Не было бы ни тепла, ни боли, ни остатков души, если бы она не верила в себя и в свою человечность. Не было бы ее самой. Была бы только глухая Тьма и островок ее неверия в произошедшее. Он всегда видел в ней те самые остатки его жизни и чувств, которых у него, должно быть, и не было… или были? Виктория не раз, проходя мимо или забредая в отдаленные уголки особняка Хеллсингов, видела его чуть сутулую фигуру, прижимающуюся к стене. Почему он страдает? Кто может знать, ведь вампир внешне безумно, явно наслаждается своей сущностью и это не может не быть именно так… он любит свое могущество… но любит ли он себя? Просто, по-человечески, неужели он отдает себе отчет в том, что навряд ли когда-нибудь сможет спокойно и с лаской смотреть на солнце, смотреть, как лучи его путаются в волосах Леди и улыбаться. Без жажды крови или смерти, но счастливо, просто потому, что рядом – тот человек, которого хочется оберегать и укрывать от бед, просто потому, что рядом – жизнь, само ее проявление?
Уолтер с грустью смотрел на задумавшуюся Полицейскую, которая так и не притронулась к еде. Пип сидел на другом конце стола и упорно делал вид, что его подобная ситуация совершенно устраивает… но Селес просто водила ложкой по «супчику», глядя в пространство за столом. Белая скатерть, сквозь которую был устремлен бесконечный взгляд, ни разу не дернулась, хотя человек от такого взгляда бежал бы подальше…
«Но я же человек… и он – тоже человек… я его не понимаю…» - сокрушенно покачать головой – не более, но можно позволить себе чуть-чуть показать свою печаль, просто, чтобы стало понятно окружающим, тем, кто хоть на малую толику причастны к жизни в этом дрянном особняке. – «Как вам здесь не одиноко, Маста? А вашему Маста здесь ведь тоже одиноко… слишком уж вы похожи.»
Бессмертный в ее понимании был не так уж и бессмертен, на самом деле. Ей казалось, что человек в нем еще жив, но стонет, раненый, истекающий столь любимой им кровью где-то в углу, на задворках сознания. Ей казалось, что Маста должен отдохнуть, прийти в себя… только все равно Алукард не смог бы просто-напросто забросить свою несчастную работу, от которой у бедной девочки скулы сводит в немом жесте отчаяния и нежелания убивать.
Она замечала тоску в глазах Леди, она видела отчаяние в глазах Алукарда, но кому что докажешь? Они – будут отрицать или даже смеяться над невинной и наивной вампиршей, а остальные. Остальные все равно посмеются и скажут: «Какая же ты наивная, какая же ты смешная, Полицейская! (или девчушка – не суть важно)» За этими словами последует всплеск радостного смеха – опять она выставила себя наивной дурочкой с большой харизмой, а потом: «Нет, что ты, такие сильные и могущественные господа не могут чувствовать себя одинокими – на них все держится».
И что ты на это скажешь? Вот, Пип, например, так бы и ответил... но в ответ у неё не нашлось бы ничего, кроме укоризненного молчания. Полицейская уронила голову на руки и замерла, пытаясь разобраться не столько в себе и своей не-жизни, сколько в том, кто же есть на самом деле ее Хозяин… не с точки зрения того, что он за существо, но именно – почему он так поступает, что с ним происходит, что с каждым днем он все мрачнее и мрачнее, словно ощущает присутствие смерти или же бесконечности, что более вероятно. Нет, что же можно думать… нельзя, нельзя, она же сильная, вовсе не плаксивый котенок, каким была в Д11! Но на глаза навернулись слезы. Дворецкий хотел спросить что-то, но, видимо, передумал… лишь с улыбкой вздохнул. Что ж, каждому здесь нужно осознать и понять, к чему стремиться, что помнить и кем себя считать. А, самое главное, кем считать того, кто находится рядом с тобой, за соседней стенкой, за двумя, за коридорами, но разделяет с тобой эту тоскливую и одновременно захватывающую жизнь в особняке.
Наемник встал из-за стола и коротко поблагодарил Уолтера, кивнул Виктории, и вышел… на его беззаботном лице вновь воскресло выражение хмурого недовольства или даже нерешительности. Остановившись у окна, Дикий Гусь закурил, нервно и прерывисто вдыхая сизый дым, льющийся пышным облаком из тонкой американской сигареты.
***
Мысли путались и вихрями закручивались в беззаботной голове наемника. Вторая сигарета уже была выброшена за окно, а третья все так же не приносила спокойствия, черт ее дери. Откинув за спину длинную косу, Пип Бернадотте, главарь Диких Гусей, служащих по найму у организации Хеллсинг, продолжал задумчиво вглядываться в дорогу. Что он видел? Кого он ждал? Что может произойти здесь… разве что, накануне какого-то сражения… и что с того? Они учились умирать, как умирает Алукард, не стыдясь, раз за разом… только отличие значительное – у них жизнь одна. И терять ее страшно до дрожи в коленках, до такого ужаса, что сводит скулы.
