Все, начинаю вспоминать и записывать детские годы свои. Начну с того, что первые мои воспоминания - с полутора лет и можете верить, можете не верить, уже тогда я вполне разумно мыслил и рассуждал. Воспоминания все в большинстве почему-то черно-белые. Вот дед меня на санках везет, снег, деревья все в снегу. Вдруг, когда мы переезжаем арык, санки кренятся и валятся вниз. Под снегом в арыке вода. Я не боюсь, меня больше завораживает живая чернота, начавшая проступать сквозь ослепительно белый снег. Дед суетится, напугался, вытащил, отряхивает. Тетки столпились, охают. Дед боится что моя мама будет ругаться, бежит, тащит меня на санках. Но дома никого нет и все тихо-мирно разрешается.

Вот дед везет меня в Ташкент на электричке. Многих стекол нет, они забиты где железными, где фанерными листами.

Это были воспоминания когда мне 1.5. Больше воспоминаний после 2 лет: Дед сидит на кухне, горит газ. Я стою рядом с плиткой и смотрю на синие огоньки. Я заворожен. Газ, когда горит слегка шипит и мне это тоже нравится. Еще мне грустно и хочется плакать. Кажется взрослые ругались. Мне обидно и обида похожа чем-то на ощущения, когда кожу при падении об асфальт раздерешь. Бабушка в своей комнате, пишет в спальне за письменным столом. Мои родители жили у бабушки и дедушки пару лет. В спальне у бабушки кровать, письменный стол. Вырезки из журнала - круглые, над косяком входной двери. В зале - диван, два кресла - все с темными оранжевыми узорами; черно-белый ламповый телевизор, дымчатые белые шторы - тонкие как марля и вообще на нее похожие. Я любил дождливые серые туманные дни - я лежал на диване и смотрел как ветер их треплет. Особенно еще когда телевизор был включен на пустой частоте и слышны были помехи. С детства любил шумы слушать. Иногда смотрел передачи - Время, Международная панорама - от последней я всегда засыпал, но прежде успевал получить удовольствие от вступительной музыки - оказывается это были Ventures!

Потом я обжег руку. Бабушка гладила. Я стоял снизу и слушал, как шипит закипающая вода. Я все время за бабушкой по пятам ходил. Она мне сказки рассказывала и закармливала фруктами. Она отошла от стола а я потянул провод и утюг упал мне на внешнюю сторону ладони. Потом помню только что мне было больно, что маслом руку мазали.

Потом у меня появился маленький братишка. Нас клали рядом и я помню что мы внимательно смотрели друг на друга, изредка потрясывая погремушками. Потом мы улыбались друг другу и я даже смеялся.

Потом я болел. Меня, 2 летнего положили одного - мама попала в другое отделение с маленьким. Мне давали много димедрола. Помню больницу, как бредовый сон. Страх, навязчивое желание иметь тапочки на ногах, иначе няньки орут истошно. Из больницы меня выкрала мама и ее дядя - дядя Толя, бывший шахтер, инвалид после аварии, умный человек, известный поэт моего родного города. Выкрали, потому как мама не могла без содрогания смотреть, что со мной происходило - а так меня не отпускали. Я еще долго потом отходил от больницы истериками.

Помню поездки с дедом и дядей Толей на Запорожце последнего в горы, на перевал. Маки, арчи, глубокие ущелья. Дед показывал мне обрыв - далеко внизу блестела горная речка. Я только пятился от страха.

Праздники. Кучи народа - родственники, знакомые, соседи и т. д. Прабабушка Надя громко всегда говорила и я от неожиданности и громкости  ее фраз уползал быстро и ловко под диван. Помню дед разлил портвейн, начал причитать-сокрушаться, а мне стало его жалко, я подполз к луже на полу и стал быстро-быстро лакать. Дед смеялся и шутливо хвалил меня.

Потом я попробовал самовольно морковчу - острую корейскую приправу  (корейские приправы - один из неотъемлимых атрибутов города Ангрена, где жило очень много корейцев) и начал чихать с непривычки, подавился и морковка полетела из носа. Я крепко тогда задумался над таким казусом