37 лет назад в «Комсомольской правде» появилась статья о Рихарде Зорге. Это произошло вскоре после указа от 5 ноября 1964 года о присвоении знаменитому разведчику звания Героя Советского Союза посмертно. В этой статье были две фотографии. Его самого и жены - Екатерины Александровны Максимовой, невзрачной женщины со скорбным выражением лица. Непонятно, чем она могла увлечь такого человека. Оказалось, фотография врала. Разыскав родственников, друзей и сослуживцев жены героя, я поняла, что это была за женщина.

7 ноября 1944 года. Токио. 10 часов утра по местному времени. По двору тюрьмы Сугамо конвой ведет высокого темноволосого человека с красивым лицом. Он идет спокойно, хотя слегка прихрамывает. Это Рихард Зорге, и идет он на казнь. В 10 часов 20 минут его сердце остановилось.

В свой смертный час Рихард не знал, что 3 июля 1943 года в СССР в страшных муках скончалась его жена, 38-летняя Екатерина Максимова.



Они встретились в 1927 году в Москве. Зорге приехал как сотрудник Коминтерна и принял предложение о сотрудничестве с советской разведкой.

Друзья рассказали ему, что познакомились с симпатичной девушкой, которая помогает им освоить русский язык. Они предложили Рихарду присоединиться к ним. Так в полуподвальной коммуналке Нижне-Кисловского переулка Москвы появились трое молодых людей. Пройдя грязный, темный коридор с бесконечным рядом дверей, они оказались в чистой и уютной комнате.

- Катюша, - обратился один из них к хозяйке, - мы привели к вам нового ученика. Его зовут Рихард, а проще - Ика.



Совпадениями земля полнится. Когда я по адресным книгам проверяла адрес проживания Максимовой, то оказалось, что именно в этом доме, только на третьем этаже, в то время жил мой отец. Именно туда привезли меня из роддома и именно там наша семья жила еще три года. Возможно, что мы и встречались.



Катюша оказалась строгой учительницей, Ика - старательным учеником. Он педантично постигал глаголы и деепричастия, склонения и спряжения, а когда в голове трудные русские окончания устраивали чехарду, просил Катюшу почитать стихи. Она соглашалась сразу, и маленькую комнату, где за стеной шипели керосинки и бранились соседки, заполняли слова Блока, ее любимого поэта.

Она читала, а он удивлялся, почему его учительница бросила сцену. С ее внешними данными, с ее мелодичным голосом она бы непременно имела успех.

Катя родилась в 1904 году в Петрозаводске в семье чиновника. Много читала, занималась в театральной студии, руководимой Юрием Юрьиным, под влиянием которого она поступила в Ленинградский институт сценических искусств. Училась в одной группе с Борисом Чирковым, который, по словам друзей, тепло о ней отзывался. Жила в общежитии, играла в разных театрах. Но однажды все изменилось. На улице ее окликнул старый человек с палочкой. Это был Юрьин. Он был болен туберкулезом. Жена ушла, оставив ему маленькую дочь. Луначарский хотел отправить его лечиться в Италию к Горькому. Но он не может один ехать. Катя все бросила и повезла его лечиться. Через полгода Юрьин умер. Максимова привезла его дочь в Москву и осталась в столице. Поселилась у матери друга Юрьина, который в это время был в ссылке.

На сцену не вернулась. Пошла работать на завод «Точизмеритель» аппаратчицей.



Рихарду и Кате было интересно друг с другом. Вместе бродили по Москве, рылись в книгах в букинистических магазинах, вместе слушали музыку, говорили о политике. Прошло пять лет знакомства, и они поняли, что жизнь друг без друга невозможна.



Из воспоминаний Марии Максимовой, сестры Катюши
- Однажды сестренка приехала домой какая-то очень необычная. Она была человеком крайне сдержанным, а тут все улыбалась, напевала что-то. А потом и говорит: «Знаете, я встретила замечательного человека, он немец, коммунист». И так о нем говорила, что мы сразу поняли, как сильно она его полюбила.



