к контакту со мной, а наоборот представляется нападающим на меня или фрустрирующим мое стремление к контакту — это и есть место, где потенциально может возникнуть переживание вины. А основным стремлением возникающей в этом переживании является стремление восстановить контакт, который воспринимается нарушенным.

Важно понимать, что когда это стремление может легко реализоваться в хорошей коммуникации с другим человеком, то переживание вины не становиться для клиента проблемой. В такой коммуникации может произойти, напр.: 1) выражение другому человеку заинтересованности клиента в отношениях с ним; 2) извинение перед ним, если есть ощущение собственной неправоты или ненамеренного задевающего действия; 3) прояснение, действительно ли восприятие клиента о другом человеке было верным.

Такая коммуникация может быть очень полезной т.к. напр.: 1) может укреплять отношения и взаимопонимание партнеров;  2) в такие моменты, клиент может получить важный опыт, который может показывать ему стереотипность его восприятия; 3) она поддерживает ценность коммуникации в отношениях и важность прояснения не ясных мест; 4) и т.д….

Но когда такая хорошая коммуникация не может произойти между людьми — это может стать проблемой для клиента и в этих случаях ему может понадобиться наша помощь. Здесь важно понимать, что эмоциональная сложность клиентов приходящих к нам с переживанием вины заключается в том, что чаще всего внутри них происходит конфликт между интенцией к контакту с какой-то другой интенцией. И именно этот внутренний конфликт является нашей терапевтической  целью, а отнюдь не то, что будет или не будет делать клиент в реальности.

Давай попробуем рассмотреть варианты того, что может вступать во внутренний конфликт с интенцией к контакту в ситуации вины. Это может быть:

• Страх нападения или обвинения со стороны партнера или других людей (иногда этот страх еще отягощен страхом потери отношений или отвержения)
• Неприятное переживание своей неправоты, в двух вариантах:

o Потеря уважения (социальной роли) со стороны партнера или других людей.
o Потеря самоуважения. Угроза воспринимаемой вероятности разрушения своей самоценности.

• Раздражение на партнера из-за реальной или приписываемой манипуляции на чувстве вины. Например, втягивания клиента в эмоциональный контакт деструктивный для его самостоятельности.
• Раздражение, возникающее как противодействие воображаемому внешнему давлению, требующему от клиента извинения перед партнером.
• Смерть партнера — как сама по себе, так и как причина большого количества разных переживаний.

Все вышесказанное дает нам несколько психотерапевтических стратегий для работы с виной, которые будут описаны далее.

Общий алгоритм работы с внутренним конфликтом

Наиболее общей и универсальной стратегией работы с виной является работа по распутыванию внутреннего конфликта клиента. Ее можно описать следующей последовательностью шагов:

• Поиск и разворачивание внутренних процессов вступающих в противоречие с побуждением к восстановлению контакта. Это может происходить просто в терапевтическом разговоре и часто этого достаточно. В некоторых случаях, там, где это будет корректно, можно попробовать спросить клиента: «Можешь попробовать описать то, что возникает в твоей душе, когда ты находишь в себе это стремление пойти извиниться?», «Что в тебе останавливает это побуждение?». Психодраматическим же вариантом этого шага, будет встреча с тем, перед кем есть переживание вины в расчете на то, что это поможет конфликту проявиться, а может быть и спонтанно разрешиться.
• Далее необходимо исследование процессов вступающих в противоречие с побуждением к восстановлению контакта. Иногда просто разговор о них с терапевтом дает необходимый терапевтический эффект. Например клиент «встречается» со своим переживанием быть неправым, и таким образом выйдя из процесса избегания этого переживания и уже встретившись с ним и его последствиями в разговоре — клиент перестает их бояться и например принимает решение реализовать побуждения к восстановлению контакта, например в виде извинения. А порой это исследование противоречащих побуждений выводит нас на какой-то предыдущий опыт клиента, и мы дальше погружаемся в его распутывание.
• Часто бывает важно найти способ поддержать и реабилитировать стремление человека к восстановлению контакта. Если клиент находит, что с его стороны было сделано что-то неправильное по отношению к другому, то бывает важно поддержать его стремление признать свою вину, например, сказав ему: «Если я правильно тебя понимаю, тебе здесь важно быть заботливым об этих отношениях и в согласии со своей правдой». Это уместно, когда стремление исходит от самого клиента и не разрушает его, а наоборот помогает ему достичь согласия с самим собой. Если же становиться понятно, что переживание вины неадекватно ситуации или клиент хочет извиниться, но в этом есть некоторый элемент его насилия над собой, то будет лучше поддержать только стремление, не предлагая превратить его в действие, напр. сказав: «Это важное стремление заботиться об отношениях с другими, но иногда, понимая ситуацию, мы можем принять решение не реализовывать его из заботы о себе».
• Восстановление хорошего самоотношения. Т.к. в теме вины очень много места занимают разнообразные переживания себя хорошим, не хорошим, подходящим, не подходящим для других — эта тема почти всегда наносит некоторый ущерб позитивному самоотношению человека, и в завершении работы с этой темой всегда хорошо несколько «восстановить этот ущерб». См. раздел «Восстановление хорошего самоотношения».

