В 1729 году один ученый монах-иезуит случайно наткнулся в будапештском архиве на странный документ, который из-за своего жуткого содержания пролежал погребенным под другими бумагами еще целый век. То были судебные материалы по делу графини Эржебет Батори, которая уверовала в то, что кровь убитых ею молоденьких девушек сохранит ее молодость и красоту! Чудовище из Чейте - так назвали ее местные жители - стало женским вариантом насильника и садиста Жиля де Рэ, Синей Бороды, перед которым она, кстати, преклонялась. В чем была причина кровавых оргий этой женщины? Было ли это одним из проявлений вампиризма или садизма? А может быть, целого комплекса патологических свойств ее натуры? Специалистам еще предстоит ответить на эти вопросы, ведь до сих пор о деяниях Кровавой Графини было известно ничтожно мало.



Странствующему художнику довелось запечатлеть Эржебет Батори, графиню Надашди в расцвете ее красоты. Кто был этот безымянный живописец? Итальянец? Фламандец? В чьих мастерских обучался он прежде того, как начал бродить от замка к замку и писать свои грубые портреты? От него осталось только потемневшее от времени полотно с большой буквой «Е» в правом верхнем углу. Это инициал изображенной на картине женщины - Эржебет, составленный из трех волчьих клыков, крепящихся на помещенной вертикально челюстной кости. А чуть выше - орлиные крылья, скорее тяжело обвислые, нежели парящие.
Вокруг монограммы свился в кольцо дракон - символ древнего дакийского рода Батори.



Окруженная грифонами, крыльями и волчьими клыками, как гордо держится во мраке полотна эта женщина! Она была блондинкой, но только благодаря модному в ее время итальянскому изобретению - частому мытью головы пеплом и отваром фенхеля и ромашки, а затем - полосканию волос в настое венгерского шафрана. Именно так: и длинные темные локоны, которые слуги часами держали перед горящими свечами зимой и у залитого солнцем окна - летом, и лицо Эржебет, покрытое слоем кремов и мазей, стали светлыми. В соответствии с модой, к тому времени уже устаревшей во Франции, ее убранные волосы едва видны на портрете: они скрыты под жемчужной диадемой.
По правде говоря, Эржебет Батори пришла в этот мир не вполне человеческим существом. Она больше напоминала дерево, камень или волка, чем человека. Может, сама судьба ее семьи позволила распуститься этому особому цветку? Была ли она просто дочерью своего времени, когда разум все еще продирался сквозь туман первобытной дикости? Определенно то, что между Эржебет и окружающим миром существовал некий вакуум наподобие мягкой обивки в камере умалишенного. Об этом говорят ее глаза на портрете: она хотела схватить, но не могла прикоснуться. Именно это желание бодрствовать, но не жить породило в ней вкус к крови, к чужой крови. Возможно, в этом была загадка, скрытая и для нее самой.
Тем не менее, она не относилась к мечтателям. Такой дух всегда пробивает себе путь сквозь оболочку банальных условностей. Темное море жестокости поднимается из глубин души посредством тщеславия, множества мелочей, домашних ссор и семейных неурядиц. Эржебет, безусловно, заботило множество проблем: воспитание троих дочерей, жизнь бесчисленных родственников и сотни других. Это волновало ее куда больше, чем музыка, романтическая поэзия или снегири и жаворонки. Но если ее придворные музыканты-цыгане принимались играть свои дикие мелодии или же на охоте она вдруг чуяла запах медведя или лисицы, ее отрешенность исчезала в тот же миг. Позднее она возвращалась к придворным танца, которые, хотя и исполнялись венгерской манере - достаточно быстро, все же оставались холодными и безжизненными, как засохшая ветвь плюща.
Хотя она была красива и в ее прекрасной фигуре не было никаких недостатков, ее взгляд ни в ком не вызывал мысли о любви. Она была вырвана из времени, как мандрагора - из земли. Семя, из которого она выросла, было столь же испорчено, как и семя повешенного, порождающее мандрагору.



Семья Батори была с древних времен известна как добром, так и злом. Два древнейших ее представителя живших во времена, когда семья еще не получила своего имени (Bathor означает «смелый»), братья Гут Келед, родившиеся в замке Штауфен в Швабии, объединили племена даков, скакавших на своих быстрых лошадях с копьями, украшенными головами драконов трепещущими на ветру лентами, и трубивших в рожки сделанные из клюва аиста или орла. Согласно Венским хроникам, в 1036 году император Генрих III послал их во главе своих войск на помощь венгерскому королю Петеру. Семья, чьим родовым гнездом стала деревня Гут, прославилась во времена короля Шаломош (XI век) и герцога Гезы (XI век). В последующие годы королевское покровительство уже не оставляло ее. Позднее семья Батори разделилась на две ветви: одна часть обосновалась на востоке Венгрии - в Трансильвании, другая - на западе страны. Петер Батори был каноником в Сатмаре, на северо-востоке Венгрии, но его так и не посвятили в духовный сан, и он оставил церковь. Он стал основателем семьи Батори-Эчед. На склонах Карпатских гор до сих по можно увидеть развалины древнего замка Батори. Долгое время в нем хранилась венгерская корона - корона святого Штефана с наклоненным крестом. Основателем западной ветви Батори-Шомльо, чьи земли находились у озера Балатон, был Йоханн Батори. Обеим семьям продолжали сопутствовать слава и удача: Штефан III , Штефан IV Большеногий были правителями Венгрии, Чехии (в 1526-1562 годах) из династии Габсбургов. Эржебет Батори принадлежала к ветви Эчед: ее двоюродные братья Шомльо были королями Польши и Трансильвании. Все они без исключения были людьми испорченными, жестокими, распутными, темпераментными и отважными.