Свадьба была очень скромной - оба презирали «мещанский» обряд. Просто вечер с друзьями после регистрации брака здесь же, на Нижне-Кисловском, куда Ика из гостиницы перенес свои чемоданы. Бутылка легкого вина и разговоры о музыке, о театре и, естественно, о «текущем моменте» - в Германии к власти пришли фашисты.

Их семейное счастье длилось лишь три месяца. Пришел день, когда Катюша первый раз собрала мужа в дорогу. Он уезжал в командировку в Японию. Обещал скоро вернуться. Уходя, ласково взял лицо жены в ладони и долго смотрел на него, как бы запоминая (фотографию с собой брать не полагалось). Обещал приехать скоро, а приехал через два года и всего лишь на две недели.

И снова командировка, и с редкой оказией письма. Они проходили через многие руки, поэтому были сдержанны.



«Милая Катюша! Наконец-то предоставилась возможность дать о себе знать. У меня все хорошо, дело движется. Посылаю свою фотокарточку. Полагаю, что это лучший мой снимок. Хочется надеяться, что он тебе понравится. Я выгляжу на нем, кажется, не слишком старым и усталым, скорее задумчивым. Очень тяжело, что я давно не знаю, как ты живешь. Пытаюсь послать тебе некоторые вещи. Серьезно, я купил тебе, по-моему, очень красивые вещи. Буду счастлив, если ты их получишь, потому что другой радости я, к сожалению, не могу доставить, в лучшем случае - заботы и раздумья. В этом смысле мы с тобой «бедняги».



Катюша не знала, что она жена разведчика, но догадывалась, что у мужа очень сложная и очень ответственная работа. Не роптала, а просто ждала, спокойно и терпеливо. Письма писала бодрые. В одном из них сообщила, что ожидает ребенка. Втайне от всех Рихард колесил по Токио, покупая игрушки и распашонки.

«Я очень озабочен тем, как все это ты выдержишь. Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки получил известие. Если это будет девочка, она должна носить твое имя. Я не хочу другого имени, если даже это будет имя моей сестры, которая всегда ко мне хорошо относилась. Будешь ли ты у своих родителей? Пожалуйста, передай им привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я оставил тебя одну. Потом я постараюсь все это исправить моей большой любовью и нежностью к тебе. Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую».



С большим опозданием Рихард узнает, что у них не будет ребенка. В Москву через все границы пробирается короткое письмо, которое заменяет многие слова утешения:

«Я тебя очень люблю и думаю только о тебе, не только когда мне особенно тяжело, ты всегда со мной...»



Он рисковал ежечасно, ежеминутно. Но больше, чем о себе, он беспокоился о ней.



1936 год
«Моя милая К.! Я живу хорошо, и дела мои, дорогая, в порядке. Если бы не одиночество, то все было бы хорошо. Я живу в небольшом домике, совсем легком, состоящем главным образом из раздвигаемых окон, по полу плетеные коврики. Дом совсем новый и даже современнее, чем старые дома, и довольно уютен. Если я печатаю на своей машинке, то это слышат почти все соседи. Если это происходит ночью, то собаки начинают лаять, а детишки плакать. Поэтому я достал бесшумную машинку. Иногда я очень беспокоюсь о тебе. Я постоянно спрашиваю себя: не была бы ты счастливее без меня? Не забывай, что я не стал бы тебя упрекать. Я лично все больше и больше привязываюсь к тебе и более, чем когда-либо, хочу вернуться домой, к тебе. Но не это руководит нашей жизнью, и личные желания отходят на задний план. Я сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще некоторое время. Я не представляю, кто бы мог у меня принять дела здесь по продолжению важной работы. Ну, милая, будь здорова! Скоро ты снова получишь от меня письмо, думаю, недель через 6. Пиши и ты мне чаще и подробнее».