Частные варианты работы с переживанием вины

Разворачивание переживания вины в разговор

Довольно часто в работе с переживанием вины, бывает эффективно предложить клиенту вступить в мысленный или психодраматический диалог с человеком перед которым это переживание есть, и начать с ним про нее говорить. Это может, например, проявиться в реплике клиенту: «Правильно ли я понимаю, что ты как будто хочешь сказать ему, что не хотел задеть его своими словами?» — и услышав эту реплику, клиент как бы мысленно примеривается к такой коммуникации и порой мысленно оказывается в ней. Одно это, часто сдвигает переживание клиента с точки где оно зациклилось. Т.е. как будто, в таких местах клиенту не хватает то ли решительности, то ли поддержки, то ли точных собственных слов для того, чтобы в эту коммуникацию вступить. И соответственно это то, в чем терапевт может помогать тут:

• Создавать среду поддерживающую клиента (напр. давая свое хорошее отношение к нему), в которой клиент может решиться примериться к чуть более смелым шагам.
• Помогать клиенту лучше понимать свои переживания и превращать их в точные слова, которые можно сказать партнеру.
• Помогать клиенту лучше понимать переживания другого человека, и через это лучше понимать свои переживания.
• Помогать клиенту, опираясь на обмен ролями, искать эффективные коммуникативные формы.

Естественно, этот вариант скорее подходит для работы с переживанием вины в тех отношениях, где есть надежда на хорошую коммуникацию. И обычно одного-двух вопросов в стиле приведенного в начале, достаточно, чтобы понять возможно ли это.

Для этой стратегии работы с виной очень органична психодраматическая форма работа, а возможные сложности в ней, нам кажется, будут скорее связанны с неверно выбранным вариантом работы с виной.

«Признание вины» перед собой

Один из возможных вариантов внутреннего конфликта, который может быть у клиентов переживающих вину — это собственное переживание неправильности некоторого своего действия. Т.е. переживание себя не слишком хорошим в собственных глазах, если «смотреть на себя глазами некоторой внутренней нормы, которая поддерживает хорошее самоотношение». Хорошее название для этой нормы — это «собственная внутренняя совесть». Чаще всего, работа с этой темой, требует очень внимательного разбора того материала, про который есть ощущение собственной ошибки, чтобы очень аккуратно отделить то «в чем я мог быть не прав», от того «что было сделано в согласии с собой» — чаще всего сложность бывает в том, что эти вещи перемешиваются. И если это сделать удается, то клиент приходит к ощущению раскаянья, при сохранении самопринятия. А это раскаянье, по сути, и есть встреча со своей собственной совестью, и именно в таком виде его и можно реализовать в психодраматической работе.

Совесть, как персонаж психодраматической встречи — это некоторая хорошая внутренняя инстанция, которая помогает человеку быть верным своим ценностям. А если случается ситуация, в которой у человека нет устойчивого ощущения правильности своих действий, то совесть может обратиться к человеку: «У меня есть ощущение, что что-то неправильно происходит сейчас. Будь внимательнее в этой ситуации, все ли ты правильно делаешь в ней?». С такого или похожего, но непременно теплого, поддерживающего и заботливого вопроса совести, может и начаться эта встреча.