А этот выскочка-вампир…
Но мысль была жестоко оборвана. Разве? И где Бессмертный позволил себе такую вольность, чтобы ослушаться приказа или посоветовать что-то Сэру Хеллсинг? Он только молча стоял перед ней или подле нее, не глядя на Хозяйку. Хотя американцу давно было известно, как он дорожит ее хрупкой жизнью. Отчасти, потому, что эта всем известная игра доставляет ему удовольствие. Но что он будет делать, чем будет оправдывать свою жажду крови и этой самой Игры, если ее не станет? Театрально-изящный жест поклона выдает в нем любителя элегантных жестов. Вечность научит и не такому… а, по слухам, ему было 567 лет. «За такое время наворотить такого можно…» - подумал Пип и ухмыльнулся.
«Красный плащ, дурацкая шляпа, непонятно зачем понадобившиеся очки, наглая рожа. И все это – чтобы показать всем, какой он могучий и как ему на все наплевать. Черт меня дери, Алукард, если я не прав!» - Хмыкнул наемник про себя и зажег четвертую сигарету. Двигаться с места не хотелось.
Да, Алукард скорее умрет, чем покажет кому-нибудь свою печаль. Как понял Дикий Гусь, к кому-нибудь Интегра не относится. Да и от рук ее принять смерть будет для него наградой, а даже не самой смертью.
Парень хмыкнул и с ногами забрался на подоконник, глядя на своих наемников, пытающихся без хохота выполнять тренировочные упражнения. Уолтер потом будет рвать и метать, но американец почти буквально наплевал на все его труды, прикрывая глаза и изредка затягиваясь. А что еще оставалось делать? Здесь действительно было скучно и по-настоящему тоскливо. Казалось, особняк этот был построен специально для радостной семьи, веселых мужа с женой, кучи детишек с гомоном скатывающихся с лестницы на книге с Семейным Древом… а сейчас? Сейчас здесь все было тихо, словно в могиле. Леди Хеллсинг сидела у себя кабинете и в который раз доказывала сама себе, что сильнее любого на свете существа. А нужно ли это было? Наверное, так же думал и Алукард, глядя на ее мучительные попытки сделать что-нибудь, что хоть как-то поможет ее Организации получить расположение Круглого Стола…
О, вампир наверняка был одним из тех безумных собственников, которым…
Да что которым…
Бернадотте вздохнул. Тяжелые шаги слышались в другом конце коридора и ехидные комментарии в сторону проходящих мимо Гусей или Хеллсинговцев. Виктория соизволила-таки выйти из столовой, хмуро глядя в мраморный пол. Глаза у нее были красные, заплаканные. Наемник сочувственно посмотрел на нее и, спрыгнув с подоконника, похлопал по плечу. «Почему она всегда отвечает мне таким яростным взглядом?» - мимолетная мысль скользнула в сознании и тут же исчезла в потоках других, занятых уже насущными проблемами…
Алый взгляд непроницаемых глаз прошелся по паре и почти язвительно замер в «нигде»… когда он проходил мимо, две пары глаз обреченно смотрели ему вслед…

***
Может, они просто не знают его так, как знал он? Уолтер усмехнулся и прикрыл дверь. Оправив перчатки на руках, пожилой мужчина вздохнул и убрал посуду со стола на поднос, относя в кухню. Напевая что-то, Дворецкий вымыл посуду и облокотился на стол, глядя на плац, где с увлечением его друг и товарищ гонял новобранцев. Усмехнувшись про себя, Уолтер кум Ддольнеаз сцепил пальцы в «замочек» и продолжил сквозь окно наблюдать за этой картиной…
Высший. Вечный. Могущественный. Неужели ты так и дальше станешь притворяться? Согласись, тогда, в сороковых, тебе было значительно интереснее… когда же ты очнешься? Время летит, Алукард… для тебя оно бесконечно. А для нас? А для Интегры? Когда-нибудь ее не станет, и ты не сможешь об этом позаботиться… ты не сможешь спасти ее от старости. Думай, Алукард… не трать понапрасну драгоценные минуты. Они пролетят быстрее, чем ты захочешь. Ты, гордый, свободный князь Валахии… соблюдаешь игру… но не можешь ее понять. Тебе никогда не понять людей…да ты и не стараешься.
Но время, время! Поспеши, Алукард…
Дворецкий отвернулся и кивнул своим легким мыслям, словно к нему возвращалась молодость. С каждым днем он чувствовал себя все более юным, молодеющим, да и старость отпускала… заметно. В спину ему смотрел острый взгляд Алукарда.
Смотри, как бы тебе не пришлось просить Её о смерти…
Вампир пожал плечами и, не говоря ни слова, ушел с плаца. Новобранцы облегченно вздохнули. Только Высший, закрыв лицо руками, прижался спиной к стене…