Происхождение ника(Ой Ли-Лукой Ли).
отрывок из произведения Евгения Клюева "Между двух стульев".

Двенадцать человек на сундук холодца -
йо-хо-хо! -
и ботинки гнома.


Петропавел пошел на песнь и увидел сидевшего на суку
небольшого бескрылого старичка, ее распевавшего. Петропавел
сразу решил быть с ним строгим и спросил:
-- Вы кто такой?
-- Не твое дело! -- старичок оказался грубым. -- Ты так
спрашиваешь, словно это ты создал мир, а я, вроде бы, проник в
него без твоего ведома! Но мир создал не ты, я точно знаю. Кто
такой... Никто такой, вот тебе! -- и он запустил в Петропавла
шишкой. Тот поднял шишку и удивился ей: дерево, на котором
сидел старичок, было березой.
-- Откуда у Вас шишка?
-- От сердца оторвал, -- нашелся старичок в этой, казалось
бы, безвыходной ситуации. -- Любопытной Барбаре нос в походе
оторвали!
-- В комоде, -- поправил Петропавел.
-- Барбара смущена, -- диковато отреагировал старичок.
Петропавел не понял и остолбенел.
-- Не надо столбенеть, как будто ты услышал чушь, --
посоветовал старичок. -- Ты ведь не можешь гарантировать, что в
настоящий момент где-то, пусть даже далеко от нас, не находится
какая-нибудь незнакомая нам Барбара. А если это так, то не
исключено, что именно сейчас она чем-либо смущена. Впрочем, это
тоже не твое дело.
Разговаривать с грубияном-старичком дальше не имело смысла
-- и Петропавел решительно двинулся вперед. Лес густел медленно
и незаметно, как кисель. Петропавел поднял голову на треск
сучьев: старичок, оказывается, крался за ним.
-- Вы все еще тут? -- холодно спросил он его.
-- Что ты непрестанно лезешь в мою личную жизнь? -- заорал
старичок, а Петропавел от возмущения такой постановкой вопроса
в сердцах пихнул ногой громадный дуб, который тут же повалился
вбок, подминая под себя другие деревья. Одно из них задело
грубого старичка, и тот неожиданно неуклюже -- мешком --
свалился в траву, не проронив ни звука. Петропавел подождал с
минуту: может, звук запоздал? Но звук так и не раздался. "Я
убил его!" -- ужаснулся Петропавел и бросился к пострадавшему.
Тот лежал в траве и смеялся. Насмеявшись, он грамотно объяснил:
-- Я не убился, а рассмеялся!
-- Давайте все-таки познакомимся, -- смягчился Петропавел
при виде такого добродушия.
-- Обойдешься, не велика пицца! -- без любезности
откликнулся старичок и белкой взлетел на сук. "Ну и шут с
тобой!" -- сказал Петропавел в сердце своем и снова зашагал
один. Идти становилось все труднее: похоже, он забрел в самые
дебри. Привязчивый спутник следовал за ним и от скуки, должно
быть, вдруг громко, но довольно вяло исполнил бессмысленный
какой-то вокальный номер:
Из-за мыса, мыса Горн
едет дедушка Легорн...

Не дождавшись поощрения, старичок попытался завязать
беседу.
-- Хорошо тут, в ЧАЩЕ ВСЕГО, правда?
-- Предлог "в" -- лишний, -- подумав, сказал Петропавел.
-- Дурацкое словосочетание получается... "в чаще всего"!
-- То есть почему же дурацкое? Вокруг нас -- чаща. Она
называется ЧАЩА ВСЕГО, ибо здесь всего хватает. И если мы
находимся внутри нее, то и выходит, что мы в ЧАЩЕ ВСЕГО.
-- Ерунда какая! -- восхитился Петропавел.
-- Не тебе судить, -- оборвал старичок.
Петропавел промолчал, ломясь сквозь сучья. На несколько
следующих вопросов старичка он не ответил принципиально.
-- Сколько волка ни кори... -- начал было тот, однако
продолжать не стал, а объяснил ситуацию: -- Ты идешь прямо в
лапы к Муравью-разбойнику! -- Ответа опять не последовало. --
Чего ты надулся? -- взвился старичок. -- Ну, отказался я
знакомиться -- так это только потому, что не знаю я --
понимаешь, не знаю! -- кто я такой... Зовут меня Ой ли-Лукой ли
-- устраивает тебя? Меня, например, не устраивает! Я бы
предпочел что-нибудь типа Зевеса, если уж обязательно как-то
называться.
