В колонках играет - Deftones – My Own Summer
Настроение сейчас - Вдох. Выдох.

Как-то, проходя через деревушку под смешным названием Оригоса, что означает Хохотун, я остановился в домике одного старика, которому помог с колкой дров, за что он и предложил мне переночевать до следующего дня. И у нас с ним состоялся интересный разговор, который был скорее напоминание для себя самого, чем простая беседа между двумя незнакомцами. И я решил записать его в свою тетрадь памяти.
За окном стрекотали сверчки, и первые светлячки начали чертить свои замысловатые ритуальные брачные фигуры. Окна были открыты из-за теплых летних дней и приятный теплый ветер лениво просачивался в уютную комнатку хижинки старика. Хижинка была небольшая, но хорошо убранная. Хозяин явно любил чистоту и порядок, по обстановке чувствовалась мудрость жильца. Все предметы были расставлены по их надобности к использованию и находились в хорошем состоянии. На стене слева от массивного стола висела голова местного травоядного животного, которого я недавно встречал на полянке у леса на своем пути. Его рог разветвлялся посередине на четыре отростка, а те еще на четыре, изображая таким образом дивный цветок. На полу был простой ковер без узоров, да и зачем мужчине, живущему одному, нужна красота? В эти года уже важен только толк предметов. Позади деда висела полка с редкой посудой, а за мной - его до блеска начищенный щит и такой же чистый и смазанный какими-то пахучими маслами длинный двуручный меч. В камине горел огонь, и тени в такт языкам пламени плясали по углам и стенам комнаты. На столе стояла свеча и две кружки местной бражки. От неё приятно кисловато пахло, но на вкус она была похоже на медовое пиво с кислинкой. И алкоголя было явно меньше, что мне очень нравилось. Не люблю я дурной легкости в голове, я ведь становлюсь тогда совсем невменяемым, могу раздать все свои вещи или спалить всех и вся дотла. Слава богу, такого давно уже не случалось.
Старик, помешав в чане, удовлетворенно хмыкнул, разлил зеленоватую жидкость по тарелкам и поставил на стол. Снял с крючка две ложки и одну передал мне.
"Благодарю! Пахнет очень аппетитно!", поблагодарил я, нисколько не преувеличивая. Мой желудок радостно заурчал и я с удовольствием отправил первую ложку густой зеленой жидкости в рот. Старик явно травовед! Я приятно удивился, почувствовав, как первая ложка этого чудесного супа снимает напряжение в теле и дает новую энергию. То, что суп был горьковат и солоноват, меня не волновало и, даже наоборот, я с удовольствием начал отправлять в себя ложку за ложкой ,смакуя стряпню деда.
Дед сначала даже удивился, что я не скривил рожи, как, наверное, это делали уже многие, и молча хлебал свою порцию, о чем-то задумавшись. Когда ложка ткнулась в пустое дно тарелки, я блаженно облизнулся и сказал: ”Хороша похлебка, дед! Хороша! Вот только усну ли я после неё?"
Дед встрепенулся, выходя из своих дум, и посмотрел на меня, как будто увидев в первый раз. "А ты почувствовал? Да не простой ты человек, не простой! Уснешь, не беспокойся! Встанешь, конечно, часика так на три пораньше других, но и сил в тебе будет раз в пять поболее, чем обычно." Он закончил со своей трапезой и убрал тарелки в тазик с водой, предварительно спросив, не хотелось бы мне еще одной порции, но я благодарно отказался. Впрочем, старик не обиделся, сам ведь знал, что одной более чем достаточно и спросил только из вежливости. Долив в опустевшие кружки бражки, он сел и посмотрел мне в глаза. Взгляд был добродушным и мудрым, в тоже время в нем чувствовалась строгость и твердость мужчины, повидавшего многое за свою жизнь. Но смотрел он не долго, потом сказал:
"Странный взгляд у тебя странствующий. Мощный и мудрый. Взгляд, после которого чувствуешь себя ребенком. Но в то же время чистый, как у ребенка, с капелькой непроходящей вечной тоски, как от потерянной первой любви. Теплый и жестокий. Такой, от которого бросает в дрожь и создается ощущение, что в нем можно увидеть свое прошлое и будущее. Взгляд, которых я раньше не видал и о которых не слыхал. Такого просто не может быть. Ведь в нем столько противоположностей! Уж не бог ли ты странствующий? Ведь даже у магов не такие ясные глаза".