В древней стране даков все еще царила языческая религия. Эта земля отставала от остальной Европы в своем развитии, по крайней мере, на два века. В то время, как на западе Венгрии одни лишь горы Надаш оставались незаселенными, здесь, в остальной части страны, правила таинственная богиня густых лесов Мнеллики. Потомки даков признавали только одного бога Иштена и его трех сыновей: дерево Иштена, траву Иштена и птицу Иштена. Именно к Иштену взывала заклинающая облака Эржебет. У суеверных жителей Карпат существовал и свой собственный дьявол - Ердег, которому прислуживали ведьмы, собаки и черные коты. И все, что происходило, объяснялось действиями духов природы и фей природных стихий: Делибаб - полуденной феи и матери видений, возлюбленной ветра; чудесных сестер Тюндер и феи водопадов, расчесывающей свои водяные волосы. Среди священных деревьев, дубов и каштанов по-прежнему исполнялись древние ритуалы поклонения солнцу и луне, рассвету и «черной кобыле» ночи.
Черная магия процветала здесь во все времена. Драконы, волки и вампиры, несмотря на изгнание епископами злых духов, населяли леса и являлись по первому зову колдунов. Здесь, на востоке, в логове колдовства, в тени священной венгерской короны, и родилась Эржебет. В ней не было ничего от обычной женщины, в которой даже упоминание о демонах способно вызвать ужас. Демоны были уже в ней - в темных глубинах ее огромных черных глаз, в мертвенно-бледном от древнего яда лице. У нее был высокий гордый лоб, подвижный, как у змеи, язык. Безвольный изгиб ее подбородка, казалось, таил в себе какой-то неведомый порок. Ее портрет мало что говорит о ней. В то время как обычно женская фигура, на полотне стремится вперед, чтобы показать себя во всей красе тому, кто смотрит на нее, и рассказывая свою историю, скрытая во тьме Эржебет на портрете совершенно замкнута в себе - цветок, выросший на мистической почве. Кожа на ее нежных руках преувеличенно бела. Ее рук почти не видно, но ясно, что они очень длинны. На ее запястьях - золотые браслеты, чуть выше которых - широкие, по венгерской моде рукава. Она затянута в высокий корсет, вышитый нитками жемчуга, одета в бархатную рубашку гранатового цвета, на фоне которой еще контрастнее выглядит белый передник - признак знатной женщины в ее стране.


Эржебет родилась в 1560 году в одном из замков принадлежавших семье Эчед. Ее отец, Дьердь Батори был одновременно союзником императора Священно Римской империи и короля Чехии и Венгрии Фердинанда I и его злейшего врага Заполи. Для ее матери Анны это был уже третий брак, от прежних у нее остались другие дети.
Анна Батори, дочь Иштвана Батори и Каталин Телегди, приходилась сестрой польскому королю Штефану Батори. Она происходила из ветви Шомльо. Для своего времени получила неплохое образование и часами читала Библию и «Историю Венгрии» на латыни. Поскольку редкая девушка в ее времена умела читать и писать, можно сказать, что родители сделали из нее изысканную особу. Стоит упомянуть о том, что история Венгрии в то время была еще достаточно коротка и стояла из нескольких сказаний древних угров, прямых потомков Яфета, и легенд о минувших сражения. В одной из них, к примеру, княгине Эмешу приснилось, что ей поклоняется ястреб и что целая плеяда великих королей выходит из ее чрева. Колыбелью венгерского народа была Скифия, страна ястреба Алмоша.
У Анны Батори было двое сыновей - Янош и Дьердь. Ее первый муж умер в 1545 году. От него она унаследовала, в том числе и замок Эрдед, который стал частью ее приданого, когда позднее она стала женой Дьердя Батори. Молодая вдова плохо переносила одиночество; она вышла за Антала Другета из Гомонны, который также скоро сошел в могилу. Анна на этом не остановилась и в 1553 году вышла замуж за своего двоюродного брата из династии Эчед, Дьердя Батори, которому родила четверых детей: полоумного и жестокого Иштвана (мужа Фрузины Другет), Эржебет, Жофию, будущую жену Андраша Фигедьи, и Клару, которая вышла за Михаэлиша Кишварду.



Пословица «Яблоко от яблони недалеко падает» мало подходит к Эржебет. Ее сестры Жофия и Клара не отличались особой жестокостью, по крайней мере, согласно понятиям той эпохи. Отец Эржебет умер, когда девочке было всего десять. Несомненно, поэтому уже в 1571 году она была помолвлена с Ференцем Надашди: ее матери нужно было выдавать замуж еще двух дочерей. Анна Батори благополучно дожила до глубокой старости и, помимо поучительного примера своей жизни оставила своим безутешно скорбящим детям замки имения, управляемые наилучшим образом.
Подагра была наследственной болезнью в этой семье. Сей факт мало кого удивит, если вспомнить, что люди того времени питались преимущественно мясом и дичью, приправленными изрядными порциями специй и жили Батори в стране, где обычными напитками были превосходные крепкие вина. Другой наследственной болезнью была эпилепсия, известная в то врем как «лихорадка мозга». Несмотря на то что, пытаясь победить болезнь, польский король и дядя Эржебет - Штефан Батори обращался и к колдунам, и к алхимикам, ему суждено было умереть в муках. Другой ее дядя - Иштван, который содействовал Габсбургам в их стремлении помешать коронации на венгерском троне Матиаша Корвина, был неграмотным, жестоким человеком и отъявленным лгуном. Будучи наместником Трансильвании, он был изгнан со своего поста и сбежал, захватив с собой всю казну. Более того, он умудрился сделать так, что ему платили даже турки. Еще один кузен Шомльо - король Трансильвани Габор также был исключительно жестоким и жадным. Смерть пришла к нему в горах от руки наемного убийцы. Его особым пороком была инцестуальная любовь сестре Анне, отвечавшей ему взаимностью. Он оставил после себя двух дочерей, которые, как многие дети то эпохи, умерли соответственно в девять и двенадцать лет. Другой дядя, тоже по имени Габор, который жил Эчеде, был одержим злыми духами. Он нередко бросался на землю и катался по ней, скрежеща зубами. Поведение распутного брата Эржебет Иштвана шокировало даже его видавших виды современников. Он был последним представителем ветви Батори-Эчед и умер, не оставив потомства. Все упомянутые здесь люди были невероятно жестоки и в исполнении своих прихотей не останавливались ни перед чем.
Одним из самых известных членов семьи была тетка Эржебет по отцовской линии - Клара Батори, дочь Андраша IV, короля Трансильвании. Эта женщина пережила четверых мужей и под конец была признана «недостойной носить имя Батори». Поговаривали, что она по собственной инициативе избавилась, по крайней мере, от двух мужей. Достоверно известно, что она задушила второго супруга в его собственной постели. Позднее она при довольно двусмысленных обстоятельствах вышла за дворянина Йохана Бетко, а затем - за Валентина Бенко из Паяй. В конце концов, увлеклась молодым любовником, которому подарила замок. Однако эта история закончилась трагично: их обоих схватили люди турецкого паши. Молодого любовника османы зажарили на вертеле, а Клару изнасиловал целый турецкий отряд, после чего ей, еще живой, перерезали горло. Естественно, из всех родственников именно эта тетка представляла для Эржебет наибольший интерес.