Конфронтация с винящим

Бывает ситуации, когда клиенты приходят к нам, имея опыт отношений, где их партнеры по какой-то причине целенаправленно вызывают у них переживание вины. Существует довольно много способов как это можно делать, вот некоторые из них:

• Довольно деструктивным для психики любого человека, а особенно ребенка, является наказание «уходом из контакта». Классическими примерами такого поведения является: 1) Отказ родителя общаться с ребенком в «воспитательных целях»; 2) Неожиданное прерывание контакта, напр. при разговорах по телефону.
• Агрессивное давящее обвинение, особенно с использованием нападения «приписыванием мотива», который часто вводит в замешательство, напр.: «Ты заботишься только о себе и делаешь только то, что тебе надо».

Каждая такая ситуация, по своей сути небольшая травма, часто все больше и больше увеличивающая эмоциональную беспомощность клиента в таких ситуациях. Это часто и является осознанной или полуосознанной целью винящего. Психотерапевтическая работа с последствиями таких отношений включает в себя много этапов, и ее описание явно выходит за пределы этой статьи. Здесь мы только обозначим ее основные направления:

• Обработка ранящих моментов («обвиняющих реплик») как травматических эпизодов. В этой работе будет важно: 1) хорошо понять как именно и чем именно партнер ранит клиента; 2) в чем в моменты наибольшего дискомфорта нуждается «душа клиента» от своего партнера.
• Эмоциональный опыт внутренней и внешней конфронтации с винящими персонажами. Выражение недовольства их действиями основанном на понимании разрушительного эффекта для клиента. Отстаивание себя.
• Обучение клиента опознавать такие ситуации и манипулирующие высказывания и защищать себя от них.

В этой работе тоже есть место для реабилитации стремления человека к восстановлению контакта, но она направлена скорее на отделение от другого, а не на приближение к нему. 

«Как он талантлив!» – восклицает моя подруга, 40-летняя Рита. Полгода я наблюдаю, как она упивается своей новой любовью: ему 35, зовут Виктор. Они познакомились, когда он предложил дать ей несколько советов насчет интерьера, да так в этом интерьере и остался. У него прежде была квартира на Остоженке, но он ее продал, чтоб расплатиться с долгами. «Он показывал мне фото обстановки, у него безупречный вкус!» – восхищается Рита. Она всем представляет его как дизайнера: «Ему надо только немного помочь раскрутиться». У меня плохое предчувствие. Боюсь, однажды Виктор исчезнет, оставив Рите долги и разбитое сердце. Примерно так исчез ее предыдущий возлюбленный, непризнанный художник. Ему Рита тоже помогала раскручиваться. Я напоминаю ей об этом, она на минуту задумывается: «Да, есть что-то общее….» Но тут же отмахивается: «То была ошибка, а теперь – я чувствую – это настоящее».

По-моему, я уже читала о женщинах, которые раз за разом выбирают мужчин с проблемами и изо всех сил пытаются помочь им, чаще всего напрасно. За уточнением обращаюсь к психоаналитическому психотерапевту Елене Ратнер. «Иногда так ведут себя и мужчины, – замечает она, – но желание обустроить жизнь своего избранника действительно чаще свойственно женщинам. Оно может принять крайние формы: желание исцелить, спасти, порою жертвуя собственными интересами». Наверное, это опасно, – предполагаю я. «Паниковать не стоит, – отвечает психотерапевт, – но если женщина замечает, что отношения причиняют боль и при этом повторяются с разными мужчинами, тогда ей в самом деле пора задуматься».

И я задумываюсь. Не только о Рите – я вспоминаю свою собственную историю. Я тоже однажды встретила такого человека… и даже вышла за него замуж.

Женщина выбирает партнера с такой проблемой, которая лично затрагивает именно ее.

Я хотела его спасти

«Такого рода встречи неслучайны, – замечает Елена Ратнер. – Женщина выбирает партнера. Она вовсе не стремится исцелить каждого мужчину от любой напасти. Стараясь помочь другому, она бессознательно пытается разрешить собственную проблему». Кого-то привлекают те мужчины, которые в детстве были заброшенными и одинокими, других манит психическая неуравновешенность. Женщина пытается спасти партнера от беды, которая затрагивает ее лично. Помогая ему справиться с травмой, она хочет преодолеть свою. Схожая боль в прошлом каждого порождает ощущение близости, из которого вырастает любовь… или то, что легко за нее принять.