«Милая Катюша! Наконец-то я получил от тебя два письма. Одно очень печальное, видимо, зимнее, другое радостное - весеннее. Благодарю тебя, любимая, за оба, за каждое слово в них. Пойми, это был первый признак жизни от тебя - после долгих дней, а я так ждал этого.

Сегодня я получил известие, что ты поехала в отпуск. Это, должно быть, прекрасно - поехать с тобой в отпуск! Сможем ли мы это когда-нибудь осуществить? Я так хотел бы этого! Может быть, ты и не представляешь, как сильно. Здесь сейчас ужасно жарко, почти невыносимо. Иногда я купаюсь в море, но особенного отдыха здесь нет. Во всяком случае, сейчас работы полно, и, если ты спросишь о нас, тебе ответят, что наши довольны и я не на последнем счету. Иначе это не имело бы смысла для тебя и для всех нас дома.

У меня к тебе большая просьба. Катюша, пиши мне больше о себе, всякие мелочи, все, что хочешь, только больше. Напиши также, получила ли ты все мои письма за прошлый год. Ну, пока, всего хорошего! Скоро ты получишь еще письмо и даже отчет обо мне. Будь здорова и не забывай меня».


В это время Рихард передал в центр сообщение огромной важности: по мнению военного атташе Германии в Токио, Германия начнет войну с Россией лет через 5 - 6, то есть примерно в 1941 году.

Катя работала добросовестно. Стала помощником мастера, мастером, потом начальником цеха. Много читала, была весела и жизнерадостна. Только со своей близкой подругой Верой Избицкой давала волю тоске, говоря, что не знает, замужем она или нет: встречи считаешь на дни. Разлука длится годами.


Январь 1937 года
«Милая К.! Итак, Новый год наступил. Желаю тебе самого наилучшего в этом году и надеюсь, что он будет последним годом нашей разлуки. Недавно у меня был период очень напряженной работы. Зато было очень приятно получить два письма от тебя. В одном из них ты писала, что была больна: почему же теперь не сообщаешь, как твое здоровье и чем ты болела? Я очень беспокоился о тебе. Ну, всего наилучшего, милая, мне пора. Через два месяца получишь снова весточку от меня. Ты не должна беспокоиться обо мне. Все обстоит благополучно».


Февраль 1937 года
«Спасибо, дорогой Ика, за твое письмо, полученное мною сегодня. Благодарю тебя за новогоднее поздравление-пожелание. Я надеюсь, что это будет последний год нашей разлуки, но как долго он еще протянется! Мои дела идут хорошо. Я весела и здорова. С работой все обстоит хорошо. Жаль только, что тебя нет. Не беспокойся обо мне, живи хорошо, но не забывай меня. Желаю тебе всего хорошего и крепко целую. К.».

Они не знали, что больше никогда не увидятся.


1938 год
«Дорогая Катя! Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то был настолько уверен, что мы летом вместе проведем отпуск, что даже начал строить планы, где нам лучше провести его. Однако я до сих пор здесь. Я так часто подводил тебя моими строками, что не удивляюсь, если ты отказалась от вечного ожидания и сделала отсюда соответствующие выводы. Мне ничего не остается более, как только молча надеяться, что ты меня еще не совсем забыла и что все-таки есть перспектива осуществить нашу пятилетней давности мечту, наконец получить возможность вместе жить дома. Эту надежду я еще не теряю даже в том случае, если ее неосуществимость является полной моей виной или, вернее, виной обстоятельств, среди которых мы живем и которые ставят перед нами определенные задачи.

Между тем миновали уже короткая весна и жаркое, изнуряющее лето, которые очень тяжело переносятся, особенно при постоянной напряженной работе. Да еще при такой неудаче, которая была у меня. Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после которого я лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я снова работаю по-прежнему».