Сигизмунд Батори - король Трансильвании во времена султана Мухаммеда III и императора Рудольфа II (последняя треть XVI века), - еще один кузен Эржебет, был печально известен непоследовательностью и непостоянством своего характера, граничащими со слабоумием. Не вдаваясь в подробности его политических интриг, достаточно будет упомянуть о его отношениях со своей женой, австрийской принцессой Марией-Кристиной. Он женился на ней в 1595 году, чтобы закрепить свой альянс с габсбургской династией. Но скоро под тем предлогом, что жена холодна к нему и кричит во сне, когда нечаянно касается его, он настойчиво требовал расторжения брака. В стремлении достичь этой цели дошел до того, что объявил себя, возможно не без основания, импотентом, уверял, что каждую ночь ему являются призраки, которых его жена не замечает. В конце концов, он заточил жену в Коваре, а сам отправился в Прагу, чтобы обсудить условия будущего развода с Рудольфом II. После долгих переговоров он вернулся к жене, однако через недолгое время бежал от нее в Польшу, после чего на него махнули рукой. Его брат Андраш Батори, который в течение короткого времени был королем Трансильвании, погиб трагически. Его зарубили на горном перевале. Затем израненную голову пришили к телу, а шею замотали белой материей. В таком виде его и выставили в церкви города Дьюлалехервара. На гравюре того времени можно видеть его бледное лицо с раной от боевого топора над левым глазом.


Эржебет росла очаровательной. Никто не мог устоять перед чарами молодой, бойкой красавицы. Перед ее потупленными глазами с длинными ресницами, перед ее щеками, линией ее рта. Где бы она ни появлялась, в ее силах было соблазнить и укротить любую жертв. Другие женщины были ничем в сравнении с ней - высокорожденной ведьмой и распутницей. Будь она весела, все могло бы обернуться по-другому, но веселой она никогда не была, да и говорила редко, все больше в вызывающей, саркастической манере. Что еще можно делать с женщиной ее типа, кроме как поклоняться ей, одевать ее в накрахмаленные рубашки и украшать жемчугами? Ни один любовник никогда не спешил на свидание с Эржебет. Только ведьмы и няньки, беззаветно преданные своему первобытному культу, несущему остальному человечеству одну лишь боль и беды.
Эржебет знала о своей власти - власти, данной магией, соками трав, человеческой кровью и Полярной звездой, власти, перед которой мужчины были бессильны. Лесные колдуны вырастили ее в мире, не имевшем ничего общего с миром других людей. Настало время - и она почувствовала необходимость в жертве. Ее мысли обратились к юным девушкам: «Их кровь больше не принесет им счастья. Отныне она будет биться во Мне - другой Мне. Я буду жить их жизнями, их юностью, которая заставляла других восхищаться ими. С их помощью Я наконец обрету любовь. Сберегите мою молодость, соки юных цветов!»
Блистательная и высокомерная Эржебет смотрела свысока даже на своих родственников, хотя и старалась при них прятать свои порочные инстинкты. На всех семейных собраниях она появлялась в безупречно белом платье, украшенном жемчугами, и в жемчужной диадеме, прекрасные глаза светились безумным блеском. Белая и безмолвная, как лебедь меж ветвей тростника, изображенный на щите ее супруга Надашди. Но в глубине души, в самом сердце своего естества она оставалась жестокой распутной Батори. Лишь сводные сестры были способны смутить ее. И однажды Эржебет решила отомстить одной из них. Она подговорила свою няньку Йо Илону похитить ее служанку для своих собственных нужд. Могла ли что-нибудь изменить жена Иштвана, распутного старшего брата Эржебет, нашептывавшего ей в ухо скандальные истории, услышанные от своей французской любовницы? Француженка была женой офицера, посланного на службу в Вену. Она завладела Иштваном, научила его причудам двора Валуа, недопустимых в простоте венгерского супружеского ложа.
Эржебет выслушивала его рассказы без удивления несколько недель спустя возвращалась в своей карете в Чейте, чтобы встретить своего Ференца, который, очередной раз покрыв себя славой, снова должен был отправляться в путь.