-- Ой ли-Лукой ли... это, кажется, из Андерсена? --
вспомнил Петропавел.
-- Да бог меня знает, откуда... Может, конечно, и оттуда,
но вообще-то я местный, из этой ЧАЩИ ВСЕГО. А вот кто я такой,
убей -- не знаю! Следовало бы, наверное, назвать какие-нибудь
мои особенности, вытекающие из того обстоятельства, что я Ой
ли-Лукой ли, но никакие такие особенности мне неизвестны. Или,
скажем, перечислить события, которые в твоих представлениях
были бы связаны со мной... У тебя что-нибудь со мной связано?
-- Ничего, -- честно сказал Петропавел.
-- Стало быть, на вопрос о том, кто я такой, нет ответа. Я
бы квалифицировал этот твой вопрос как праздный, а тебя -- как
болтуна, но мне до тебя нет никакого дела. Мне есть дело только
до себя!.. Вот живу я, -- доверительно сообщил он, -- и все
время думаю: что ж это я за старик такой, а?
-- Нормальный старик... только грубый очень, -- помог
Петропавел.
-- Ума я к себе не приложу, -- не воспользовался помощью
Ой ли-Лукой ли. -- Знаю только, что таких, как я, нету больше.
-- Каждый по-своему неповторим, -- Петропавел беспардонно
улыбнулся.
-- Ну, это ты брось! Таких, например, как ты, -- навалом:
имя им легион. А вот я... Никак не пойму, в чем мой секрет! Всю
жизнь бьюсь над собой, да бестолку. Иной раз спросишь себя:
"Старик! Чего ты хочешь?" -- и сам себе ответишь: "Не знаю,
старик".
Петропавлу не понравилось, что Ой ли-Лукой ли на ходу
растоптал его индивидуальность, и он не без сарказма
поинтересовался:
-- Да что же в Вас такого необычного?
-- В том-то и вопрос! -- оживился старик. -- Я вот каждого
вижу насквозь, в мельчайшей букашке прозреваю ее сущность -- и
нет для меня никакой загадки в мире, кроме себя самого: тут я
-- пас! Ну, не удивительно ли, что за всю мою долгую жизнь я ни
разу -- обрати внимание: ни разу! -- не встретил никого, кто
был бы точно таким же, как я? Вот уж создала природа -- так
создала...
-- Давайте о чем-нибудь другом поговорим, -- предложил
Петропавел. -- Про Вас я уже, кажется, все понял. И если
попробовать... ну, истолковать...
-- Не смей меня истолковывать! -- завизжал старик. --
Понимаешь -- и понимай себе, а истолковывать не смей! Понимать,
хотя бы отчасти, -- дело всех и каждого; истолковывать -- дело
избранных. Но я тебя не избирал меня истолковывать. Я для этого
дела себя избрал. Есть такой принцип: познай себя. А такого
принципа, как познай меня, -- нету. Между тем, познать -- это и
значит истолковать. Так что отойди от меня в сторону... И там
заткнись. А я себя без твоей помощи истолкую.
-- Ну и пожалуйста, -- сказал Петропавел. -- Уж лучше я к
Соловью-разбойнику пойду, чем с Вами тут...
-- К Муравью! -- перебил Ой ли-Лукой ли. -- К
Муравью-разбойнику, это существенно. А что касается СолоВия, то
СолоВий... СолоВий, а не соловей! -- он не тут живет. СолоВий
-- это птичка такая страшная, у которой веки до земли, -- она
там живет, -- и он махнул рукой влево, -- возле ГИПЕРБОЛОТА
ИНЖЕНЕРА ГАРИНА.
-- Возле... чего? -- обалдел Петропавел.
-- Возле ГИПЕРБОЛОТА... ну, это такое сверх-болото --
жуткое, туда всех затягивает! Болото болот, в общем... А
названо оно в честь инженера Гарина -- я не знаю, кто это, но в
его честь.
-- Понятно, -- ухмыльнулся Петропавел.
-- Так вот, это я насчет СолоВия, что он не тут живет. А
Муравей-разбойник -- гроза лесов и полей. Его вообще никто
никогда не видел, но все ужасно боятся.
Тут уж Петропавел не выдержал и расхохотался:
-- Как же это он -- гроза лесов и полей, когда его никто
не видел никогда?