Друг и соратник Рихарда Макс Клаузен вспоминал, что, когда Рихард разбился на мотоцикле и попал в больницу, он истекал кровью, но не терял самообладания: прежде всего потребовал, чтобы приехал Макс и взял документы, которые могли навлечь подозрение, лишь после этого он потерял сознание.



«Дорогая Катя. Наконец-то я снова пишу тебе. Слишком долго я не мог этого сделать, не получая также ничего от тебя. А мне это было так необходимо. Не знаю, не потеряла ли ты уже терпение, ожидая меня? Но, милая, иначе невозможно.

Мне кажется, ты захочешь меня увидеть, несмотря на то, что ожидание было слишком долгим и я очень устал. Жизнь без тебя очень тяжела и идет слишком медленно.

Что ты делаешь? Где теперь работаешь? Возможно, ты теперь уже крупный директор, который возьмет меня к себе на фабрику в крайнем случае мальчиком-рассыльным? Ну, ладно, уж там посмотрим. Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания. Не забывай меня, мне ведь и без того достаточно грустно».



Одновременно Зорге в центр передал пленку, на которой были сняты страницы доклада начальника экономического отдела генерального штаба немецкого генерала Томаса.

Письмо Рихарда в центр:
«Дорогой мой товарищ! Получив ваше указание остаться еще на год, как бы мы ни стремились домой, мы выполним его полностью и будем продолжать здесь свою тяжелую работу. С благодарностью принимаю ваши приветы и пожелания в отношении отдыха. Однако, если я пойду в отпуск, это сразу сократит информацию».

Письмо Кати мужу:
«Я так давно не получала от тебя никаких известий, что я не знаю, что и думать. Я потеряла надежду, что ты вообще существуешь.

Все это время для меня было очень тяжелым, трудным. Очень трудно и тяжело и потому, что, повторяю, не знаю, что с тобой и как тебе. Я прихожу к мысли, что вряд ли мы встретимся еще с тобой в жизни. Я не верю больше в это, я устала ждать, устала от одиночества. Старею потихонечку. Много работаю и теряю надежду тебя когда-нибудь увидеть».



Конец мая 1941 года. Сообщение Рихарда в центр:
«...Война начнется 22 июня 1941 года». Спустя несколько дней: «Повторяю: 9 армий из 150 немецких дивизий совершат нападение на советскую границу 22 июня!» Но ему не поверили, как и донесениям других разведчиков.

18 октября 1941 года Рихард был арестован японской полицией. Ничего удивительного: за ним следили. Следили всюду, даже дома, о чем он писал в одном из своих донесений. Полицейский агент был женщиной. В день его ареста она уехала, а потом вернулась и объявила себя его подругой. Писала, что Рихард жаловался ей, что ему не верят в Москве. Судя по документам, это ложь.

Последнее сообщение Зорге было о том, что Япония не вступит в войну. Оно позволило убрать с Востока часть войск и направить их под Москву.

Об аресте мужа Кате Максимовой не сообщили. Она продолжала ждать его.

Из воспоминаний сослуживца А. З. Меркина:
«С Катей Максимовой мы долгие годы работали в одном цехе. Она уже тогда была замужем, но фамилию мужа не называла, говорила, что он работает в Коминтерне и поэтому ему приходится много разъезжать. В 1943 году из-за недостатка питания, работы по 16 - 18 часов в сутки она тяжело заболела и умерла».



Все было иначе. 4 сентября 1942 года она была арестована. При обыске случайно оказалась ее подруга, рассказавшая о том, что у нее нашли карту Москвы, крестик и тетрадь стихов. 9 месяцев она просидела в одиночной камере на Лубянке, где ей давали только хлеб и воду. Потом ее вызвал к себе Берия. Сказал, что с мужем все в порядке, хотя Рихард был давно в тюрьме.

По тем временам отделалась легко: ее сослали в Красноярский край. На вокзале неожиданно встретила родственника. Он повел Катю в буфет, где она выпила 13 стаканов сладкого чая. Ему она и рассказала о тюрьме.