В то время как оптимистичный гороскоп Ференца Надашди дошел до наших дней, гороскоп Эржебет не сохранился. Впрочем, о его содержании нетрудно дог даться. Астрологу не было нужды присутствовать при рождении, среди ее нянек, пеленок, чтобы предсказать ее судьбу. В основе ее кровожадного садизма - Луна под вредным влиянием Марса и Меркурия. Она родилась под знаком жестокого Скорпиона. Луна в соединении с Меркурием порождает маниакальные психоз помутнение сознания и периоды, когда человек становится неспособным укрощать свои желания. В момент Рождения Эржебет Венера, от которой она унаследовала свою красоту, находилась в соединении с Сатурном - этим объясняются ее нежелание наслаждаться обычными радостями жизни, ее молчаливость, способность переносить страдания и, наконец, причинять страдания другим. Именно Луну, мрачные силы которой довлели над ней, Эржебет искала глазами во время своих безумных ночных конных прогулок. Графиня видела ее отражение в снеге, в самой себе, в своей меланхолии, в неспособности совладать со своими сатанинскими прихотями.
В это самое время была напечатана книга «Секреты Луны». Книга не была ни поэмой, ни сборником заклинаний. Она была о Луне, движущейся во тьме ночного неба, о благотворных и вредных сторонах ее влияния на людей. «От прекрасного союза Солнца и Луны, восхитительного соединения петуха в золотом оперенье и серебряной курицы рождено все, что существует». Одетая в серебристые шелка Луна - символ и путеводная звезда женщины, воплощение доброты и гармонии Матери-Природы. Но Эржебет родилась не под такой Луной. Скорее под той, что в новолуние делает хищных птиц быстрее, ловчее и беспощаднее. Ее Луна была символом всех неизлечимых ран, нанесенных в ее свете, символом сумасшествия, овладевавшего ранеными солдатами, когда их оставляли ночевать в ее лучах. Именно эта бледная звезда, сеющая разрушения, губящая урожай, вызывающая гниение деревьев, сопровождала Эржебет в ее поездках по ночному лесу, наполненному криками, звуками прыжков и хлопающих крыльев... отголосками кровавого пира порожденных ею зверей - волков, кротов, кабанов, лягушек, мышей, крыс, ежей, диких котов и сов. В белом одеянии с вышитыми на нем изображениями волчьих клыков Эржебет меланхолично скакала по ночному лесу. Ее поглощала та самая меланхолия, которая, согласно восточному мудрецу Авиценне, «вызывает грусть, замкнутость, подозрительность, страх и мучительные видения».
Эржебет никогда не думала о смерти. Несмотря на свое безумие, она была вынуждена жить именно в этом мире, прежде чем попасть в далекие рай или ад. Она стремилась познать радости этого мира, грубые удовольствия своей страны и своего времени. Она хотела единолично владеть красотой и любовью. Чрезмерная самовлюбленность, сквозившая в каждом ее действии, не позволяла ей поддерживать связь с реальным миром. Может быть, дикая музыка, напевы в избушках колдунов, наполненных едким дымом тлеющих там листьев белладонны и дурмана, ее дикие ночные охоты... может быть, все это вместе зажгло нечеловеческий огонь в ее глазах. Как волку суждено жить по-волчьи, так и Эржебет суждено было прожить свою собственную жизнь, в которой не было места угрызениям совести. Совершив очередное преступление, она никогда не металась в своей постели, не плакала и не молила о прощении. Ее безумие давало ей на это все права. Ее падение не было связано с тем, что она совершила что-либо недостойно себя. Она так и не смогла понять, почему ей, высокородной особе, пришлось в последние годы жизни терпеть столько лишений.
Средние века видели немало публичных покаяний мелодраматических жестов раскаяния. Но Эржебет никак не могла опуститься до таких жестов. Она была протестанткой, но не была религиозной, ее можно назвать ведьмой или колдуньей, но никак не мистиком. Эржебет видела в жизни высшее благо, но не была способна жить, как остальные. Ее жестокость была одновременно и местью, и способом существования. Для того чтобы быть уверенной в себе, она должна была постоянно слышать похвалы своей красоте. Она меняла платья, украшения, прически по пять-шесть раз на день. Она жила перед своим огромным мрачным зеркалом, которое было специально изготовлено по ее рисунку. Она проводила перед ним долгие часы, днем и ночью, глядя на свое отражение. Это была единственная дверь, которую ей удалось отворить, - дверь к самой себе. Все женщины улыбаются, видя себя в зеркале, она же оставалась спокойной и молчаливой. Одетая в красный бархат, отороченный черным и белым, украшенная жемчугами, Эржебет проводила в освещенной канделябрами комнате долгие часы наедине сама с собой - с неуловимой собой, чью многоликость ей так и не удалось воплотить в одном образе.
Почему Эржебет не принесла в жертву богине Кали, о которой она, жившая в ту эпоху, едва ли могла знать, но культ которой неосознанно отправляла, ни одного мужчины? Может, так велела ей капля бенгальской крови, крови далекой восточной страны, где правила жестокая богиня? Эржебет унаследовала от «Матери воспоминаний» только ее чувственность и вкус к крови. Ужасное зловоние не вызывало у нее тошноты. В разных комнатах замка лежали разлагающиеся трупы. Даже в ее собственной комнате, в которой всегда горела лампа с жасминовым маслом, пол был залит пятнами несмытой крови. Как и аскетичные жрицы Кали, чьи руки были пропитаны запахом гниющих черепов, которые Ганг нередко выбрасывает на свои берега, Эржебет не путалась запаха смерти. Она просто перебивала его благовониями.



Эта богиня принимала в жертву только девушек. Она настолько уверилась в своей правоте, что стала считать, что все позволено, если это приносит ей удовольствие. Она выбирала высоких и красивых девушек. В своей записной книжке она писала напротив чьего-нибудь имени - «она была хороша». Это означало, что девушка исчезла в ужасной пропасти вслед за своими многочисленными предшественницами. Как ни удивительно, но Эржебет жила в исключительно женском окружении. Мужчины составляли в замке почти половину всех слуг, но они никогда не присутствовали при убийствах. Совсем юные служанки ходили по дому и по внутреннему двору совершенно обнаженными. Эти женщины приносили в комнату, назначенную для убийства, воду и хворост. Эти женщины оставались в запертых комнатах наедине с графиней и ее очередной жертвой.
Как только Эржебет приезжала куда-нибудь, она перво-наперво подыскивала подходящее помещение для своих пыток. Никто за пределами этой комнаты не должен был слышать крики. Словно птица, высматривающая место для гнезда, графиня обходила комнаты и подвалы в каждом из замков в поисках места, наиболее удобного для исполнения ее ужасных планов. Эржебет было известно о порочных наклонностях ее тетки Клары. Ничто из того, что мы знаем о ней, не заставляет усомниться в том, что и сама она разделяла пристрастия своей тетки, скорее наоборот. Они виделись и гостили друг у друга довольно часто. Графиня пробовала завести роман и с одним из своих слуг по имени Йезорлав Ишток Железноголовый. Это был невероятно сильный человек огромного роста, дерзкий настолько, что был способен «непристойно шутить и прилюдно развратничать» в общественных местах. Но даже он испугался ее и скрылся.