Мне было 25, когда я познакомилась с Никитой. Мы часто оказывались в какой-нибудь компании, где много смеялись и пили. Яркий и остроумный, он притягивал меня. Я мечтала о свидании. И была вне себя от счастья, когда мои мечты начали сбываться. Выяснилось, однако, что вдвоем мы тоже все время пьем. Скоро я перестала пытаться за ним угнаться. Но он и в одиночку «уговаривал» две-три бутылки вина за вечер. Сдержанное отношение моих родителей к Никите мне не помешало, даже подстегнуло мое желание связать с ним свою судьбу навсегда. «Мы поженимся, будем вместе, друзья и компании отойдут на второй план, он остепенится…» – так я себе это представляла. Я выкидывала бутылки, которые мой молодой муж мастерски прятал (одну я нашла в обувной коробке на антресолях), придумывала, как отвлечь его от поездок к друзьям, из которых он возвращался, едва держась на ногах. На третий год нашей совместной жизни я настояла, чтобы он начал лечиться от алкоголизма. Месяц он провел в стационаре. Я думала, что спасла его. И еще месяц наслаждалась спокойной семейной жизнью. Потом он сказал: «Ты что, не видишь, что я не живу, а существую? Мне все скучно, я даже думать не могу!» После этого я видела его трезвым один-два раза в месяц. Через год такой жизни я подала на развод.

И если дело не в том, что мне «просто не повезло» (как говорили мои подруги), тогда почему именно такого мужчину я выбрала для себя? «Причиной может быть тревога отделения, – объясняет Елена Ратнер. – Страх потерять близкого человека часто сохраняется у женщин, которые в детстве переживали болезненные расставания с матерью или другим значимым старшим. Например, мать выходила на работу, а девочку отдавали в ясли. Породить страх мог переезд, долгая болезнь, развод – события, которые оставляли ребенка наедине с переживанием потери, с которым он не мог справиться самостоятельно». Да, это похоже на мою историю: родители работали, а со мной жила бабушка, папина мама. Она со мной гуляла, читала мне. Но когда мне было четыре, бабушка умерла, а отец начал выпивать. Меня отправили в сад на пятидневку...

Грустное время! Я почти забыла про это и не вспомнила бы, если бы не редакционное задание. «Защита от тревоги отделения – слияние, – продолжает Елена Ратнер. – В мужчине женщина хочет найти того, кто ее никогда не покинет, точно будет с ней рядом. Слабость партнера – своего рода страховка: такого легче привязать к себе, он более предсказуем. Тогда как сильный, реализующий себя мужчина независим, им нельзя управлять, и его свобода выглядит для тревожной женщины как угроза».

Любовь «за заслуги»

После Никиты у меня были и другие мужчины, хотя замуж я больше выйти не решилась. Пытаюсь вспомнить каждого и, к своему неудовольствию, понимаю, что у многих и в самом деле обнаруживались какие-нибудь проблемы. Бесконечные долги, незадавшиеся карьеры. Но постойте! У меня была пара романов с мужчинами совершенно без проблем, успешными и независимыми. Оба они закончились довольно быстро, и оба раза – по моей инициативе. Мне действительно хотелось быть уверенной, что меня не бросят.

«Часто женщина, у которой есть эта внутренняя боль, пришедшая из прошлого, испытывает неуверенность в своей ценности, – продолжает Елена Ратнер, – ей кажется, что ее нельзя любить просто так, что она должна любовь зарабатывать, заслуживать. А если мужчина сам справляется с трудностями, то непонятно, за что он будет ее любить. Это вызывает тревогу. Также она может воспринимать успешного партнера как невыгодный фон для сравнения».

Кажется, это уже не про меня. Скорее – про Риту. Недаром ей так нравится отыскивать разных начинающих – художников, музыкантов, писателей. Один из них диктовал ей бесконечный детективный сериал, и она безропотно записывала – по ночам. Потому что днем она занимается поставками, переговорами и прочим, что нужно для работы ее бутика. Рядом с таким возлюбленным Рита выглядит одновременно и очень уверенной в себе, и трепетной, жертвенной. Жаль только, что жертвы напрасны. Никто из ее подопечных пока так и не достиг сколько-нибудь заметного успеха. И все они рано или поздно покидают свою покровительницу. Рита переживает, чувствуя себя преданной, разбитой и ненужной. А потом находит очередного подопечного.

Мы ищем встречи со страдальцами, бессознательно надеясь все исправить.