В трудовой книжке Максимовой написано: «Уволена по статье КЗоТ РСФСР пункт Д (совершение преступления) 2.11.42 г.»

Из Сибири от нее пришло три письма. Одно - на завод, в котором она пишет, что бедствует, просит прислать ей деньги. (Деньги послали, но они вернулись за отсутствием адресата.) Второе - сестре. Катя пишет, что голодает, питается тем, что варит картофельную шелуху. Третье письмо - матери - сохранилось. Оно датировано

18 мая 1943 года.
«Мамочка, все будет хорошо теперь. Я здорова, жива, будьте здоровы и Вы. Мы еще с Вами увидимся. Вы погостите еще у меня здесь, в Красноярском крае, окончится война, ну тогда это совсем другое дело. Вернется Ика, у него все в порядке, я в Москве буду как миленькая. Я больше всего мучилась о Вас, как Вам тяжело и здоровы ли Вы». (Сведения о Рихарде она получила лично от Берия, который говорил с ней перед ее отправкой.)

Последняя весть о Кате пришла от незнакомого человека:

«Здравствуйте! Привет из Сибири. Сообщаю вам, что ваша Катя 3 июля 1943 г., находясь на излечении в Муртинском районе, в 5-й Муртинской райбольнице, умерла. В больницу она поступила с химическими ожогами. Лечение проводилось открытым способом, т. е. был сделан каркас, который прикрывали простыней... Иногда у нее со слезами срывался вопрос: «За что?!» За 3 - 4 дня до смерти у нее начался паралич нЈба, она стала неразборчиво говорить, но все же просила меня записать Ваш адрес. Умерла сразу, как-то набрала много воздуха, вздохнула, и ее не стало. Ее похоронили здесь же, на кладбище. Могилу сделали высокую и поставили деревянный крест с надписью и датой. Деньги, оставшиеся после нее, 45 рублей, израсходовали на могилу, похороны и крест. После нее остались вещи: серая юбка, шерстяная теплая безрукавка и галоши старые. Вещи хранятся на складе больницы. Сама я раньше была в таком же положении, сейчас свободная москвичка, работаю медсестрой, хотя это не моя профессия. Т. (фамилия неразборчива)».



Через 18 дней после присвоения Зорге звания Героя Советского Союза военный трибунал Московского военного округа пересмотрел дело Максимовой и прекратил дело «за отсутствием состава преступления».

Умирая, Катя спрашивала: «За что?!» Только в 1994 году мне удалось выяснить, в чем ее обвиняли. Она была арестована по подозрению в шпионских связях с Вилли Шталем, арестованным и расстрелянным в 1938 году.

Пыталась я узнать подлинную причину ее смерти. Оказалось, что в Мурте Катя работала в одном из цехов военного предприятия. Ослабленный работой с ртутью и голодом организм не выдержал. Поиски ее могилы не дали результата.



На могиле Рихарда в 1956 году был поставлен камень, на его обратной стороне японскими иероглифами написано: «Здесь покоится герой, который отдал свою жизнь в борьбе против войны, за мир во всем мире». Позже рядом поставили второй, с русской надписью: «Герой Советского Союза Рихард Зорге».



Рихард Зорге и Екатерина Максимова были женаты 11 лет. Из них вместе провели не больше полугода. И оба считали свою любовь счастьем.

Закончу рассказ об этих людях и их трагической судьбе стихами ребят, которые помнят и чтут их память, продолжают собирать по крупицам сведения о наших героях. Сто лет Зорге они, ребята со всего СНГ, отметили в Москве и положили цветы к памятнику Рихарду Зорге на улице Зорге:

Мне горько бывает от злости и боли
За Катю, за все, что узнал без прикрас...
Те редкие письма, что ждать помогали,
На миг мне позволят опять позабыть
Всю правду о ней - что так долго скрывали,
А память о счастье - на век сохранить.

М. ЧЕРНЯК.