Что касается ребенка, которого Эржебет якобы родила от молодого крестьянина, то возможная дата этого события настолько неопределенна, что непонятно, куда поместить этот эпизод в ее жизни. Возможно, это произошло незадолго до ее замужества, когда Эржебет добилась от Оршоли Надашди разрешения попрощаться со своей матерью, к которой отправилась в сопровождении одной лишь служанки. Нельзя сказать, что Анна Батори была обрадована новостью, но тем не менее она постаралась сделать все для того, чтобы не возникли разного рода слухи. Она опасалась скандала и возможного разрыва удачной брачной договоренности. Должно быть, она тайно увезла дочь в один из удаленных замков, возможно в Трансильванию, сославшись на то, что та заболела заразной болезнью. Анна сама позаботилась о своих дочери и внучке. Новорожденной девочке при крещении дали имя Эржебет, а заботу о ней поручили женщине из Чейте, которая получила большое содержание и поклялась унести тайну ее рождения с собой Могилу. Эта женщина осталась в Трансильвании, куда вскоре переселился и ее муж. Щедро вознаграждения акушерка была отправлена в Румынию, и ей запрещено было появляться в Венгрии до конца жизни. После этого Анна и Эржебет отправились прямо в Варанно, где решено было провести церемонию венчания.
Согласно другим сведениям, Эржебет родила девочку в возрасте сорока девяти лет, что маловероятно. Вполне возможно и то, что она родила ребенка во время одной из длительных отлучек мужа. Не она ли однажды на сельской свадьбе соблазнила жениха только лишь для того, чтобы еще раз продемонстрировать силу своих чар? Ведь невеста жаловалась на то, что «потеряла такого красавца»... Впрочем, не очень громко - ведь в деле была замешана «очень знатная особа».
Иногда к Эржебет приезжала загадочная женщина в мужском платье, установить имя которой не представляется возможным. Один из слуг заявил на суде, что однажды непреднамеренно стал свидетелем того, что графиня вместе с этой неизвестной женщиной истязала молодую девушку, чьи руки были связаны и окровавлены настолько, что «на это невыносимо было смотреть». Это была не Илона Кохишка, поскольку слуги знали ее. Помимо того, что эта женщина носила мужскую одежду, она скрывала лицо под маской и, по всей видимости, принадлежала к высшим кругам общества.
Она появлялась несколько раз, всегда неожиданно. В то время Эржебет было около сорока пяти. Незадолго до этого она влюбилась в крестьянина и даже пыталась уговорить Ференца Надашди возвести его в дворянство. Затем у нее была связь с Ладишлашем Бенде - дворянином, который исчез при загадочных обстоятельствах. Потом - с неким Турзе. Повсюду ее окружали испорченные и порочные люди. Она позволяла себе такие выражения, которые вряд ли услышишь от другой женщины ее положения. Особенно во время своих издевательств над девушками, терявшими рассудок от боли, причиняемой иголками, которые графиня загоняла им под ногти. Она ходила по комнате вокруг своей жертвы, как хищный зверь, и выкрикивала ругательства. По ее приказу служанки Дорко и Йо Илона прижигали тело девушки огнем свеч. Графиня дьявольски хохотала. Последними словами, которые слышала несчастна жертва, были: «Еще, еще больше, еще!»
Примерно в это время Эржебет поняла, что гораздо интереснее было бы пытать обнаженную девушку вместе с другой женщиной, без служанок-свидетелей. Видимо, ее неизвестная подруга придерживалась того же мнения. Теперь они предавались своим ужасным развлечениям вдвоем в дальних комнатах замка, не подозревая о том, что несколько раз их случайно заставали за этим занятием слуги и служанки, которые бежали из поместья, даже не потребовав причитавшегося им жалованья. Эти люди хранили молчание до самого суда.




Венгры строили свои замки на неприступных карпатских скалах не реже, чем на равнине. Крепостные стены часто возводили в виде цветов или «звезд, упавших на землю», в чем можно убедиться, заглянув книгу фон Пюркенштайна, изданную в Аутсбурге в 17 году. Равнинные крепости чаще всего строились прямоугольными или квадратными, как Иллава, и были окружены рвами. Более поздние крепости были построены в византийском стиле с куполами-луковками на смотровых башнях. Древнейшие замки из серого камня, строительство которых началось еще при Карле Великом, были расположены на горных склонах и не имели рвов. В них было мало окон и вообще места для жизни, зато - огромное количество просторных подвалов и подземных ходов. Таким был и замок Чейте, в котором Эржебет Батори провела большую часть своей безмятежной жизни. Ей были по душе толстые каменные стены, скрывавшие от посторонних глаз и ушей все, что происходило за ними, низкие потолки и сам замок, расположенный на вершине голого холма. Она и ее муж владели, по крайней мере, шестнадцатью замками, но именно этот, самый удаленный и мрачный, Эржебет выбрала в качестве своей резиденции. Существовал еще один аргумент в пользу такого выбора: Чейте располагался на нейтральной территории у австро-венгерской границы. Графиню привлекала и зловещая атмосфера этих мест. Видимо, здесь она чувствовала себя в безопасности. Замок окружали леса, населенные совами, дикими зверями и колдунами, - едва ли она смогла бы найти более подходящее для жизни место. Графиня останавливалась в Иллаве, Безко и других замках только по необходимости. Чейте был главным логовом ее садизма. В подвале замка, прямо под закладным камнем, лежали останки женщины. По существовавшему в то время обычаю, каменщики живьем закапывали первую попавшуюся девушку, чтобы обеспечить рождение будущих наследников замка. Почти все замки стояли на костях невинных жертв. Знать часто переезжала из замка в замок. Когда дворянам наскучивала жизнь на равнине, они перебирались в свои карпатские владения. Такой перемене мест немало способствовала и летняя жара. С наступлением зноя сотни карет отправлялись в горы по дорогам, пролегающим через непроходимые леса и стремительные реки. Лунными ночами владельцы замков устраивали охоту на лисиц и оленей, а также на последних оставшихся в живых медведей и зубров, когда удавалось их выследить. Подвалы и подземные ходы в этих замках были многочисленны и обширны, даже если замок сам по себе был невелик. На поросших виноградом склонах Карпат крестьяне хранили урожай в пещерах, которые служили также им убежищем в случае неожиданного нападения турок или даже своих соотечественников, если деревня не подчинялась власти Габсбургов.