"Не маг я, с магией не дружу и не бог я, с ними тоже стараюсь не соприкасаться. Я просто странник, прошедший немало и повидавший за всю дорогу много разных дивных вещей, людей и нелюдей": с улыбкой ответил я. Мне нравились прямые люди, с которыми можно было общаться ровно, без утаек и хитрой дипломатии - для вытягивания информации из собеседника.
Старик призадумался, сделал глоток и спросил. "Отколь тогда будешь и куда путь держишь, мне не интересно. Скорее интересней узнать, почему ты странником себя зовешь? Сдается мне, что ты и вправду не только значимость этого слова знаешь, но и сам его олицетворяешь. По тебе не скажешь, что корни твои от кочующих народов идут. Да и ветераном войны, потерявшим всех близких и родных, ты не кажешься. Хотя не удивлюсь, если ты и не в одной поучаствовал. Да и магом быть не можешь, они в своих башнях сидят да звезды считают. И волхвом не назовешь, те тоже далеко не ходят. Живут в лесах и горах, да долинах. Подальше от больших городов и скоплений народов".
"Редко таких людей встретишь, как ты, старче!", с восторгом ответил я. "Не каждый поймет, да и не каждый увидит, а кто видит, тому и малости хватает, дабы ноги сделать ": я сделал небольшую паузу и сделал еще глоток местной бражки: "Не смог я в свое время место себе найти. Все не так было. В работе счастья не находил, в безделье долго сидеть не мог. По девкам гулять не нравилось и в пьяных потехах я ничего понять не смог. В армию не взяли, слабоват был. Жены найти не смог. А когда нашел ту, которую искал, не смог связать её с собой, так как сердца в ней не чаял и себя недостойным ей посчитал. Ушел я тогда куда глаза глядят, и до сих пор не знаю, правильно ли поступил или неправильно": в груди защемило и перед глазами всплыл яркий образ Лилит. Сколько бы лет не прошло, но я всегда, во всех случаях, мог увидеть личико её прекрасное, и не раз образ её перед глазами и как призрак наяву спасал мне жизнь одним своим появлением и также безмолвно исчезал, оставляя сладкую боль в груди.
"Хм, любовь такая вещь...", старик запнулся и грустновато вздохнул. "Да самая прекрасная и самая страшная сила, не то что в этой стране, но и во всех краях! Она также противоречива, как и твой взгляд. Из-за неё вмиг рушатся самые прекрасные и славные империи и создаются более сильные и чудные государства. Она способна как убить, так и воскресить мертвого"…Старик опять задумался и сделал глубокий глоток. "…Знаешь, я в жизни многих вещей повидал и многих дел понаделал. Как хороших, так и поровну плохих. Но за одно, пожалуй, я себя не прощу. Влюбился я в своих походах по городам, будучи ремесленником, в одну знатную девушку и она, дурочка, ответила взаимностью. Но из-за знатного рода её суждено было ей выйти замуж за другого. Противного и толстого старикана. И я предложил ей убежать со мной из города. Ведь любил я её пуще жизни своей. И в ночь, когда мы договорились, не пришел я" Он сделал долгую паузу и на лице у него появилось глубокое сожаление, а руки сжались в кулаки, но он быстро взял себя в руки и продолжил. "Не испугался я мести тех вельмож, и погони не боялся. Страшно мне стало, что я её, хрупкую и славную, с собой в жизнь грубую заберу. Что не смогу дать ей того же комфорта, в котором она жила, и обреку на жизнь рабочую и трудную. Совесть грызть меня начала и убежал я тогда один. Долго бежал, ни на волков воющих внимания не обратил, ни на бандитов, что меня раздеть решили. Волки не тронули, а бандиты разлетелись - я даже сам не понял, что с ними сделал. Месяц потом из запоя не выходил. Потом год блуждал работая, себя не жалея, дабы забыться в суете дня. И когда совсем плохо стало, решил я все-таки осесть в краях этих и женился на первой попавшей женщине. Но не смогла она стереть Милу из памяти моей как не старалась, а ведь любила она меня, как никогда не смог полюбить я её. И, даже когда умирала на руках моих, смотрела с любовью и преданностью, пряча боль. А последнее слово было: "Прощаю...", и с улыбкой на лице ушла она из жизни этой. Я бы тогда все накопления отдал, дабы заслужить прощение Рады. Как королеву проводили мы её на тот свет, но знаю я, что мало этого было. Она была хорошим человеком и верной женой. И по дому приберет, и в хозяйстве поможет, и накормит, и в постели согреет. Ребенка она хотела от меня. Но не смог я ей исполнить этого желания, как ни старался, не смог я желания такого в себе найти. Так и увяла Рада моя бедная от горя." Старик так растрогался, что аж слезу пустил, но опять быстро взял себя в руки. "Долго уже живу я без Рады и без Милы. Надеюсь, что когда настанет мое время, я смогу попросить прощения у обоих. Но не знаю я, как еще просить его у них". Он сделал глоток из кружки и уставился в окно. Там уже зажигались одна за другой звезды и на небе светили три луны. А самая малая луна Фата светила ярче всех и подмигивала двум собеседникам в маленькой хижинке на краю деревни. Будто пытаясь сказать, что все не так плохо, стоит только оглянуться и во тьме появится свет.
