Лев Лурье — о реформаторской деятельности Константина Черненко

Очередной школьный учебный год плавно перерос в марафон вступительных экзаменов в вузы. По сравнению с годом предыдущим скандалов вроде меньше, но осадок все равно имеется.

Принято роптать на уровень российской средней школы. Действительно, чего уж радоваться. В этом году проходной балл ЕГЭ по русскому языку уже после сдачи тестов снизили на треть, а по математике на четверть, иначе 20 процентов выпускников не получили бы аттестаты. Прямо сказать, большинство детей полноценного среднего образования в современной России не имеют: "Войну и мир" не читали, реакцию нейтрализации не знают, не могут показать на карте Красноярск. Но школа начала портиться не сейчас, а в 1970-е. Роковым было постановление 1972 года "О завершении перехода ко всеобщему среднему образованию молодежи и дальнейшем развитии общеобразовательной школы".

До революции в гимназиях и реальных училищах получали образование 6 процентов детей. В СССР со времен Брежнева среднее образование стало обязательным для всех. К этому моменту система поощрения учительства (да и всех, кто получил высшее образование), работавшая худо-бедно в сталинские годы, развалилась. Учитель (как и врач, инженер, научный работник) перестал считаться престижной специальностью. Аттестат зрелости теперь должны были получать все дети — не только в десятилетках, но и ПТУ: уровень школьников и их мотивация заметно снизились. Выгнать нерадивого ученика из школы, даже поставить годовую двойку — себе дороже. Качество педагога измеряется не знаниями его воспитанников, а их успеваемостью. Учителя делали вид, что учат, ученики — что учатся. Работать в школу шли или люди без связей, или немногие искренние фанатики.

Рестораны, магазины, университеты — все это постепенно приватизировалось менеджментом. "Кто что охраняет, тот то и имеет",— писал Михаил Жванецкий.