Именно муж научил Эржебет «лечить» приступы эпилепсии у слуг, вставляя им между пальцев горящую промасленную бумагу. Он без всякого злого умысла пользовался этим методом для снятия припадков у солдат. Графиня хорошо заучила этот урок. Однажды во время прогулки с женой по саду Надашди увидел одну из своих дальних родственниц, привязанную к дереву. Ее обнаженное тело, вымазанное медом, было покрыто мухами и муравьями. Потупив глаза, Эржебет сказала ему, что несчастная наказана за воровство фруктов. Муж нашел наказание довольно забавным. Уж если мы упомянули о муравьях, стоит сказать и о том, что солдаты Надашди служили жилищем для стольких паразитов, что никакие средства не были в состоянии помочь им. Его мало заботило то, как жена обращалась со слугами. Для него было главным то, что во время редких наездов домой ему не нужно было заниматься хозяйством. В свою очередь хорошая хозяйка Эржебет не упускала случая рассказать ему о том, как идут дела. Его так утомляли эти рассказы, что в конце концов он заявил, что графиня может делать все, что считает необходимым, а с ним разговаривать на другие темы, например о себе: ведь он обожал ее. И боялся ее. С того самого момента, когда граф женился на четырнадцатилетней девочке, он боялся ее силы. Силы, отличной от той, которую он сам демонстрировал в битвах. Кроме того, она упорно отказывалась иметь детей. (По древним законам магии родившая женщина не может быть жрицей культа). Она проводила время среди колдунов, изготовляя талисманы на все случаи жизни. Стены ее комнаты были испещрены заклинаниями, написанными куриной кровью. На ее резном столе были беспорядочно разбросаны перья и кости, ящики наполнены многочисленными магическими травами. От всего этого исходил отвратительный запах.




Ференц Надашди родился 6 октября 1555 года. Он принадлежал к древнему дворянскому роду с многовековой историей. Эта династия возникла в Англии во времена правления Эдуарда I. Его предки были приглашены венгерским королем для защиты страны от врагов. Надашди поселились на западе Венгрии, возле Щарвара и Эгера у австрийской границы.
Оршоля Надашди заранее позаботилась о женитьбе своего сына. Будучи счастливой в браке, она считала, что Ференц должен руководствоваться примером своей семьи. Она редко виделась с сыном, с юных лет проводившим все свое время в военных упражнениях вблизи Гюнша на австрийской границе. Турки так и не смогли покорить этот маленький городок, защитникам которого покровительствовал святой Мартин. Свидетели утверждали, что святой лично спустился с небес, чтобы сразиться с силами мусульман.
Что касается Дьердя и Анны Батори из Эчеда, то для них было пределом мечтаний породнить свой род с Надашди. Так решилась судьба одиннадцатилетней Эржебет, уже осознавшей свою красоту и желавшей блистать при императорском дворе в Вене. До того времени ей, однако, предстояло жить под недремлющим взглядом Оршоли Канижай - доброй, но строгой женщины, чей образ жизни весьма напоминал пуританский.
С того самого момента, как Эржебет въехала в ворота замка в запряженной четырьмя лошадьми карете своего отца, ее жизнь изменилась. В замке родителей она была предоставлена самой себе. Там постоянно происходили шумные пиры и праздники, на которых можно было веселиться и делать все, что заблагорассудится. Теперь развлечения стали редкими. Она проводила дни в молитвах под присмотром строгой наставницы. С самого начала Эржебет возненавидела Оршолю, которая заставляла работать, никогда не оставляла ее одну, постоянно давала советы, решала, что ей надевать, следила за каждым ее шагом и пыталась проникнуть в ее сокровенные мысли. Жизнь становилась немного легче, когда, в перерывах между сражениями, в замок приезжал Томаш Надашди. В такие моменты жизнь начинала бить ключом и у Оршоли не оставалось времени на заботы о будущей снохе. Эрцгерцог, любивший повеселиться, появлялся со своими друзьями всегда без предупреждения. Но скоро возвращалась прежняя жизнь. Эржебет пыталась вырваться на свободу. Она тайно писала своей матери. Анна в ответах упрашивала потерпеть до замужества, убеждала ее в том, что после этого все изменится. Эржебет ненавидела замок, в котором он была вынуждена прятать свою красоту и молодость. В ее уже тогда озлобленном сознании рождались планы мщения. Поэтому, когда ее муж отправлялся воевать против турок или уезжал по делам в Вену или Пресбург и графиня становилась полновластной хозяйкой Чейте, ее жестокий и мстительный характер не мог не проявиться.
Оршоля решила увезти Эржебет в замок Лека в диких Татрах. Там девочке представилась возможность немного вспомнить детство. Она скакала в седле по лесным тропкам, впитывала в себя мистические силы природы. Нет смысла говорить о том, что Оршоля владела множеством других замков, самым красивым из которых был Шарвар. Все они, однако, располагались на равнине. Оршоля страдала болезнью, которой в те времена уделяли мало внимания, - плохо переносила жару. В Леке замок был расположен высоко в горах, где воздух был свеж и всегда дул прохладный ветер, и был таким труднодоступным, что, однажды поселившись там, трудно было снова решиться на переезд: для этого требовалась настоящая хорошо снаряженная экспедиция. Кроме того, Надашди любили этот замок... И остались в нем навсегда: двойную статую, изображающую супругов, можно увидеть там и в наши дни.