Странное чувство дежавю посетило меня, в сердце опять сладко и тепло защемило, как будто вот-вот я вспомню что-то важное и такое близкое мне. Я попытался сконцентрироваться и уловить мысль, что засквозила через бронированные стены моей черепной коробки, но она лишь призрачно махнула хвостиком и сгинула среди бесчисленных граней и щелей моего внутреннего мира. Я тоже горестно вздохнул и сделал глоток.
"Знаешь, друг мой", начал я, удивляясь тому, что перешел со старцем на "ты". А ведь я хоть и был старше его на несколько тысяч лет, но выглядел как минимум наполовину моложе, а если убрать мою бороду, то и вовсе за ребенка посчитать могли. "Они ждут тебя обе и давно простили тебя! Когда ты поймешь это, ты поймешь, что тебе не за что извиняться и будет еще тебя ждать дивное диво!"
"Ты говоришь, будто ведаешь, что это так!": в голосе старца послышались нотки надежды и немного детского волнения.
"Поверь мне, я твердо это знаю!", уверенно сказал я. "Я давно многое понял и единственной причиной моего странствия является то, что я не могу простить себе за то, что поступил именно таким образом. Моя Лилит столько раз появлялась на моем пути под разными именами и знаками в ожидание моего решения. И с каждым разом к моему непрощению за мои поступки в прошлом прибавляется очередное решение идти дальше. Оставляя её в ожидании моего решения. И каждый раз я ненавижу себя за это, я готов на коленях ползти обратно к ней и просить прощения. Но каждый раз, когда я смотрю ей в глаза, я понимаю, что не могу простить себя за боль, что причинил, причиняю и буду причинять дальше. Я эгоист и горю за это в своем собственном аду, а она всего лишь молчаливо и любяще ждет». Я осушил кружку до дна.
"Ты хочешь сказать...", губы старика задрожали, он зацепился за мои слова, будто в них была истина. "Ты хочешь сказать, что все так просто? Простить себя за то, что я сделал? Простить за то, что сломал не одну, а сразу три, а то и более жизней? Ты хоть понимаешь насколько тягостно мое преступление...? " И тут старик запнулся. Он как ударился со всего бега о стену. Дрожащей рукой он протянул руку к кружке и начал судорожно пить, проливая брагу на свою бороду, грудь и стол. "Ты...!", он хриплым, дрожащим голосом пытался сказать то, что я давно знал. "Ты...! Ты знаешь... Ты ведь знаешь и ведаешь... Ты проклят самим собой, как и я! Ты...!". Старик часто дышал, его борода дрожала, глаза пылали, а он не мог больше вымолвить ни слова.
Я ухмыльнулся грустно: "Жизнь такая странная штука, не правда ли? И на самые сложные и неисправимые, кажется, проблемы, вдруг находятся до того легкие решения, что даже не верится… Бывает, что в детях своих мы видим самих себя. Да что там в детях... Иногда в соседях, вельможах, королях, богах и странных странниках. Да что там… Бывают моменты, когда себя видишь в камнях, зверях, птицах, растениях и даже звездах. Но потом наваждение проходит, и мы забываем все это, возвращаясь в рамки своего бытия, своих проблем, а некоторые и вовсе в рамки кругозора не далее своего носа". Я взглянул на небо; одиночная туча заволокла Фату, будто оберегая её от моего недоброго взгляда. "Ночь обещает быть теплой и сухой", добавил я. Встал, взял свой посох и дорожную сумку. Затянул ремень на поясе и сунул свой меч в ножны. "Благодарю за бражку и вкусную еду. Думаю, мне все-таки не нужен сон этой ночью. Будь здоров, старче!", попрощался я напоследок с гостеприимным дедом и оставил его со своими мыслями наедине.
В груди что-то копошилось, нежась и покусывая слегка сердце, а ветер нес запах новых приключений. Ночь обещала быть длинной и ласковой, а где-то вдали, время от времени, казалось, появлялся и исчезал призрачный облик любимой, которая несмотря ни на что, ждала того момента, когда я решусь..........