Это рассказ о девочке Соне, котоая больна тяжелой формой аутизма.

СОНЯ...

С Соней я познакомился два с половиной года назад. Ей было тогда еще 10 лет. И это знакомство произвело на меня, как говорил в начале, глубокое впечатление.

Девочка - аутист, имеет статус инвалида, и совершенно беспомощна в жизни. На момент знакомства, например, она не была способна полить цветы из лейки, в которую уже налита вода. И не потому, что у нее что-то с руками, а потому, что она (по психологическим причинам) не могла совершать произвольные действия - действия, определяемые ее волей и сознанием. Одна нейропсихолог, работавшая в том же лагере реабилитации, и знавшая Соню уже не первый год, упорно не верила в возможности этой девочки, и характеризовала ее: девочка - имбицил. Имбицил – это гораздо хуже, чем дебил. Это глубже деформация, ниже интеллект. «Я никогда не поверю, - говорила нейропсихолог, - во все то, что приписывают Соне».

Соне приписывали многое – здесь и сейчас не буду перечислять. (Например, опыт клинической смерти в возрасте шести дней, еще в роддоме, который много позже, будто бы, она описала, и др.)

Я не знал, как относиться ко всему этому. Но со временем я убедился, что все, что Соне приписывают, справедливо. Я разговаривал с нею через письмо. Она не могла и до сих пор не может, говорить. Не может сама и писать. Но письмо доступно ей, если мать или педагог слегка касаются ее руки (психологическая, а не физическая поддержка).

И вот, мы «говорили» с нею через письмо, и меня поразил, богатый внутренний мир Сони, может быть, даже уникальный внутренний мир [4] . Это особая тема, я никогда, наверно, не забуду это открытие. У девочки, поведение которой, действительно, могло казаться «имбицильным», отрешенной, не контактной (когда вы обращались к ней, она вела себя так, будто вас не было вовсе), не адекватной – внутренний мир – реальность. Он не подделка со стороны близких, не чья-то фантазия, он на самом деле имеет место.



Соня пишет мне (автору - Сошинскому) свой вопрос: «Вы что думаете: как получаются счастливые люди? Вы счастливы? Совместимы ли счастье и болезнь? Счастье личное и тяжелая жизнь в стране?» Мать касается пальцем тыльной стороны руки – поддерживает Соню психологически.

( июль 2004г)

Приведу некоторые ее высказывания (афоризмы) возраста восьми лет.

Какой ответ можно ждать от девочки этого возраста, на вопрос: что такое, по ее мнению, «наука», да еще если ее интеллект некоторые психологи приравнивают уровню имбицила?

Соня дает определение не детскими словами:

«Наука – это система знаний, основанных на сомнении».

Кто знаком с науками изнутри, удивится точности слов. Сомнение – один из методологических столпов науки (другой – вера [5] ).

Но девочку спрашивают дальше. А что такое «мысль»? Как она определит свое понимание «мысли»? Когда Соню вы спрашиваете, она не смотрит (не может смотреть) на вас. Когда пишет ответ – не смотрит на лист бумаги. Смотрит в сторону, порой – противоположную. И где-то у себя за спиной пишет.

Вновь она дает свой ответ (повторяю, ей было всего восемь лет):

«Мысль – есть самая великая, после любви, сила в мире».

А что такое стыд?

«Стыд это огонь, выжигающий грех из души».

Ну а что же такое сама «душа»?

Кто из нас, взрослых и умных, решится ответить на вопрос, что такое душа? Я бы не решусь. Едва ли придумаю что-нибудь, кроме тавтологии.

Соня пишет:

«Душа – это пустое место в человеке, которое человек может заполнить Богом, или сатаной».

Соня с шести лет пишет стихи [6] . С того возраста, когда родители впервые узнали, что девочка понимает человеческую речь (прежде думали, что не понимает ничего), и даже откуда-то умеет (научилась) читать, хотя ее не учили.

В восемь была проблема научить ее пользоваться ложкой. Девочка сидела перед полной тарелкой, и была голодна, и ложка лежала тут же. Но она не может взять ложку и кушать. Она плакала от голода – и была абсолютно беспомощна. Она не могла сделать этих произвольных действий. И мать должна была ей говорить: «Соня, возьми ложку». Тогда лишь Соня была способна ее взять. «Зачерпни». Зачерпнула. «Неси в рот». И так далее. Вот было ее состояние вблизи восьми лет. В этом-то возрасте она и написала, например, такие три строки:

«Люди разные, как звезды
Ялюблю всех,
Сердце вмещает все звезды Вселенной»

А также написала:

«Мне нравятся ночь идень.
Мне нравится их непохожесть.
Их шитость тоже нравится мне,
Шитость звёздами иСолнца лучами.
Мне нравятся их чудеса итайны.
Шитость великой Книги событий,
Книги, которую пишет Бог омире».

Приведу еще ее стихотворение восьми лет, времени ее великой беспомощности в самых простых делах:

«Мне страшно. Голова гудит.
Там мечутся слова ипросятся уйти.
«Пусти нас, Соня, вмир пусти!»
Но рот мой на замке,
Аключ кзамку вмозгу—
Икак его достать?
Ну помогитеж мне!

:Яне хочу немой остаться,
Но страх засовом запер рот.
Слова рождаются, живут ичудеса творят
Вмирах, что вголове ясоздаю… Ивот
Вконце концов иумирают. Чтоб им жить,
Их надо вмир, вовне пустить.
Но как? Скажите мне!
Авдруг их люди не поймут?
Сквозь рот мой проходя,
Изменятся слова, их мир не примет,
Оттолкнёт, авместе сними— именя?
Как жить? Мне страшно. Голова гудит».

Читая такие стихи, и в то же время видя предельно беспомощную девочку, да еще и неадекватную, невольно возникает много вопросов, но уже за пределами социальных проблем детей-инвалидов, юридической поддержки их семей, за пределами проблем реабилитации этих детей, коррекционной помощи им, психологической помощи родителям. За пределами вообще всего этого очень емкого, важного и нужного внешнего круга – вопросов, так сказать, другого порядка: и о нас, и об этих детях, о том, что нас разделяет с ними, и что объединяет.

Вот стихотворение Сони, по-прежнему не говорящей и беспомощной, но уже в тринадцать лет:

«Мне почему-то очень надо
Стекло бордовое заката
В оранжевое утро превратить.

Своею радостью окрасить
Дома, заборы,
Плачем и слезами
Омыть все окна и дороги.
Весь мусор жизни
Мощным током крови
Снести и в своем сердце сжечь.

И это все не жертва, нет,
А просто помощь заблудившемуся миру».

Итак, этой девочке-инвалиду хочется помочь заблудившемуся миру? Слезами его омыть, радостью окрасить, а током крови сжечь мусор жизни, который скопился в мире?

Здесь возникает вопрос, о котором я уже упоминал: что же следует считать инвалидностью не в прагматическом социальном смысле, которому, в основном посвящен доклад, а в более глубоком значении, с которым мы с очевидностью встречаемся в примере Сони (и не только ее)? Как отличить, что перед нами: глубокая неполноценность ребенка? Или особый путь человека перед Богом, драгоценный путь? - Наше достояние и милость Божья к нам?

За то, что у меня смог возникнуть такой вопрос, я благодарю всех детей-инвалидов, с которыми встретился в жизни.

1.02.2007 г.
__________________