Повторение пройденного

«Мы воспроизводим во взрослой жизни опыт отношений, в которые были включены в детстве, – подчеркивает Елена Ратнер. – Если в детстве мы знали, что к нам относятся с уважением, что нас услышат и защитят, что наши потребности небезразличны старшим, то мы будем и партнера искать такого, с которым мы сможем вступить в подобные отношения. Если же девочку унижали, пренебрегали ее нуждами, пусть даже не нарочно, в силу обстоятельств, ей во взрослой жизни неоткуда взять опыт равноправных отношений. В ней заперты накопленные с детства чувства страха, унижения, бессилия, и она ищет человека, который позволит этим чувствам проявляться».

В такой ситуации может казаться, что не желающий спасаться и становиться «хорошим» и «правильным» партнер – причина наших мучительных переживаний. На самом же деле встреча с ним – это результат того, что мы привыкли к мучительным переживаниям и ищем новой встречи с ними в бессознательной попытке все исправить – попытке, которая вновь обречена на провал. Потому что ведь этот мужчина, если уж говорить начистоту, совершенно не просил его спасать. И не обещал нам за это ни вечной любви, ни даже благодарности.

Всегда ли такие отношения обречены на разрыв? «Совсем не обязательно, – отвечает Елена Ратнер. – Они могут продолжаться долгие годы, иногда всю жизнь. Другое дело, что участники таких отношений испытывают от них все меньше радости и все больше тяжелых переживаний». Тому, кто в детстве чувствовал, что ничего не значит для тех, кого любит, поначалу приятно стать опорой для другого, это успокаивает. Но воображать себя матерью Терезой – сомнительное замещение полноценного личного бытия. Мы ищем себе в пару такого же страдальца, как сами, надеясь, что сможем дать ему то, чего ему не хватает, и тогда он даст нам то, чего не хватает нам. Но он не восполнит ту родительскую любовь, которой мы жаждем частью своей души, застрявшей в несчастливом детстве. Точно так же как и мы не сможем подменить собой ту опору, которую он так и не создал внутри самого себя.

Пересмотреть сценарий

Тогда я пытаюсь поставить вопрос по-другому. Можно ли изменить эти отношения? «Редко, но бывает, что количество переходит в качество, – отвечает психотерапевт и поясняет: – Анализируя свои переживания, женщина может однажды заметить, что причина ее страданий не в мужчине, а в ней самой. Но для этого прежде всего надо хотя бы попробовать честно ответить себе на вопрос: «Что я получаю в этих отношениях, в чем тут моя эмоциональная выгода?»

Я вспоминаю, как Рита однажды призналась мне: «Рядом с ним я чувствую себя то могучей великаншей, то Мальчиком-с-пальчик, которого вот-вот съест людоед». Может быть, так и начинается осознание? «Заметив повторяющиеся сценарии, лучше все же обратиться к терапевту, – прерывает мои размышления Елена Ратнер. – Потому что это очень глубокие и бессознательные чувства, их трудно заметить, еще труднее в них себе признаться: сознание отвергает их, потому что они слишком сильны и болезненны».

Заново столкнуться с детским страхом, с тем ужасом, который накрывает меня при мысли, что меня могут бросить? Пожалуй, к такому я не готова. Но я вспоминаю еще одну историю – ее мне рассказала 47-летняя Дина. «Мой первый муж тоже был алкоголик, – призналась она в ответ на мою краткую автобиографию, изложенную за стаканом морковного сока в фитнес-клубе. – А второй постоянно был в депрессии, что не мешало ему срывать на мне злость, в том числе и кулаками. Потом был любовник, военный в отставке, он изводил меня жалобами на свое здоровье, и я ходила с ним по разным специалистам, пока всерьез не заболела сама, и тогда он меня бросил». Дина думала, что уже никого не встретит, но два года назад познакомилась с 50-летним Вадимом. «Удивительно, но он совсем не похож на тех эгоистов, которых я выбирала раньше».

Значит, надежда есть! И для меня, и для Риты. И хотя мне очень хочется сказать ей, что ее попытки устроить карьеру Виктора и свою жизнь с ним, скорей всего, закончатся ничем, все-таки я лучше подожду, пока она сама у меня спросит. Или прочтет эту статью. Я, конечно, изменила ее имя. Но думаю, что, несмотря на это, Рита себя узнает. Если захочет, конечно.