-- Ну как-как... Плод народного суеверия, следствие
неразвитости науки... мифологическое сознание и все такое.
Познать не можем -- и обожествляем, что ты прямо как маленький!
Это и Ежу понятно. Эй, Ёж! -- крикнул он в пространство. --
Тебе понятно?
-- Мне все понятно, -- отозвался из пространства некто Ёж.
-- Вы же каждого видите насквозь, -- не оценив заявления
Ежа, напомнил старику Петропавел. -- Почему бы тогда Вам самому
не познать вашего муравья?
-- Насквозь вижу, ты прав. Но это если видно. А
Муравья-разбойника не видно. Впрочем, я бы, может быть, его все
равно познал... Ан -- такого принципа, как познай его, -- тоже
нету: я же тебе говорил, есть один принцип -- познай себя. И
потом... он злой как собака. Тут вот кто-то из наших гулял по
ЧАЩЕ ВСЕГО -- в самые дебри зашел, решил: была не была, и шасть
-- прямо к логову!.. Ну, понятно: чем дальше влез, тем ближе
вылез! Слышит -- богатырский пописк... Он возьми да и крикни:
"Муравей-разбойник, разрешите я Вас познаю!" Так тот -- ни
слова в ответ. Молчит и злится -- представляешь?
Петропавел изо всех сил старался сохранить серьезность:
-- Да как он хоть выглядит, этот Муравей-- разбойник?
Ой ли-Лукой ли принял церемонную позу и начал:
-- Народное воображение рисует его могучим и громадным --
о трехстах двенадцати головах и восьми шеях, с тремя когтистыми
лапами, по-- крытыми чешуей речных рыб. Его грудь спрятана под
панцирем пятисот восьмидесяти семи черепах, левое брюхо
обтянуто кожей бронтозавтра, а правое...
-- Довольно-довольно, -- остановил лавину ужасов
Петропавел. -- С народным воображением все понятно. А на
самом-то деле он какой?
-- Да ты что, муравьев никогда не видел? -- удивился Ой
ли-Лукой ли и, как показалось Петропавлу, поскучнел. -- Ну,
черненький, должно быть, невзрачный такой, мелкий... Букашка,
одним словом. Но суть не в том, каков он на самом деле, -- суть
в том, каким мы его себе представляем. -- Ой ли-Лукой ли набрал
в легкие воздуха, чтобы продолжить повествование, но Петропавлу
удалось встрять:
-- Какой же смысл приписывать кому бы то ни было признаки,
которыми он не обладает? В ответ Ой ли-Лукой ли произнес вот
что:
-- Все-таки ты зануда. И ханжа. Можно подумать, сам ты
никогда не приписывал никому признаков, которыми тот не
обладает! В этом же вся прелесть -- видеть нечто не таким,
каково оно на самом деле!
-- Что-то не нахожу тут особенной прелести, -- сознался
Петропавел. -- Во всяком случае, сам я стараюсь этого не
делать.
-- Но ведь делаешь? -- с надеждой спросил Ой ли-Лукой ли.
-- Или ты никогда не был влюблен? Каждый ведь в кого-нибудь
влюблен. Я даже знаю одного, который влюблен в Спящую Уродину,
так вот он...
-- Боже мой, кто это? -- Петропавла ужаснула подробность
имени.
-- Неважно! -- отмахнулся Ой ли-Лукой ли, -- он
утверждает, что красивей ее нет никого на свете -- полный бред!
Но, кроме того, он готов поклясться, что она самая чистая и
светлая душа в мире. Не-- понятно, когда он успел это выяснить:
на моей памяти -- а я старше его лет на... несколько! -- Спящая
Уродина ни разу не проявляла вообще никаких качеств, ибо все
время спала как убитая. Теперь подумай о той, в которую ты
влюблен!.. Петропавел проницательно улыбнулся:
-- Той, в которую я влюблен, я ничего не приписываю. Я
прекрасно отдаю себе отчет в том, что внешность у нее не фонтан
и ума особенного нет, и вообще...
-- Ты или не влюблен, или дурак. Петропавел даже не успел
оскорбиться -- так быстро, с ветки на ветку, исчез Ой ли-Лукой
ли в ЧАЩЕ ВСЕГО, оставив после себя в воздухе обрывок странным
образом видоизмененной "Песенки герцога":

Серьги красавицы -
словно пельмени...