Майя Владимировна Кристалинская
(24 февраля 1932 — 19 июня 1985)
— знаменитая советская эстрадная певица,
заслуженная артистка РСФСР (1974).
Долгие годы Майя Кристалинская была одинока. Она боялась уйти из жизни, так и не узнав радости настоящей любви, о которой спела столько песен. И судьба подарила ей это счастье. Его звали Эдуард Барклай. Кристалинскую он попытался взять штурмом: не пропускал ни одного концерта, заваливал букетами ее любимых красных роз.
Она честно пыталась остановить его: зачем самому успешному в столице архитектору и дизайнеру, здоровому красивому мужчине больная жена? В ответ он предложил ей снять пресловутый платочек, это ярмо на ее прелестной шейке, и подарил ошеломленной Майе платье с высоким воротом…
Впервые я услышала ее в Краснознаменном зале Центрального дома Советской Армии (ЦДСА). На сцене была молодая женщина в скромном темном костюме, совсем не похожая на эстрадную диву. После первой же песни, а это была песня А. Эшпая на стихи Г. Поженяна «Мы с тобой два берега у одной реки…» у меня возникло ощущение, что Майя Кристалинская поет лично для меня, что она вовсе не на сцене, а вот тут, рядом со мной. Это было так необычно, так завораживающе, что я не могла не пообщаться с певицей после концерта.
За кулисами я увидела точно такую же, как и на сцене, обыкновенную женщину, приятную и готовую к общению. Это не было исповедью о трудной судьбе певицы, это, скорее всего, было рассказом о творчестве артиста. А если проще — разговором «за жизнь».
У Майи Кристалинской не было ни вокальной, ни артистической школы. За плечами был технический вуз — Московский авиационный институт (МАИ). Однако у нее был абсолютный музыкальный слух и красивый, хотя и небольшой голос.
Она с детства увлекалась пением и знала много арий из опер, пела их на свой лад и вкус. А музыкальный вкус у Майи действительно был, и вообще был интерес к самым разным видам искусства. Она не пропускала ни одной выставки живописи. Обожала Левитана, Моне, Ван Гога. Зачитывалась поэзией: Пастернаком, Блоком, Ахматовой. Хранила в своей памяти все спектакли МХАТа. Это были ее университеты.
Майя Владимировна рассказывала о занятиях в хоре Дома железнодорожников, об ансамбле «Первые шаги» под руководством Юрия Саульского, об оркестре Олега Лундстрема, в котором ей довелось работать. Пожалуй, самые яркие впечатления у певицы остались о гастролях с Марком Бернесом в Польше. Свою работу с таким мастером она считала подарком судьбы.
«Мы не мешали друг другу, — сказала Майя. — Мы, скорее, дополняли друг друга. Марк Наумович относился к песне очень серьезно. Она была для него живым существом, в ней должны были быть не только теплота, но и мысль, искренность и прикосновение к жизненно важным проблемам…»
Майя Кристалинская нашла свой образ на эстраде. Она была сама естественность, за которой даже чувствовалась затаенная робость. Все это шло не от стремления как бы убрать барьер между сценой и залом. Это исходило от внутреннего состояния певицы. Она просто пела — легко и свободно, подчиняя песню особенностям своего голоса, своего темперамента. Ее «театр песни» был удивительно скромен, а простота и неподдельная искренность обезоруживали слушателей.
В конце 1960-х годов Майю Кристалинскую назвали певицей года. Тогда была выпущена долгожданная пластинка, в которой были любимые народом песни: «Нежность», «Старый клен» Пахмутовой, «Неужели это мне одной» Портнова, «Текстильный городок» Френкеля и другие популярные композиции.
Композитор Эдуард Колмановский на одной из посиделок в Доме композитора рассказывал: «Позвонила мне однажды какая-то девушка и попросила ноты моей песни для своей подруги, участницы художественной самодеятельности. А потом в ЦДРИ я услышал свою песню (какую, правда, уже не помню) в исполнении инженера — выпускницы МАИ Майи Кристалинской. Ее пение мне очень понравилось. Она никого не копировала, никому не подражала. Я не пожалел, что мое произведение попало в руки этой певицы».
Известный импресарио, владелец парижской «Олимпии» Бруно Кокатрикс как-то сказал: «Вы думаете, трудно найти молодых людей, которые умеют петь? Их тысячи! Но дайте мне личность».
Майя Кристалинская всем своим творчеством доказала, что она действительно Личность. Она привнесла на эстраду свой собственный художественный мир, свою этическую версию жизни. «Задушевными» хотят выглядеть многие певцы, но для этого нужно, прежде всего, иметь что-то за душой. Майя Кристалинская была душевным человеком и этим располагала к себе. Она никогда и ни в чем не завидовала своим коллегам, не «подставляла» их, чтобы помешать успеху, никогда не верила слухам и не распускала их о себе, чтобы привлечь внимание.
Она помогала людям — как могла и чем могла, когда они в этом нуждались.
Как-то я спросила Майю о родителях. Она чуть-чуть смутилась и сказала: «Это были скромные и добрые люди». Свое еврейское происхождение она старалась не афишировать. Ее можно было понять. Не имея за плечами ни консерваторского, ни театрального образования, да еще с «пятым пунктом», вряд ли в те годы можно было покорить советскую эстраду. Она любила народные еврейские песни. Их душевные, цепляющие за сердце мелодии. Но… пела их для очень узкого круга друзей, да и то нечасто. Мне запомнились песни из репертуара сестер Бэрри. Их особенно любила Майя.
…Она ушла от нас после тяжелой неизлечимой болезни. Но я до сих пор помню ее — молодую, с лучистыми глазами, в которых отражались и печаль, и радость многострадального еврейского народа…