Ференц Надашди медлил с женитьбой, у него было достаточно дел и без свадьбы. Но он был единственным сыном в семье. К тому же Оршоля считала, что счастье возможно только в браке. Она обучала Эржебет тысяче наук: какие следует отдавать приказы, как содержать посуду в чистоте, как сделать так, чтобы от белья пахло шафраном, как гладить и отбеливать рубашки... В те времена воспитание свекровью будущей снохи было в порядке вещей. Кроме того, Оршоля научила ее читать и писать, так же как когда-то поступил с ней собственный муж. Одним словом, ей стоило немалых усилий сделать из молчаливого ребенка сноху, соответствующую ее вкусу. Когда ее любимый Ферко приезжал в Леку или летом в Шавар, на него смотрела маленькая бледная девочка с беспокойными глазами. Он противился, но ему говорили, что его мать нуждается в помощи и компании, что, по причине слабого здоровья, жить ей осталось недолго (это было правдой - Оршоля умерла вскоре после его женитьбы) и что, ко всему прочему, брак - залог счастья. Немного погостив, Ференц снова покидал мать. Кипящая злобой Эржебет снова неохотно принималась за обучение и домашнее хозяйство. К удивлению Оршоли, она приобрела некоторые добродетели амазонки - не прочь была затеять возню с местными мальчишками и сломя голову скакала по засеянным полям, прямо как дочь атамана разбойников.
Так продолжалось до того самого дня в 1571 году, когда епископ Илошвай из Кракова официально помолвил ее с Ференцем Надашди. Ей было 12, ему - 17. После церемонии помолвки он снова уехал. Эржебет не нужно было менять религию. Во-первых, потому, что это не имело большого значения, во-вторых, она принадлежала к семейству Батори, которое незадолго до этого обратилось в протестантизм. Несмотря на то что Ференц помогал католикам Габсбургам и даже впоследствии основал католический монастырь, Надашди тоже были протестантами.
Известный поэт Палий Фабриций сложил дифирамб по случаю рождения Ференца, в котором предсказал, что потомок Надашди станет «бичом турок» и покровителем искусств, - все это сбылось. Сбылось и предсказание о том, что он будет часто простужаться и страдать от головной боли. Луна и Меркурий в Весах предрасполагали его к литературе и пророчили женитьбу на прекрасной девушке - и в этом звезды не ошиблись. Надо полагать, поэт сказал эти слова для того, чтобы порадовать родителей Ференца. Знай он о том, что вырастет из Эржебет, он, скорее всего, не изменил бы своих предсказаний.
Замок в Чейте, воздвигнутый еще в XIII веке, всегда принадлежал короне Венгрии и Богемии. До Надашди владельцем его был советник императора граф Орщаг. А после смерти Эржебет Батори Чейте перешло в собственность ее детей. Позднее королевская семья продала замок - заодно с Беко - графу Эрдоди за 210 тысяч флоринов. В 1707 году его заняли войска австрийского императора, но ненадолго. В 1708 году он оказался в руках мятежного Ференца Ракоци.
По традиции для свадебных торжеств выбирали самое красивое и самое удобное место. Лека и Чейте, находившиеся в гористой местности и практически неприступные, мало подходили для подобного праздника. Поэтому все приглашенные отправились в Варанно, расположенный на краю равнины. Именно здесь 8 мая 1575 года была отпразднована свадьба Ференца Надащди и Эржебет Батори. Свершилось событие, которое было предопределено ей судьбой в день появления на свет. Эржебет в ту пору не исполнилось и 15 лет.
Стояла дивная весенняя погода. В эту пору крестьяне из деревни тоже справляли свадьбы. Девушки, украшенные цветочными венками и желтыми бусами, танцевали, образовав круг в виде солнца. В своих песнях они воспевали девичью красу: «Знай: ты рождена не женщиной земной, ты явилась миру из росы розы в Троицын день». Девушка в замке Варанно, замершая в ожидании, ничем не напоминала розу в Троицын день. Как, впрочем, и любой другой цветок. Среди знатных дам Венгрии в то время было не принято скрывать естественный цвет лица под румянами. Эржебет была в белоснежном одеянии, отделанном жемчугами. Белизну ее кожи оттеняли темные волосы и огромные черные глаза. Во взоре Эржебет сквозила гордыня, словно тлеющие угли, готовые вспыхнуть в любой момент. В то утро у нее нашлась бы сотня поводов, чтоб разразиться очередным приступом гнева, пока фрейлины суетились вокруг госпожи, поправляя огромное подвенечное платье. Этот невероятных размеров наряд не вполне был венгерским и в то же время не вполне восточным по стилю. Среди жемчужных ромбиков вздымались атласные бугорки. Жемчужины покрупнее - в виде сережек и украшений на поясе - делали невесту еще краше. Накрахмаленные серебристые рюши подчеркивали бездонную глубину черных глаз юной невесты. Пышные рукава заканчивались узкими манжетами, из которых выглядывали руки Эржебет. Изнутри по всему свадебному наряду были вышиты талисманы: чтобы молодую любили, чтобы она подарила мужу наследника, чтобы она нравилась, нравилась всегда, чтобы не растеряла с годами свою величественную красоту.
И вот уже мрак весенней ночи просочился в окна замка в Варанно, а внизу все не утихали песни да танцы. Женщина, с широко распахнутыми глазами, неподвижно замершая на брачном ложе, - в объятиях Ференца Надашди, была, несомненно, самим демоном, пусть даже и «белым демоном».
Бесстрашный воин Надашди всегда побаивался своей юной супруги, которую в каждое свое возвращение домой - под материнский кров - находил заметно повзрослевшей и похорошевшей. Пусть в день свадьбы ей и было пятнадцать - Надашди так и не удалось до конца подчинить гордячку своей воле. Невероятно, но факт: хоть это и был союз двух самых знатных семейств Венгрии, до нас дошло совсем немного деталей, касающихся их брака.

