Самолет задерживается. Я плачу. Я знаю, что он не прилетит никогда. Он разбился по пути, столкнувшись в воздухе с другим самолетом. И теперь нельзя стоять в вестибюле аэропорта, так как осколки уже пробивают крышу и грузные, искореженные тела падающих машин с разрушительной скоростью падают на здание, в котором я нахожусь.
Как тяжело знать, что не успеешь убежать и спастись. Но все равно я продолжаю спокойно стоять посреди зала и не двигаюсь с места. Уже слышен дикий рев взламывающего крышу железа, люди в панике прижимаются к стенам и давят друг друга в коридорах. Сирена заливается криком, но ненадолго – гаснет свет и все эскалаторы и лифты останавливаются.

Я продолжаю стоять. Резкий грохот – на пол падают потолочные плиты. Одна из них разрывается возле меня. Уже не одна. Все – как в замедленной съемке. Я инстиктивно приседаю, и тут происходит самое главное. Здание обваливается, куски бетона с торчащей арматурой пролетают под стремительно оседающей крышей. Два искореженных самолета прочно входят в здание, и все перемешивается.
Я вдыхаю липкий от пыли воздух. Странно, но я цел. Меня даже не ранило. Какая редкая удача – оказаться живым, находясь в самом центре огромнейшего горящего завала.
Теперь я обречен на медленную смерть в темноте, потому что меня не сумеют откопать. Никто не сможет добраться до середины завалов, пока не расчистят все остальное. Я чувствую, что примерно в десяти метрах от меня успокоилось тело того самолета что я ждал.
Точнее, то, что от него осталось... интересно, сколько людей погибло? Врятли кто-то сможет подсчитать точное число, потому что людей буквально стерло в порошок при столкновении самолетов с зданием. Руками нашупываю блок бетона, преграждающий путь к самолету. Расшатываю камень, он поддается. Падает в сторону. Мне сегодня везет, тут есть место, чтобы лезть. Проползаю метра три, задыхаюсь. Не верю этому чуду – мало того, что я жив, так я еще могу расчистить путь. Нет, не наружу, а вглубь, там, где прошло колесо смерти.
Как будто богатырская сила вселилась в части моего тела. Я ворочаю камни и они подчиняются моей воле. Назад пути уже нет, что-то затрещало и туннель обрушился. Я оказался зажат в узком проходике. Кажется, нет уже никакой возможности сдвинуться хотя бы на сантиметр.
Кажется, я кричу. При вдохе огромное комок пыли попадает ко мне в легкие. Теперь уже кашель сотрясает меня. Надежд нет, выхода нет, так я и умру среди этих сумасшедших камней, не дающих мне прохода.
Может, просто отковырять кусочек бетона и вбить его себе в голову? Но самоубийц не примут в Царство Господне. Что? С каких это пор я стал христианином? Ну, вот, ты уже подобрал подходящий осколок, бей!
Рука бъет, только не по голове, а в груду завалов, из которой и была взята. Пространства для взмаха практически нет, но мне уже и не надо. Силы исякают, я занимаюсь абсолютно бессмысленной деятельностью. Просто стучу по металлу. Что? Стучу по металлу? Откуда здесь металл?
Я дополз до обшивки самолета, невероятное, будто бы выдуманное в плохом фантастическом рассказе событие. Но это так. Я продрался сквозь эти чертовы десять метров завалов и теперь настал конец всех моих безумств. Слабеющей рукой я стучу по металлу. Странно, но лист цел и не покорежен. Только внешняя обшивка поцарапана.
Камень выпал из руки. Больше нет сил. Я опускаюсь на обломки и начинаю терять сознание. Я знаю, как должна прийти смерть. В темноте мне начнет что-нибудь мерешиться и я довольно быстро сойду с ума, прежде чем задохнусь от недостатка воздуха или умру от голода.
Вот и первые видения. Я слышу глухой стук, как будто бъют по корпусу самолета, но с другой строны, из салона.
Стук? Кто-то действительно стучит, мне не кажется, так и есть!! Я бью в ответ. Мы начинаем перестукиваться. Господи, ну почему я так и не выучил в детстве азбуку Морзе, хотя часто про нее читал? Какой же я дурак, обречен просто слушать бессмысленные стуки. Я бросаю камень и плачу. Слез почти нет, сказывается обезвоживание организма. Я слишком быстро растратил свои силы и теперь уже не могу сопротивляться приступам вязкой черноты.
Но этот загадочный кто-то не перестает стучать. Только смещается в сторону. Стук то возвращается в ту точку, где он ближе всего ко мне, то удаляется на одно и то же небольшое расстояние в одну и ту же сторону. Я понимаю, что меня убеждают прорваться туда же. Неужели там есть точка соединения? Путь мне преграждает утрамбованный от удара клочок бетона и арматуры. Я не могу даже развернуться. Два раза резко стукаю о металл, имея в виду, что не могу пробраться. Тошнота подступает к горлу, дыхание перехватывает.
Тяжело держать сознание ясным. Стук уже мерешится со всех сторон, стуков невыносимо много. Я пытаюсь зажать уши руками, но не могу дотянуться. Хочется вспомнить сегодняшнее утро, детство, вообще любой миг до катастрофы. Плачевно, у меня ничего не выходит. Только темнота. Кажется, я уже даже не могу вспомнить простой свет.
Нет, так не должно быть, я не хочу умирать, мне еще нужно хотя бы раз увидеть ее, ту девушку, которую я ждал сегодня. Она летела эти рейсом, и теперь оказалась погребена где-то рядом от меня, но я даже не знаю где.
С остервенением бросаюсь на груду осколков, невероятным усилием расшатываю один из них. Неминуемо все должно обрушиться и засыпать меня камнями, но нет, и сейчас фортуна на моей стороне. Преодолеваю в очень узком коридорчике еще пару метров и буквально проваливаюсь внутрь самолета через отверстие, служившее когда-то запасным выходом.
Свет бъет мне в глаза и я ничего не могу разглядеть. Какая-то микроскопическая лампочка от карманного фанарика ударила по моим глазам сильнее и разрушительней, чем прожектор от автомобиля, если бы я увидел его еще сегодня ночью.
Проходит некоторое количество времени, мои губы натыкаются на что-то мягкое и жидкое – да это же вода! Ох ты, кажется, я не пил тысячу лет!
Неужели меня спасли или мне все привиделось? Ни то и не другое – просто размеры тюрьмы стали немного больше и условия содержания стали более-менее сносными. Хотя бы можно нормально дышать.
Наконец, глаза привыкли к свету и я могу рассмотреть своего сокамерника.
Шок. Как будто самолет упал мне прямо в голову, разрушив только ее и не задев ничего другого. Передо мной стоит она, та самая, которую я так долго ждал.
Шок, шок и еще раз шок. Я действительно брежу и с каждой секундой все сильнее и сильнее. Такого просто не может быть, это нереально, недостижимо и я не знаю, что еще.
Я падаю ей в объятья, и снова рыдаю, но уже гораздо сильнее, чем во все предыдущие разы.
Прошло еще несколько минут. Мы молчим, понимая друг друга без слов. Она выключает фонарик, чтобы не тратить энергию, и мы сидим, взявшись за руки.
Как ни банально звучит, но я чувствую, как бьется ее сердце, как ей страшно и плохо. Но ничем не в силах помочь, я только сильнее сжимаю ее запястье.