Сохранилось присланное из Праги письмо императора Максимилиана, подписанное им собственноручно, в котором он благословлял молодых. И больше ни единого документа. Если, конечно, не считать описи приданных подарков. Максимилиан отправил в дар молодоженам золотой кувшин с редким вином и две сотни талеров золотом, императрица - изумительной работы кубок кованого золота, дабы молодые могли испить драгоценного вина из одной чаши, да в придачу восточные ковры, расшитые шелком и золотом. Прислал свои подарки и Рудольф, король мадьяров. Это было вполне традиционное для венгерской знати празднество. Много было выпито и съедено. Залы сияли огнями, все танцевали и веселились до упаду, оркестры цыган, не зная устали, играли в замке и во дворе. И, как обычно, торжества затянулись больше чем на месяц. Иногда к гостям выходила Эржебет, еще более надменная и неприступная. И никто не ведал, какая тревога терзает величественную даму. Затем она и Ференц отправились в Чейте, чтобы заняться обустройством семейного гнезда. Эржебет сама выбрала это место, повинуясь какой-то неясной тяге к уединению и тайным позывам своей непонятной души.
Долина в ущелье, где несла свои воды река Ваг, лежала у самого подножия Малых Карпат. На склонах раскинулись виноградники: в тех местах делали отменное вино, ничем не уступавшее бордо. На одном из склонов расположилась деревня - белые дома с деревянными балконами и крышами. Вокруг расстилались кукурузные поля. Незамысловатая старинная церковь возвышалась над селением. Тропа от деревни вела прямо к замку, расположенному выше, на холме. На том холме не было ни единого деревца - одни лишь валуны да камни помельче. Лишь кое-где попадались чахлые растеньица, изрядно потрепанные зимней непогодой. Выше вздымался лес, в котором водились рыси, волки, лисицы и куницы.




Замок Чейте был открыт всем ветрам. Строили это небольшое сооружение основательно: укрывшись в нем, можно было отразить любое нападение. Но таким уж удобным его не назовешь. Старинные фундаменты (все, что осталось от построек, воздвигнутых задолго до XIV века) подземные ходы составляли жуткий лабиринт. На закопченных стенах клетей в подземелье еще и сейчас можно разобрать некоторые надписи, в основном это даты и кресты. Говорят, все они были сделаны рукой девушек, томившихся здесь в неволе. Крестьяне по сей день крестятся, проходя мимо обрушившихся стен замка. Кажется, еще мгновение - и до слуха твоего донесутся предсмертные крики несчастных жертв. В этом-то месте и поселилась после свадьбы Эржебет с двумя фрейлинами, выбранными ее свекровью, служанками и самой Оршолой Надащди. Ференц вновь отправился на поле брани. А у юной его супруги была одна забота - принести воину наследника. Ночи в Варанно были бурными и страстными, но всякий раз, когда свекровь обращалась к невестке все с тем же вопросом, та качала головой. Вряд ли Эржебет радовало, что к ней относятся как к кобылице, от которой ждут породистых жеребят. Целыми днями бродила она по замку. Наводить красоту она не могла: Оршоля к подобным занятиям относилась с явным неодобрением. В отсутствие мужа Эржебет откровенно скучала.


Из Документальных источников известно, что у супругов было пять детей: Анна, Екатерина, Миклош, Урсула и Павел.




Каждое утро ей с невероятным тщанием отбеливали лицо. Укладка ниспадающих волос была для Эржебет, как и для большинства женщин, величайшей отрадой и едва ли не самым любимым ее времяпрепровождением. Она тщательно следила за белизной своей кожи и больше всего мечтала о людях, которые сделали бы эту белизну просто безупречной. В те времена венгры были повсеместно известны как большие знатоки по части соответствующих снадобий, из которых изготовлялись ароматнейшие бальзамы. В специальном помещении по соседству со спальными покоями Эржебет были установлены печи для подогрева воды, и служанки без конца размешивали в горшках густые зеленоватые мази. Едва ли не единственной темой разговора в комнате была чудодейственность того или иного снадобья. Дожидаясь, пока приготовят очередную чудо-мазь, Эржебет пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале. Ей хотелось быть всех краше. Она и вправду была красива какой-то невероятной, ослепляющей красотой, порожденной неисчерпаемыми источниками вечного мрака.



Эржебет часто нездоровилось, и она окружила себя целым легионом служанок, по первому зову приносивших хозяйке особое зелье, облегчающее головную боль, или же дававших ей подышать паром над специальным составом, приготовленным из мандрагоры. Все думали, что приступы дурноты пройдут с появлением младенца и чтобы приблизить это счастливое событие, Эржебет настойчиво советовали принимать массу других снадобий, в том числе всевозможные коренья, хотя бы отдаленно напоминавшие человеческую фигуру. На ее ложе среди простыней было множество талисманов. Но Оршоля каждый раз с нескрываемой печалью глядела на невестку: с уст ее по-прежнему не прозвучало ни одного обнадеживающего слова. После малоприятных встреч со свекровью Эржебет возвращалась к себе в покои, вымещая злобу на служанках. Она втыкала в несчастных иголки. Когда же это ей надоедало, бросалась на ложе и билась в исступлении, затем, велев привести двух-трех девушек-крестьянок поздоровее, она кусала и царапала их неимоверно, яростно вгрызаясь в юную плоть своими острыми зубами. И происходило непонятное: пока жертвы Эржебет бились в страшных судорогах, ее собственная боль на время отступала.

Далее в комментариях

Серия сообщений "Кровавая история: Тираны":
Часть 1 - Князь Владислав III Дракул (1431-1476)
Часть 2 - Власть женщины. Сказки про злых королев
...
Часть 6 - Нефертити
Часть 7 - ЖИЛЬ ДЕ РЭ. НАСТОЯЩАЯ ИСТОРИЯ СИНЕЙ БОРОДЫ
Часть 8 - Кровавая графиня. Эржбет Батори (1560 - 1614)
Часть 9 - Забытая царица мусульман
Часть 10 - Великие женщины древнего мира. ЕГИПЕТ